— Почему ты плачешь? — ровным голосом спрашивает меня муж и смотрит, как случайный равнодушный сосед, который заглянул за солью и не понимает, от чего его незнакомая соседка заливается слезами. У него немигающий и чужой взгляд.
— Мы же всё с тобой решили Юль, — повторяет муж, — Не готов к семейной жизни, не собираюсь тратить на тебя всю зарплату, не так дышу, не так лежу. Ты сама поняла, что мы давно стали чужими. Кому-то нравится такая семейная жизнь, ребенок, ипотека… Кому-то, но не мне. Я собираюсь отвести душу, начну путешествовать.
— Ты уедешь? Сашка, ты едешь прямо сейчас? Сегодня?
— Да. Тебя укачивает в самолёте, в поезде, в машине. Ты даже не сможешь просто, как друг со мной поехать. Хотя мы даже не друзья с тобой. Ты сама сказала, что я тебе никто. Так почему ты плачешь?
— Потому что… потому что… — я растерянно вздрагиваю и хватаю больше воздуха, чтобы заголосить.
— Объясни, что случилось, и хватит лить крокодильи слёзы. Я в них не верю. И вообще мне всё это не нравится. Неприятное расставание... Мы не сможем даже спросить друг у друга «Как дела?».
Я принимаюсь реветь еще сильнее, пусть ему будет совсем неприятно.
— Почему??? Саша, да потому что мне страааашно!
— Что тебе страшно?
— Остаться однооооой....
— Ты не одна. Вокруг полно людей. У тебя работа, подруги, Юль. И поклонники будут. Может, найдёшь какого-нибудь оленя и замуж выскочишь. Да замолчи! Уши болят от твоего голоса. Хватит. Не идёт тебе плакать. Ты расстраиваться красиво не умеешь, ревешь, как будто тебе мороженого хочется. Умолкни! Всё! Стоп! — шипит раздраженно Александр.
Но я стараюсь изо всех сил. Я еще и носом шмыгать начинаю противно, отчаянно воплю во весь:
— Тогда уходиии… Тебя никто не держииит....
— Уйду. Сказал уйду, значит уйду!
— Идииии… видеть тебя не хочууууу….
Сделав глубокий вдох, Александр решительно вскакивает и направляется к двери.
Словно вспомнив что-то, возвращается и обнимает.
Вспотел. Но не признается. Когда же признается? Ну? Давай, давай, рассказывай.
Как перед прыжком в ледяную воду, он решительно ногой придвинул стул, сел, усаживает меня, тяжеловеса на колени и начинает укачивать, как ребенка.
Я понимаю, что уход к его бывшей отложен. А подруга Наташка там на улице ждёт, чтобы проследить. Он должен к ней пойти, поселилась в двух кварталах от нашего дома. Прогуливается с собакой в нашем дворе. Встречает его с работы. Изменился полностью, сразу порозовел, выпрямился, начал за собой ухаживать, одежды накупил на всю зарплату, джинсы дорогие. Часы, костюм…
При первой же попытке поцеловаться, я отшатываюсь, как от лягушки.
— Не надо, Юль… Я же твой. …Не надо. Просто хочу немного развеяться. Я хоть раз поеду… И вернусь. Мы отдохнём…
Убегаю от него в комнату. Пусть сидит на кухне один.
Пишу Наталье, пока не видит: «Не признаёся! Что делать?»
«Ругайся последними словами» - пишет она в ответ.
Да, надо ругаться. Иначе, я никогда не узнаю, ходит он к ней или нет, пока я на работе до восьми. Но если сейчас намекну… Точно начнёт орать, что я его уже достала с этой бывшей.
Слышу шаги, наливает что-то.
Приходит со стаканом.
— Выпей и успокойся.
— Я не собираюсь ничего пить, — снова отодвигаюсь. — Сказал «а» говори «бэээ»!
Возможно, если действовать аккуратно, мне удастся, он от меня пойдёт к ней, узнаем номер квартиры. Поедет путешествовать с другом по работе, и если бывшей дома не будет – значит с ней поедет. Всё просто. Наталья мне прекрасно всё объяснила.
Но в следующую секунду он резко кидает стакан. И попадает в мою изящную статуэтку из нежного фарфора, единственную вещицу, самую дорогую сердцу. Осталась от мамы, когда её не стало. Она падает и бьётся на три кусочка. И мелкие осколки. Я вижу это, замолкаю и заливаюсь тихими жалкими слезами. Подхожу медленно, падаю на колени и хватаю разбитую девушку с собачкой.
— Юля…
— Уходи. Теперь уже насовсем. Я одна… одна…
— Я не хотел…
— Ты пойдёшь к своей … Алёне. И будешь с ней путешествовать.
— Нет. Я на тебе женюсь. Выйдешь за меня, Юль? Когда ты одна… и я один. Ты что, не понимаешь?
— Замуж?
— Я не хотел бросить. Я никогда не бросал стаканы. Кто-то взял мою руку и … запустил… И она разбилась. Честно. Я хочу жить с тобой. И путешествовать… иногда… Юль…
— Ты хочешь жениться? Ты же не хотел…
— Я хотел. Это ты не хотела.
— Она переехала сюда, и ты…
— Перестань!
— Почему? Почему ты стал другой?
— Я кое-что понял. Мы несчастливы были, Юль. Ты на меня наезжала каждый день. Ни за что.
— Потому, что ты не меня любишь!
— Тебя! Я её склею, твою статуэтку, ты даже не заметишь.
На самом деле, я уже давно мечтала носить его фамилию. Но подруги убеждали, что нужна проверка жизнью. Мама, пока была жива, настаивала на семейной жизни и венчании, Александра считала лучшим из лучших.
Я не слышала предложения руки и сердца. Я слышала только голоса подруг, что такие свадьбы заканчиваются разделом имущества. Надо подождать, и не прописывать его у себя. Ипотеку не брать. Лучшая подруга училась на психолога, открывала свой кабинет.
Мамы не стало, квартира стала моя. Маленькая наша квартирка, вся забитая её вещами, которые я не могу оторвать от сердца, потому, что они до сих пор пахнут мамочкой.
Что у нас будет за жизнь?
Мы встретились, когда я встречала мамину подругу со своей дочерью, моей подругой. Они хотели увидеться, пока мама отдыхает от химиотерапии и хорошо себя чувствует. Он возвращался из путешествия. Загорелый веселый, с компанией друзей. А я реву. И подруга матери тоже ревет.
Слышу:
— Терпеть не могу, когда жжженщины плачут. Лучше застрелиться.
Я размазала слёзы, тушь и крикнула ему, незнакомому, загорелому:
— У меня мама болеет!
Александр сам оплатил нам такси из аэропорта. Купил дорогущие цветы. Извинялся. Предложил помощь.
Его бывшая любит путешествовать. Это я точно знаю. У неё фотографии со всего света. Мы познакомились, а они расстались в тот же день. И сейчас она здесь, рядом живёт.
— Юль, возьмём ипотеку. Переедем.
— Иди к ней. Держать тебя не буду!
— Да ни за что. Выходи за меня. И мать твоя так хотела. Помнишь? Помнишь, что она говорила?
Спустя две недели тошноты и задержки я уже час сижу в ванной не могу оторвать пристального взгляда от склеенной идеально статуэтки. Подклеены даже мелкие кусочки. Тюбик белого акрила лежит рядом, замазаны все пропущенные разбитые места. Девочка с собачкой стоит прямо возле теста.
Я была не удивлена, когда спустя несколько секунд начала проступать вторая полоска. Сейчас она не совсем яркая. Не такая яркая, как первая. Но она есть.
В тот раз мы поругались, как никогда сильно.
И всю ночь не сомкнули глаз.
Я уже дважды выгоняла его, зло, без слёз. Кричала, чтобы убирался из моей квартиры.
Он убрался. Думала, что к бывшей. И подруги так думали тоже. Вернулся на следующий день…
А сейчас застал меня и тихо спрашивает:
— Что это, Юль?
— Это … бумажка.
— Я не понимаю, что там.
— Две-три недели там. Помнишь?
— Что там??
— У нас будет ребенок.
— Твоя мать остановила даже с того света! — проворчал муж и решительно поднял меня на руки. — Я уже собирался уехать на Байкал.
— Так уезжай! Тебя никто не держит!
— Еще раз так скажешь – уеду! — он смеется. — Аа-а-а-а…. ребенок, ипотека, пышная свадьба… Всё, как она сказала! Моя ты радость!!!
Спустя двадцать лет я вспоминаю нашу нелегкую семейную жизнь, лежу под солнцем на даче, где курлыкают голуби на крыше, чирикают воробышки.
Сейчас особенно хорошо: все еще спят, а я с наслаждением лежу в шезлонге, купленном мне в подарок свекровью, которая терпеть не может наши ворчливые недовольства друг другом. Поэтому подарила, поела и уехала домой.
Мы путешествуем вместе. На дачу и с дачи. Полтора часа могу, меня не укачивает так сильно. На такое путешествие я согласна, но только на переднем сиденье и с открытым окном.
Вчера они ходили в поход с палаткой. Хотели с ночёвкой, но в темноте вернулись – комары подумали, что нормально пахнет этот спрей. А кваканье лягушек и ледяной воздух не нравилось нашей Манюне. Она привезла жениха. Мне так понравился! А она шипит на него, как змея… Не так сидишь, не так огурцы в салат нарезаешь, чисти лучше картошку… Разве женится на такой?
Я медленно и с удовольствием откусываю кусок батона с толстым слоем сливочного масла и ломтиком сыра. Запиваю сладким кофе с молоком.
Божественное воскресное утро! Хоть бы только никто не испортил.
— Ты что это? А мужу завтрак не надо приготовить?
Я чувствую, как надо мной нависла угроза спокойствию.
— Саш, это простой бутерброд.
— Уйду к соседке!
— Да, пожалуйста! Иди!
— И уйду!
Смеётся. И так каждый раз. Одни угрозы. Вот как нам жить?
Когда родилась Манюня – мы никак не могли решить, как её назвать Арина, Марина или Мария. Я тогда победила, но муж отказывается называть Мариша и называет Манюня.
Особенно Наталью Владимировну не устраивали наши отношения «не нравится - никто не держит». Она считает, что такие фразы обесценивают брак до нулевой отметки. Называет моего мужа - равнодушный мужчина. За то, что он может сделать непроницаемое лицо и пустой взгляд незнакомца.
После очередного визита на приём, она решила, что покажет своим примером и сама мне так сказала: «Не нравятся мои услуги - никто не держит».
И я поняла, что не нравится её психология. Ушла из кабинета по английски, не прощаясь. Заблокировала везде. Вот такая я жестокая оказалась.
Надоело просто. Надоело слушать, какие мы неправильные, как мы ссоримся, как надо всё раз и навсегда определить по пунктам, плюсы и минусы рассчитать. Да, не поддаётся наша семья правилам семейной этики, и что?
В моменты размолвки по поводу: какие котлеты на ужин будут из мяса или куриные, нас вот эта фраза останавливает «не нравится – не ешь!» Ест да еще и за обе щеки, и хлебушком сковородочку подчищает. Хотел хотел из свинины. А получил куриные. В моменты разногласий можем ляпнуть: «не нравится - никто не держит». Получается, что нравится.
Но у нас раздельный отдых. Я дома сплю и ем, он с дочерью путешествует по Турецкому побережью и на Байкале, до которого тогда не доехал.
Нужно ли, чтобы мы любили одно и то же, чтобы быть вместе?
Для многих совместный отпуск, общие интересы - мерило совместимости пары. И многие уступают. Но если он лезет на скалу, а я боюсь высоты, не собираюсь лезть или ждать его под скалой, чтобы только отдыхать вместе. Не собираюсь возводить своего мужа на пьедестал, ставить ему при жизни памятник за терпение.
Будем мучиться вдвоём, сами так решили, нас никто не держит! Кроме ... Манюни теперь. Нас держит она очень крепко.
