"Если ты однажды захочешь увидеть могилу нашей дочери, посмотри фото в конверте.
Прости...
Я прошу прощения, но знаю, что такое простить сложно. Или вообще невозможно. Как бы не вышло, всегда
буду любить тебя и сына.
Искренне ваш Семён П."
Начало истории
Предыдущая глава
Анна дрожащими руками вытащила фотографию из конверта. На задней её части значилось. Деревня Огнёвка. Подпись принадлежала Семёну: аккуратная и выверенная. На передней стороне фотографии - небольшой деревянный крестик с прибитой к нему табличкой: Пахомова Оленька. Дата рождения и дата смерти совпадали.
Анна закрыла глаза, тяжело сглатывая, и слушала как сердце замедляется. Выдержит ли оно такую правду? Сможет ли биться дальше и даст ли возможность докопаться до истины? Анна на секунду представила, как сын находит её бездыханное тело, а в руке зажат листок. Злополучное послание, разделившие жизнь на до и после.
Прошло минимум десять минут, прежде чем она открыла глаза. Осмотрела конверт ещё раз, затем перекопала ящики на наличие подсказки. Ничего, что могло бы поведать историю той женщины.
Называть её матерью Кости было неприятно, но оставлять всё так, как есть, Анна не могла. Ей требовалась вся правда, и она просила высшие силы сделать так, чтобы женщина оказалась плохой. Сидевшей, пьяницей, убийцей, той, кто мучит детей, обижает животных, той, кто не помнит, сколько всего родила… Кем угодно, лишь бы не матерью, пережившей боль утраты.
Смотря на ухоженную могилу на фото, её одолевали сомнения. Но Анна пообещала себе не делать поспешных выводов, пока не узнает всю правду. Она задумчиво прокручивала данные, раздумывая над тем, с чего начать поиски. Деревня Огнёвка. Никогда раньше о такой не слышала.
Анна набрала в телефоне запрос и нашла в 180 км от города населенный пункт с таким названием. Были ещё два, но далеко: один на востоке необъятной Родины, второй ненамного ближе, но с пометой, что деревня вымерла тридцать лет назад.
Что касается Ольги, помощницы Семёна, Анна знала такую. Иногда, когда в семье Петренковых организовывали застолье, Семён звал её, и Анна пыталась припомнить странности в поведении женщины. Но нет. Ничего на ум не приходило. Надо же как спокойно она отнеслась к подлогу. Возможно, Семён платил ей потом за молчание?
На звонок, вклинившийся в размышления, ей пришлось ответить. Володя звонил и до этого, но она так и не нашла в себе силы поговорить с ним. Сейчас же две беды слились в одну, и неизвестно, как выплывать.
- Да, - отозвалась, бросив взгляд на фото с крестом.
- Соболезную, Ань. Если я могу хоть чем-то помочь...
- Ты хороший друг, Володя, - ответила на это. - Только сейчас уже нечем помогать.
- Я про похороны. Мы собрали с коллегами сумму, передам тебе или Костику завтра. Чем могли, как говорится.
- Спасибо.
- Ты сегодня одна? Я могу приехать, если нужно.
- Нет, не стоит. Завтра тяжёлый день, уже ложусь.
- Да, конечно... Но в любое время дня и ночи - звони. Хорошо? В любое время, Аня. Обещай мне!
- Да, обязательно. Спасибо тебе, Володя.
Только положив трубку, Анна осознала, что не набрала никому из родных. Она так погрузилась в себя, что для них Семён ещё жив. Хорошо это или плохо? Хотела было набрать свекрови, но передумала. Это ничего не изменит для мужа, а для его матери узнать на ночь о таком - непросто. Анна решила отложить звонок до утра. Всё же не молодая, 84-й год пошёл.
Она выключила свет в кабинете и отправилась в спальню. Есть не хотелось совершенно, хотя на столе так и осталась стоять заветренная глазунья Семёна. Она потянула носом воздух, чувствуя запах нарезанной колбасы, но решила, что всё подождёт до утра.
И еда, и известие о смерти.
Уснуть удалось лишь под утро, потому встала она разбитая, разбуженная звонком сына. Он переживал, он боялся потерять и её, прочувствовав на себе, как быстротечна жизнь, как между тем, что человек жив и мертв, есть лишь доля секунды.
На работе Анне дали отгулы и прислали материальную помощь. Заехал Володя, долго жевал губы, а потом долго говорил о том, каким хорошим человеком был его друг, и что теперь Анна может рассчитывать на него.
- Он бы так же поступил, - говорил Владимир. - Не оставил бы мою вдову. Мой долг, как друга, заботиться о тебе и вашем сыне.
Снова вашем, а грудь сжимается болью. Кто она, если не говорит другим правду? Когда сама обманывалась, была с остальными, теперь же лгунья, враль, женщина, скрывающая истину.
- Спасибо, - лишь могла выдавить Анна, чувствуя, как её тяготит его присутствие.
А дальше пошли звонки. Много и по кругу. С соболезнованиями, выбором поминального кафе, заказом могильщиков, снова соболезнованиями и вопросами о дате похорон.
Анна не сразу поняла, где закончился один день и начался другой. Новости быстро разлетелись по городу, и на прощание пришло столько народа, что она с удивлением смотрела на людей, не понимая, кто эти собравшиеся. Пациенты? Друзья? Любовницы?
Она всматривалась в неизвестных посетителей, пытаясь понять, не скрывают ли они какую-либо тайну. Люди кивали, говорили много слов, но Анна даже не запоминала мелькавшие лица.
Единственное, что она помнит: бледное лицо мужа в коричневом прямоугольнике. Умиротворённое и спокойное, будто тайна, которая мучила его всё это время, больше не тяготит. Только он освободился, передав её кому-то другому, и кто знает, будут ли силы у Анны нести столь тяжёлый крест.
Когда всё закончилось, Костя отвёз мать и двух бабушек к матери. Они сели в узком кругу, облачённые в траур, и какое-то время сидели молча. Потом принялись вспоминать Семёна добрым словом. Анна слушала молча, изредка кивая, бросала взгляд на сына, пытаясь разглядеть в нём сходство с мужем, и сомнения росли.
С детства Костя был чем-то похож на неё, потом, кажется, на мужа, а теперь и вовсе вырос, превратился в мужчину и стал похож сам на себя. Она и раньше выискивала сходство, но сомневаться в том, что в больнице мужа могло произойти что-то из ряда вон, не могла. Она так доверяла ему, что скажи ей кто о таком раньше, никогда бы не поверила. Но сейчас муж признался во всём сам. Посмертно. И Анна отмечала, что и нос, и губы, и глаза у Кости – другие, не Петренковы.
Она всё для себя решила. Как только завершит с Сёмой, исчезнет из города на какое-то время. Ей просто необходимо отправится в деревню, чтобы увидеть последнее пристанище дочери своими глазами. Плоть от плоти своей. Чтобы попробовать разыскать настоящую семью Кости и понять, как могла сложиться его жизнь.
Она решит потом, что делать с этой информацией, а пока никому не следовало знать, какой камень лежит на сердце.
- Как Рита? – решила поддержать она беседу. Невестка не пришла на похороны не потому, что не уважала свёкра. Они так договорились с Костей. Что будет лучше, если Рита не станет присутствовать, впитывая негативные эмоции. Сейчас следовало думать о том, как ребёнок появится на свет, и Анна была согласна с ними.
- Я отвёз её к родителям.
- Это правильно.
- Сёма так хотел внука на руках держать, - всхлипнула свекровь, утирая слёзы, - не дожил. Такой молодой.
- А какой человек, - кивнула согласием мать Анны.
Чувства у Анны были противоречивые. С одной стороны, она страдала, как любая любящая вдова, с другой, злилась и была в замешательстве. Чувствовала, что в душе не будет покоя ни теперь, ни после того, как узнает всю правду. Но жить дальше, делая вид, что ничего не произошло, было бы невыносимо.
На похоронах к ней подошла Ольга, обняла и выказала соболезнование. Анна смотрела на неё, понимая, что именно эта женщина скрывает то, что ей так нужно, и договорилась встретиться с ней на следующий день.
- Рассказал всё же? – сразу догадалась Ольга, пряча глаза. – Ладно-ладно, - вздохнула, кивая головой. – Если так нужно – расскажу. Ко мне лучше приходи, ждать тебя буду завтра в обед.
И Анна смотрела вслед женщине, слушая, как ухает сердце. Завтра. Она узнает всю правду завтра.
Продолжение здесь
История набирает обороты. Каждый раз создавая новые рассказы, не знаю, что будет с героями. Вижу лишь 1-2 главы. Так и теперь. Распутываю с вами клубок понемногу. Рада, что читаете