Продолжение. Предыдущие части: часть 1, часть 2, часть 3. часть 4.
Во все времена находились такие представители образованной аристократии, что испытывали любопытство, неподдельный интерес, а порой и страсть ко всему народному, потому что народное – "от души", подлинное, исконное, предками заповеданное. Вспомните хотя бы хождения Толстого "в народ" или постоянные обращения Пушкина, Некрасова, Майкова, Аксакова, Ершова (да многих, многих!) к народным мотивам, народным словечкам и оборотам речи. И то верно, не все ж пафосные оды императрицам да любезные посвящения в альбом ("на Парнасе много грома") писать. Не все ж "вино Кометы в потолок", иной раз и воды из родника захочется напиться. И ведь даже целые направления в литературе сложились – "народники", и "деревенщики". И что это было? Блажь или искренняя тяга к корням? Желание от сытости до пресыщенности и заумности до буквально "горя от ума" вернуться к простому, понятному и милому "Вот моя деревня, вот мой дом родной..."? Кстати, автора этих строк, Ивана Сурикова, внука оброчного крепостного крестьянина, всячески поддерживал дворянин Алексей Плещеев.
В Китае тяга ко всему народному проявилась неожиданно: строгие конфуцианские каноны, Музыкальная Палата, которая строго следит за всем, что касается соблюдения музыкальных традиций и правил, а вот поди ж ты, поэты нет-нет да напишут что-нибудь эдакое:
赵嘏 "闻笛" (Чжао Гу, поэт эпохи Тан, ок. 806 - 852, "Чья флейта?")
谁家吹笛画楼中，断续声随断续风。Кто же это в столько богато изукрашенной башне играет на флейте ди? Звуки ее прерывистые подобны ветру.
响遏行云横碧落，清和冷月到帘栊。Дерзость их способна как лезвием пронзить облака в лазурной синеве неба, ясной луны прохладой проникают они в мое окно.
兴来三弄有桓子，赋就一篇怀马融。Однажды Хуаньцзы порадовал своей "Песней о цветах сливы", прежде чем исчез. Заветные мечты выражал в строках Ма Жун.
曲罢不知人在否，余音嘹亮尚飘空。Но стихла мелодия? И не знаю теперь, есть ли еще кто на башне? Смертный это играл или дух? Лишь отголоски звуков порхают, уносимые ветром.
Хуаньцзы - мифический музыкант древности. Однажды император, скучающий в окружении свиты, прогуливался по окрестностяс и увидал Хуаньцзы. Император оживился и попросил музыканта развлечь его. Хуаньцзы не был настроен играть на потеху толпе, пусть даже и придворной, но понял, что так просто от него не отстанут, поэтому начал играть знаменитый древний напев "Песнь о цветах сливы". Но играть для чванливой публики – то еще удовольствие, поэтому хватило его терпения ровно на три строфы мелодии, после чего Хуаньцзы махнул рукой и... растворился в воздухе прямо на глазах у изумленных слушателей.
Ма Жун - придворный музыкант и композитор, прославился как "канонист", т.е. тот, кто изучал и провозглашал строгие музыкальные каноны и неизменно им следовал, прославился же сборником мелодий для (вот вам и каноны!) продольной бамбуковой флейты ди.
Или вот еще его же стихи, ставшие не просто классическими – буквально хрестоматийными:
"长安秋望" ("Осенний пейзаж. Чанъань")
云雾凄清拂曙流，汉家宫阙动高秋。Облака и туман, грустный брезжит рассвет. Дворец императора парит посреди глубокого осеннего неба.
残星几点雁横塞，长笛一声人倚楼。Звезды тускнеют, караваны гусей теряются вдали. Флейты ди мотив услышав, к холодной стене прислонюсь, обессилев.
紫艳半开篱菊静，红衣落尽渚莲愁。Пурпур притихших хризантем, печаль лотоса, сбросившего алый наряд.
鲈鱼正美不归去，空戴南冠学楚囚。Окуня истинный вкус уже не изведать. Подобно пленнику Чу не снимаю я шапку юга.
"Пурпур хризантем" – прямая отсылка к пятому стихотворению из десяти стихов сборника 饮酒 ("Пью вино") знаменитого "хмельного поэта" эпохи Цзинь Тао Юаньминя (陶渊明)
"Окуня истинный вкус" – отсылка к "文苑列传·张翰" ("Биографии Чжан Ханя"), где описывается истории из жизни знаменитого писателя и полководца эпохи Цзинь. Император назначил Чжан Ханя главнокомандующим, но армия под его началом потерпела сокрушительное поражение, потому что, почувствовав осенний ветер, полководец вспомнил об осенних домашних блюдах родной стороны, супчике из дикой капусточки и строганине из морского окуня, и буквально заявил следующее: ‘人生贵得适意尔，何能羁宦数千里以要名爵！’ – "Жизнь так прекрасна, для чего ради титула торчать за тысячи ли от дома?", сел на коня и уехал домой. Естественно, после этого наслаждался "прекрасной жизнью" он недолго.
"Южная шапка пленника Чу" – история периода Весен и Осеней, связанная с именем Чжун И (钟仪) из царства Чу, оказавшегося в плену во вражеском лагере царства Цзинь где он продолжал носить свой головной убор южанина. Шапку его приметил цзиньский князь и поинтересовался, кто это тут такой смелый. Чжун И сказал, что всего лишь музыкант. А когда ему предложили сыграть, то он и тут отличился, заиграв "Напевы Юга". Играя на цине, сложно скрыть свою принадлежность к высшему сословию. Но, вопреки ожиданиям, цзиньский князь не только похвалил игру музыканта, но и отметил, что за храбрость, верность и привязанность к родной земле нельзя наказывать, и повелел отпустить пленника домой.
Автор стихов Чжао Гу – уроженец более южного и близкого к морю Шаньяна, в столичном холодном осеннем Чанъане чувствовал себя пленником, тоскующим по родине (и по вкусу окуня, да).
Особенность древних стихов, что пояснений к ним пишется больше, чем строк в самом стихотворении. А вот то, что придворный поэт не стесняется в своих стихах упоминать совсем не аристократичный, а вполне простонародный инструмент, флейту ди 笛– вполне объяснимо. Чему учит конфуцианство? Благородный муж должен свои чувства держать в узде, тщательно скрывать и не показывать. Поэтому цинь 琴 и флейта сяо 箫, инструменты благородного мужа, столь резкое и сильное чувство как тоска по далекому дому, выразить не помогут. Они больше про возвышенное, про горы и реки, про медитацию и спокойствие сердца и ума, про тихую печаль и мерцание луны в ночи. А тут – мятущийся разум, тоскующее сердце, рвущаяся прочь душа – какой гуцинь своими шелковыми струнами, какая сяо своим нежным голосом это смогут выразить? Только ди. Да, она мятежная, она резкая (аж облака рвет), она пронзительная и тревожная – так и чувства такие же!
Название мелодии – 梦回故乡"Увидеть во сне родные места"
И еще ди 笛– не совсем от мира сего, она призрачная, она инструмент даосов, горных отшельников, магов. Но об этом – в другой раз.
