После «Ягоды Малинки», «Август – это ты» и душераздирающей «Отпускаю» мы с девчонками немного выдохлись, допили вторую бутылку Абрау Дюрсо и пошли танцевать. Между столиками уже было не протолкнуться, а народ всё пребывал и пребывал. Предстоящие выходные давали о себе знать. Свободных мест не было даже у длинной барной стойки. На небольшую сцену, помимо выступающих, то и дело пытались залезть какие‑то пьяненькие девушки, чтобы потанцевать на более выгодной позиции с точки зрения возможности продемонстрировать себя.
Нам с девчонками это было не нужно. Мы плясали около нашего столика, прыгая, подпевая и совсем не думая о том, как выглядим со стороны. Марина в какой‑то момент даже сняла свои десятиметровые шпильки и продолжила танцевать босиком. И, как ни странно, наверно, именно это привлекало к нам внимание остальных посетителей, желающих приобщиться к веселью без оглядки на происходящее. Наш маленький кружок быстро разросся, Злату сразу закружил какой‑то приятный худощавый мужчина в идеально белой рубашке, я танцевала с двумя молоденькими девчонками, вступившими в наш круг.
Перезнакомились все, заказали ещё шампанское. Мне жарко и пьяно, мир слегка кружится, в голове шум, иду за стол, чтобы немного посидеть и передохнуть. Рядом опускается Марина, тоже вся раскрасневшаяся, запыхавшаяся, с ослабившимся конским хвостом на макушке, ещё пару часов назад бывшим идеальным.
– Ну, за нас! – чокаемся и пьём на брудершафт.
Вино уже горчит на языке. Верный признак, что всё, хватит, но лучше я завтра умру от головной боли, чем остановлюсь сейчас. Мне хорошо…
– Слушай, а Даниил тебя не звал никуда сегодня что ли? – орёт Марина мне в самое ухо, наклонившись, – Он говорил Ромке, что собирается уехать с тобой…
– Звал, – ору ей в ответ, почти касаясь губами её мочки – Но я отказалась…
– Почему?
– Не знаю! – кричу ей в ухо, пожимая плечами, – Говорила же. Что‑то останавливает, и всё! Мне неудобно уже перед ним, но вот никак!
– Тебе надо проще к этому относиться! – Марина обнимает меня, притягивая близко-близко к себе, только так нам слышно друг друга.
На заднем фоне какой‑то парень не очень удачно орёт «Дожди-пистолеты» Зверей, но ему так активно подпевают, что впечатление от его жуткого слуха и голоса вполне сглаживаются.
– Легко сказать – проще! – жалуюсь я, пытаясь его перекричать.
– Сделать тоже легко! Просто, трахнись уже, и всё! Если даже с Даней не выйдет, так хоть нормального мужика своими загонами мариновать не будешь! Они, знаешь, после двадцати уже странно смотрятся, – выдаёт Марина, пьяно хихикнув.
Ржём, потому что в чём‑то я с Мариной согласна, если почти не со всем.
– Так что, просто, звони Родину прямо сейчас, и всё! И не заморачивайся, Лиль! – Марина пихает ко мне поближе мою сумку.
Кусаю губы, чуть отстраняясь.
– Или ты Салману верность до гроба хранить собралась? – фыркает подруга.
– Пф-ф-ф, – закатываю глаза, – Ах-ха-ха, и в монастырь… Уже иду!
– А он‑то, кстати, как там? Никого ещё не завёл? – щурится Марина.
Меня внезапно так прошивает горечью, что даже чуть-чуть трезвею.
– Нет, пока не завёл, но с Алсу у него уже раз было… – признаюсь глухо, перемещая взгляд с Марининого лица на полупустой бокал в своей руке.
Залпом допиваю. Теперь горько не только в груди, но и на языке.
– Откуда знаешь? – спрашивает она, подаваясь ближе.
– Она мне фотку прислала в ВК, – кошусь на неё, ожидая реакции.
У подружки брови к линии роста волос подлетают.
– Ни фига себе даёт! Совсем что ли охренела?! – охает.
– Да какая разница уже?! – откидываюсь спиной на диван, такая усталость вдруг наваливается, и слишком тут шумно…
– Большая! Он там мымру свою бывшую утюжит, а ты нормального мужика дальше friend-зоны не пускаешь! Тебе самой не смешно, Лиль?! – фыркает Марина и допивает вино в своём бокале, разливает нам ещё.
– Не смешно, – бормочу.
Чокаемся. Делаем по глотку, больше ничего не говоря. Взгляд мой перетекает на сцену, там как раз допевает этот безголосый парень. Внутри тоскливо так и… Зреет что‑то…
– Пойду‑ка, тоже спою! – решаюсь я, оставляю бокал и неровной походкой направляюсь к сцене.
Перед глазами зал слегка штормит, но девятый вал внутри куда сильней. Последние воспоминания накрывают лавиной болезненными обрывками. Как Салман просил приехать, как сказал, что почти было ещё раз, как Алсу мне ночью фотку скинула, как Дар сегодня трубку бросил, услышав, что я с Мариной и Златой в клуб пойду, а не встречусь с ним.
Фразы, слова – всё водоворотом кружится в голове. Песню выбираю на автомате, даже не думаю, но в каждую строчку вкладываю что‑то своё. Благо, мои данные это вполне позволяют, у меня не сильный голос, но отличный слух.
Мне очень жалко твою новую девчонку!
Я не ревную, правда, я же отпустила…
Начнёшь опять издалека и потихоньку,
Посмотришь сторис, дальше лайк и закрутилось…
И понеслась, опять звонки, утро в миноре…
Так было сотни раз, пока я не остыла,
Но ты не понял при последнем разговоре,
Я поумнела или, просто, разлюбила…
Тяну с закрытыми глазами, обнимая микрофон. Весь зал орёт со мной, и я их прекрасно слышу. Странно, что эту песню ещё не пели сегодня. Кажется, все только её и ждали. В груди мощно вибрирует, голос чуть подрагивает от подступающих солёных слез, но справляюсь с ними, ком в горле пропадает, музыка растворяет его.
А ты... По барам, в пьяном угаре…
Что же ты парень, снова вспоминаешь о том,
Как мы гуляли по тротуарам, мокрым и старым,
Утром под дождём босиком…
По барам, я - твоя кара, я - твоя карма,
Ты найдёшь в толпе мой типаж,
Ты подкатил, и она запала,
Но это вновь не я, а мираж…
Песня заканчивается, и я срываю аплодисменты, театрально поклонившись, покидаю сцену и сквозь толпу не без труда пробиваюсь к своему столику. Там первым делом хватаюсь за телефон и набираю сообщение Родину.
Лиля: Привет, мы на Фрунзенской в «Пей&Пой», сможешь забрать меня?
Ответ прилетает тут же.
Даниил: Буду через полчаса.
