Необходимо отметить, что, отмщая за тех, кто находился на его службе, князь не просто дал волю своей ярости или гневу – он прекращал конфликт, вводя его в рамки обычного права, ведь не все же скандинавы были убиты за одну ночь, наверняка их было немало и в составе его личной дружины. Если бы он оставил такое без последствий, то лишился бы поддержки не только всех варягов, но и контактов со Скандинавией вообще. Однако, свершая коллективную месть над соотечественниками, князь ставил свои отношения с городом на грань разрыва, теперь ему предстояло пройти по лезвию ножа. Дальнейшие действия Ярослава пример мудрости и самообладания, - одной ночи хватило ему, чтобы стать достойным своего будущего прозвища. Наутро, созвав остаток новгородцев на вече в поле, вне города, князь поведал им о смерти Владимира, злодеяниях Святополка и обратился с покаянной речью, со слезами на глазах прося не оставить его в предстоящей борьбе за Киев. Ещё несколько минут назад кипевшие возмущением новгородцы согласились поддержать Ярослава: «Хотя, князь, и иссечены братья наши, - можем за тебя бороться». Новгородцы тем самым признавали, что совершённое князем накануне в принципе укладывается в правовые рамки того времени, к тому же открывавшиеся на юге перспективы выглядели слишком заманчивыми. Даже понеся столь тяжёлые потери, северная столица всё ещё чувствовала себя способной вновь покорить южную. ПВЛ более ничего не сообщает о речах, звучавших на том вече, но не приходится сомневаться, что князь обещал не только самые выгодные условия оплаты участникам похода, но и коллективные льготы городу в целом, как общине.
Поход состоялся лишь в следующем году, когда смогли набрать достаточно наёмников. Перед началом Ярослав, по традиции, обратился к войску с речью. История не сохранила примеров боевого красноречия Владимира, он, похоже, не блистал этим дарованием, но Ярослав, придя юношей из вполне ещё языческого Ростова в уже христианский Новгород, прошёл здесь хорошую школу. Его образованием занимался сам архиепископ Иоаким, сумевший приохотить князя к чтению Библии, теперь эти познания пригодились. Речь Ярослава в корне отлична от безыскусных, но образных и афористичных слов деда Святослава; идя войной на брата-преступника он призывает Бога в свидетели своей правоты: «Не я начал избивать братьев моих, но он; да будет Бог мстителем за кровь братьев моих, потому, что без вины пролил он праведную кровь Бориса и Глеба. Пожалуй, и со мной то же сделает? Рассуди меня, Господи, по правде, да прекратятся злодеяния грешного».
Казалось бы, цифру 40 тысяч, приведённую ПВЛ, следует отбросить как баснословную. Даже столетиями позже, в период своего наибольшего расцвета и многолюдства Новгородская земля выставляла, максимум, вдвое меньше воинов. Новгородская летопись называет 3 тысячи своих и тысячу варягов, однако она же сообщает, что Ярослав призвал в поход и смердов во главе с их старейшинами. Сельских жителей никто не считал, но можно предположить, что горожан они превосходили как минимум в несколько раз. Боевая ценность плохо вооружённых ополченцев была не велика, но важен был психологический эффект, производимый этим полчищем на поле боя. Впрочем, есть и иная точка зрения, к примеру, Р.Г. Скрынников, в строгом соответствии с данными новгородского источника, считает, что одну тысячу составляло городское ополчение и 2 – сельское. Святополк, объединив войска южных земель, к войне был готов, на помощь ему пришли и печенеги.
Войска севера двигались комбинированным маршем вдоль торгового пути: привилегированная часть войска - варяги и новгородцы – на судах (использовавшихся также для переправ), сельское ополчение – по берегам сначала Ловати, а затем Днепра. Противники встретились под Любечем, войско Ярослава заняло высокий правый берег. Святополк расположился на левобережном лугу, меж двух озёр. Довольно долго ни одна из сторон не решалась перейти к активным действиям и это привело южан к потере бдительности. Уверенные в своей непобедимости, они днём вдоволь поиздевались над новгородцами и их, страдавшем хромотой князем, а вечером устроили пир, затянувшийся далеко за полночь. В это время Ярослав «исполчил» своё войско и перед рассветом скрытно переправился на вражеский берег. Укреплённая природой позиция не помогла Святополку, скорее – наоборот, озеро теперь отделяло его от союзников печенегов, которые не смогли принять участия в битве и бежали. В конце концов, русская часть войска Святополка была загнана на тонкий озерный лёд и погибла, а сам он бежал вслед за печенегами.
Ярославу было около тридцати пяти лет, когда он вступил в город своего детства, оставленный ещё отроком. Теперь ему предстояло заплатить за свою победу отцовской казной. Каждый новгородец, включая и погибших под Любечем, получил от князя по десять гривен. Если принять число земского ополчения всего в 10 тысяч, это даёт ещё около ста «сотских» или старейшин, получивших столько же, но и каждый смерд получил от князя по гривне, итого – минимально - 41 тысяча гривен. Фактически, в Новгород вернулась киевская дань за последние двадцать лет! Ярослав расплачивался не только за победу, но и за пролитую в Ракомо кровь. Сполна, согласно договорённости, расплатился он и со скандинавами, и если на эти гигантские выплаты отцовской казны не хватило, то нехватку пришлось взыскивать с населения.
Русские источники практически ничего не сообщают о событиях первого, короткого правления Ярослава в Киеве, вплоть до следующей крупной войны. Из исландских саг известно только, что, отпустив домой почти всех новгородцев, князь оставил варягов при себе, а это означало, что денег на их дальнейшее содержание у него хватало. Сам факт учреждения, помимо дружины, ещё и «норманнской гвардии» свидетельствует о неустойчивости власти Ярослава, неуверенности в своих новых киевских подданных, но, в первую очередь, - об ожидании им скорой войны, ведь Святополк был жив и уже объявился в Польше, а его жена оказалась пленницей победителя. Свой северный тыл князь укрепил надёжно, назначив в Новгороде посадником Константина Добрынича – двоюродного брата отца, поручив ему охрану Болеславны.
Подробности, как всегда, находим в иностранных, в данном случае западных источниках: использовавшаяся ещё Н.М. Карамзиным германская хроника Титмара Мерзебургского, исландская сага об Эймунде, польские хроники. Согласно немецкому хронисту, ещё в 1017 г. Ярослав приобрёл первый опыт участия в европейской политике, вступив в союз с врагом своего врага – воюющим с Болеславом императором Германии Генрихом II. Тогда же Святополк, действуя из Польши, захватил Берестье – крайний западный угол своей былой Туровской волости. Ярослав поспешил на запад и отбил город, но пойти далее не успел. Получив известие о готовящемся нападении печенегов на Киев, он спешно вернулся обратно, едва успев до подхода кочевников. Скандинавский источник ценен тем, что сообщает о неупомянутом в ПВЛ печенежском набеге, яростной битве перед воротами города, личном участии Ярослава в ней, ранении князя в больную ногу и отражении врага. Польские источники повествуют о новом захвате Берестья Болеславом и его посольстве, появившемся в Киеве осенью, вскоре после отражения степняков. Поляки добивались мира и предлагали закрепить его свадьбой овдовевшего Болеслава с Предславой, но уехали ни с чем. Это была ошибка Ярослава, державшегося условий договора с немцами; западный союзник вскоре предал его.
