Геологическая практика началась с пеших маршрутов. В лагере, из студентов, кроме нас с Юрой, практику проходили ещё девушки и парни с разных учебных заведений. Было много молодежи, кроме молодых геологов были трудоустроены на сезон и молодые парни для проведения также маршрутов и других работ, как например, проходка канав (проще рытьё их). К каждому из студентов был прикреплён опытный геолог, под руководством которого студент отправлялся в маршрут. В маршрут уходили двойками. Студент нес с собой кроме рюкзака, мешочков для проб, молотка и радиометр для измерения радиоактивности горных пород. В паре со мной был главный геолог партии, мужчина лет 40, крепкого телосложения, бывший скалолаз, который после падения и перелома плеча на Красноярских Столбах, перестал заниматься восхождениями. Но ностальгия к покорениям гор приводила к тому, что он старался выбирать маршруты со сложностями, даже специально усложняя их, когда можно было спокойно идти нормальным безопасным путем маршрута
В первый же со мной маршрут главный геолог повел меня через крутые скалы. Полпути восхождения прошли нормально, я поднимался первым, главный геолог за мной. Но наступил такой момент, когда я оказался в такой ситуации, что дальше я просто был не в состоянии подняться. Скала казалась для меня почти отвесной на высоту под два метра, на которую подняться у меня просто не было сил. И далее, выше этой отвесности, шла косая, вдоль горы тропинка. Посмотрев вниз, мне мягко говоря, поплохело. Вниз путь показался уже невыполнимым из-за отвесности пути. Я и так пожизненно всегда боялся высоты, у каждого человека всегда есть какая-нибудь фобия. У меня была акрофобия - боязнь высоты. А тут оказалось, что я стою вообще на таком выступе, ширина которого на полступни. Ноги мои от такого положения стали подрагивать. Сказал главному геологу, что дальше не смогу подняться, как и спуститься вниз тоже. Я всегда был спортивным парнем, выступал на соревнованиях по ручному мячу (гандбол), волейболу, но тут меня всего сковало. Главный геолог, поднявшийся на выступ, стал рядом со мной на этом узком выступе, взял медленно у меня рюкзак, радиометр, присел, и сказал, чтобы я, прижимаясь к скале, стал на его ладони. Я до сих пор не могу даже представить, как смог такой грузный мужчина проделать такие манипуляции. У меня в голове была только одна мысль, что я не удержусь на его ладонях и полечу вниз. Да и как так можно, стоя на таком узком выступе вертикальной скалы, не то, что присесть, а вообще поднять человека руками на такую высоту. У меня уже не только ноги подрагивали, всё тело било какой-то лихорадкой. Каким-то образом, уже не помню как, встав на ладошки, я буквально прилип к скале. Перед глазами была только стена. Не знаю, каким усилием, и каким телодвижением главный геолог меня поднимал, с какой силой я зацепился за край выступа, переходящего в тропинку, как вскарабкался на этот выступ скалы. Как принимал у главного геолога рюкзаки, радиометр, да и как он сам вскарабкался со своей массой на этот выступ, преодолев расстояние отвесной скалы высотой 1,5 метра, помогал ли я ему в поднятии, и как, если помогал, не знаю, не помню. Всё было как в дурном сне, до такой степени у меня зашкаливала нервная система. Даже выбравшись на ровное уже место, меня продолжало трясти. Да и у самого главного геолога нервы видно тоже прихватило, он сказал, что тут переборщил, сам не ожидал такого, что больше такими маршрутами ходить не будем. Даже похвалил меня, но думаю, что это просто, чтобы привести меня в чувство.
После этого случая у меня всегда восхищение и уважение к скалолазам, к их нервам, выдержке и силе.
Маршрут состоял в том, что геолог описывал в журнале горные породы, молотком отбивал кусок породы (проба) для исследований в лабораториях на различные анализы, я проводил измерение радиометром на радиоактивность породы, результаты которых, геолог вносил в полевой журнал. С собой в маршрут, конечно, брали продуктовый набор на каждого человека, который состоял из банки тушенки, банки сгущенного молока и листового чая, небольшой котелок. Разводился костер, над ним под углом вбивался любой сук (благо тайга кругом), под названием таганок, с производимым ножом нарезкой для подвешивания котелка. С водой проблем не было никаких, всегда можно было найти любой ручей. У каждого был охотничий нож, которым вскрывалась банка тушенки. Потом крышка изгибалась для обхвата лезвия ножа и на ноже банка держалась над костром. После разогрева, тушенку ели из банки ложкой (каждый в маршрут брал с собою и ложку). В это время вскипала и вода в котелке, куда засыпали чай, заваривая несколько минут. Ещё в котелок кидали сорванные листья смородины, которой было много по берегам рек. Чай пили со сгущенкой. Зная, что семейные геологи всегда старались сэкономить сгущенку для привоза по окончании сезонной работы домой, на двоих употребляли всего одну банку сгущенки, да и одной было многовато. Но предлагал это, зная действительность, конечно студент практикант. Никто из геологов не был против такого правила.
Во время летнего сезона у каждого геолога было оружие, в виде ружья 12 или 16 калибра, карабина. У главного геолога был револьвер барабанного типа и в каждом маршруте мы соревновались в точности стрельбы по любым мишеням. Первым такое мероприятие предложил я, до этого стрелял только из АКМ (автомат Калашникова) в Советской армии. Из револьвера палили мы конечно от души, при этом, даже главный геолог-взрослый мужчина, превращался в ребенка. От такой стрельбы наверно все хищные звери покинули в этот сезон район наших работ. Поэтому медведей за всю практику я так и не увидел, только один раз во время маршрута увидели дымящиеся медвежьи экскременты. И то, наверное, самого единственного, ленивого, не проснувшегося сразу после зимней спячки медведя, которого и разбудили беспорядочные выстрелы из револьвера. Может быть, медведь первоначально даже и наблюдал за нами, но видя таких одуревших геологов, решил лучше покинуть этот район, мало ли чего можно ожидать от таких одуревших.
По возвращению с маршрута, ужина, время оставалось сыграть в волейбол. На опушке была установлена волейбольная площадка, вскопаны два столба, на которые была натянута волейбольная сетка. Интересно, что в то советское время, все могли играть в волейбол и парни и девушки, поэтому команды набирались всегда. А с наступлением темноты могли развести костер на берегу реки, как приятно в темноте под освещение пламени костра, который освещал и быстрые воды реки, смотреть на эту реку, на её быстрое течение, на очертания гор. Или просто петь песни в палатке. На гитаре в лагере играл и пел только я. Играл - конечно, громко сказано, просто на аккордах боем пел песни. Играть я мог только на баяне, несмотря на то, что из 5 классов музыкальной школы, окончил всего три, на баяне действительно играл, мог подобрать любую песню. А на остальных инструментах просто не был профессионалом. Как в ВИА техникума был на ударных инструментах, конечно же, без всякого музыкального образования на этих инструментах. Я постараюсь описать в дальнейшем и этот период в техникуме. А пока, мои пешие маршруты продолжались в течение, наверное, двух-трех недель, а потом произошли изменения.
Продолжение следует….
