Глава 69
– Ты мне прямо скажи: у вас с ней что-нибудь уже было? Ты Алле изменил?! – наверное, младшей сестре нельзя так дерзко напирать на старшего брата, вонзаясь в его личную жизнь, как горячий нож в масло. Только у меня есть очень веский аргумент: Алла, Лёня, Кира и маленькая Поля, которая недавно родилась, – всего два месяца назад! – мои близкие люди. Раз так, их судьба мне небезразлична, и я чувствую всем сердцем страстное желание спасти эту семью от распада.
Дима смотрит по сторонам, как нашкодивший пёс, спустя несколько секунд тяжёлого молчания выдаёт:
– Почти…
– Как это «почти»?! – взрываюсь я. – Не бывает «почти измены», Дмитрий! – смотрю на него с такой злостью, что глазами, кажется, могу прожечь череп.
– Ну… мы целовались пару раз, – выдавливает из себя брат.
– И всё?
– Да, – тихо подтверждает.
Протягиваю руку, хватаю его за подбородок, резко поднимаю голову и нацеливаюсь прямо в зрачки.
– Правду мне! Быстро!
– Честно, – подтверждает Дима.
Стоит мне руку убрать, как взгляд отводит и глаза опускает. Хватает чашку. Поднимает и пьёт. Слышу, как фаянс постукивает по зубам. Нервничает очень сильно.
– Чем она тебя взяла, братец ты мой? – спрашиваю уже чуть спокойнее.
– Понимаешь, у Аллы была тяжёлая беременность. Мы с ней очень долго… не были, как муж и жена. Я страшно соскучился, а она… ни в какую. Нельзя, мол. Можно повредить малышу и всё такое. Конечно, я терпел. А тут, когда авария случилась и с этой Майей познакомился… как крышу сорвало.
– Играй, гормон! Вот как это называется, – поддразнила я брата.
Он тяжело вздохнул.
– Верно.
– Ты подумал, наверное, что влюбился, это твоя страсть и всё такое, да? – продолжила я провоцировать его на исповедь.
Кивает.
– Влюбился. Как мальчишка. Второй раз в жизни.
– А в первый когда?
– В Аллу, конечно.
– Вы стали с этой Майей встречаться? Что она тебе рассказала? – расспрашиваю.
– Что студентка, будущий врач. Здесь проходит практику.
– Где вы с ней встречались?
– По ресторанам водил, в ночной клуб, кино. На катере катались по Неве и Финскому заливу, – отвечает Дима.
– Потратился, наверное?
– Не то слово. Была у меня заначка, на новую машину копил, хотел Аллу порадовать. Всё спустил… – признаётся брат.
У меня слов нет, чтобы выразить всё, что думаю по этому поводу.
– Ты точно с этой девицей не переспал?
– Что я, в амнезии, что ли? – чуть возмутился Дима. – Конечно, нет. Сегодня… хотел. Думал позвать её в гостиницу.
– Вместо этого поехал ко мне? – настала пора мне снова удивляться. Где видано, чтобы охваченный страстью и похотью мужчина вместо новой подружки рванул к родной сестре каяться?
Кивает опять.
– Почему? – спрашиваю, подняв брови.
– Так я её с другим мужчиной застукал.
– Вот это новость… – произношу негромко. – Его не Денис зовут, случайно? – и описываю внешность нашего ординатора.
– Нет.
– Как же он выглядел?
– Да я не рассмотрел. Узнал только Майю по белой куртке и светлым волосам. Она стояла с каким-то типом, обжималась. Он её за пятую точку тискал…
– Так, стоп. Больше никаких подробностей, иначе меня сейчас стошнит. Ты поехал сюда, а ей звонил? Говорил что-нибудь?
– Да.
– И что она ответила? Нечто вроде «катись колбаской»?
– Нет. Шантажировать начала.
– В смысле? – братец мой полон сюрпризов. Вот уж никак не ожидала от отца троих детей!
– В прямом. Говорит, что записала наш разговор в кинотеатре, где мы с ней… тискались, в общем, говорили друг другу всякое такое… Откровенное, словом. И что если я не положу ей завтра на карточку сто тысяч, то она эту запись моей жене отправит.
– Вот же…
– Это ещё не всё.
– ???
– Сказала, напишет заявление в полицию о том, как я сбил её и скрылся с места ДТП, – добавляет Дима.
– Вы же не вызывали полицию?
– Нет. Но она говорит, что это неважно. Мол, если водитель скрылся с места происшествия без уважительной причины, то его розыском и дальнейшим привлечением к ответственности уже будут заниматься сотрудники правоохранительных органов. От пострадавшего, то есть от Майи, понадобятся показания, сведения, которые ей удалось запомнить: марка машины, госномер, цвет и так далее.
– Но ведь ей, чтобы доказать, потребуется также медицинская справка, подтверждающая получение вреда здоровью? – спрашиваю и тут же понимаю, что напрасно. У Майи, учитывая её любвеобильность и дьявольскую хитрость, наверняка есть знакомые врачи, которые ей любой анамнез так распишут, что впору инвалидом признавать.
Дима сидит, пьёт остывший чай, понурив голову.
– Как же ты умудрился так вляпаться, братец… – вздыхаю, глядя на него.
Он медленно поднимает голову:
– Элли, что мне делать, а? Мне так стыдно за своё поведение…
Вижу, он раскаивается искренне. Становится его жаль. Дима всегда для меня был образцом для подражания, а его семья – символом нерушимых отношений. Да, случилась беда. Оступился. Но ведь целоваться – ещё не значит всё остальное! Хорошо, вовремя одумался. За такое надо простить. Да и не смогу иначе, брат всё-таки. Но как же ему помочь?
Ладно, что уж. Стелю Диме на диване в гостиной. Сама ухожу в спальню к Олюшке. Завтра порешаем. До момента передачи денег есть ещё время. Майя будет ждать свои сто тысяч вечером, в восемь.
Дима рано утром, в половине шестого, чтобы не собирать пробки, поехал домой, в Великий Новгород. Часам к девяти будет дома. Я же пока отправлюсь на работу. Лечить людей и думать, как помочь брату.
***
– Эллина Родионовна, вы меня не посмотрите? – в кабинет протискивается голова Ольги Тихонькой.
– Доброе утро. Конечно, пойдёмте, – соглашаюсь, веду свою «подопечную» (пришлось взять над ней своего рода шефство, коллега всё-таки по клинике) в смотровую. Спустя десять минут озвучиваю заключение. – Давление нормальное, как вы себя чувствуете?
– Намного лучше.
– Так часто бывает в начале второго триместра.
– За первый я совсем не поправилась, а за эту прибавила три килограмма, – сообщает Ольга.
– Привыкайте. Наш администратор запишет вас на УЗИ. Вы хотите узнать пол ребёнка?
– Я пока не решила.
– Ну, время ещё есть. А кто папа, не догадались? – улыбаюсь, но у самой сердце ёкает. Вдруг правда Гранин? Он хоть и заявил, что между ними давно ничего не было. Но ведь и мой брат Дима до недавнего времени был образцовым семьянином.
– Пока нет.
– Ну, тоже ничего. Так, у вас дальше исследуем альфа-фетопротеин, чтобы исключить дефекты позвоночника, – сообщаю Ольге.
– И синдром Дауна? – добавляет она.
– Верно.
– Есть риск?
– В семье нет наследственных болезней?
– Нет.
– Муковисцидоз, болезнь Тея-Сакса?
– Нет.
– А с отцовской стороны? – вопрос ставит Ольгу в тупик. Ну, конечно. Она же не знает, кто счастливый папаша.
– Вроде нет.
– Нужно узнать поточнее, – говорю ей. – Ну, а так… – читаю карточку. – Всё нормально. Вполне здоровая беременность.
Расстаюсь с Ольгой, и сразу после этого меня вызывают на улицу. Там прямо перед входом останавливается огромный чёрный внедорожник. Из него выходит мужчина в чёрном костюме-двойке, плотно закрывающих глаза очках. Лицо каменное, не выражает абсолютно никаких эмоций. Я такое в фильме «Телохранитель» видела, когда Кевин Костнер опекал свою подопечную, её сыграла Уитни Хьюстон.
Мужчина подходит ко мне слишком близко.
– Вы доктор Печерская? Заведующая отделением?
– Да, а вы?
– Покажите документы.
Предъявляю пропуск в клинику. В ответ незнакомец молча достаёт из внутреннего кармана удостоверение и показывает на уровне груди, чтобы со стороны никто не увидел.
– Леонид Пугачёв, ФСБ. У нас раненая женщина.
– Что случилось?
– Огнестрельная рана грудной клетки. Она в сознании, но ей трудно дышать, – сообщает офицер.
– Почему не вызвали «Скорую»?
– Не могу сказать.
– Почему?
– Оперативные мероприятия, – тихо произносит Пугачёв. – Нам пришлось нарушить инструкции.
– Не поняла?
Из машины выбирается ещё один мужчина. Одет точно также. Внешне их даже различить трудно.
– Официально нас здесь нет, – говорит мне.
– Я могу позвать на помощь?
– Сколько вам нужно людей?
– Трое. Врач и две медсестры.
– Запиши их данные, – говорит Пугачёв коллеге и соглашается.
Залезаю в салон. С противоположной стороны вскоре появляется Артур.
– Дыхание затруднено. Пульс 130. Я привезу каталку.
Передо мной лежит девушка. Красивая, лет тридцати пяти, ухоженное лицо, дорогое платье, жемчужные бусы на шее, серьги, кольца – всё выдаёт в ней весьма состоятельную особу. Глаза закрыты.
– Девушка, как вас зовут? – спрашиваю её, но Пугачёв, который заглядывает из-за моей спины, произносит:
– Нельзя. Закрытая информация.
– Я хочу определить уровень сознания, – отвечаю ему.
Пострадавшая открывает глаза на несколько секунд и произносит слабым голосом:
– Анна.
– Анна, как это случилось?
– И это секретно, – вместо девушки отвечает второй офицер.
– Вы хотите, чтобы мы ей помогли? – задаю встречный вопрос.
– Спрашивайте только необходимое, – требует Пугачёв.
– Ладно. Анна, куда вы ранены?
– В грудь. Но болит в боку, – отвечает она.
– Давно?
– 18 минут назад, – сообщает второй офицер. Насколько понимаю, он представляться не собирается.
Вскоре мы везём Анну в палату, сотрудники ФСБ накрыли её полностью белой простынёй. Неприятное зрелище. Мы так обычно перевозим покойников. Но для офицеров секретность важнее всего. Когда кто-то идёт навстречу, они требуют немедленно пропустить. Только без инцидента не обходится. Перед самой дверью в нужное помещение из-за угла выруливает вдрызг пьяный мужчина.
Это здоровяк, который поступил рано утром. Всю ночь пил, потом его нашли в Палевском сквере, где он спал на детской площадке. Полиция не придумала ничего лучше, как привезти его к нам, – жаловался на головную боль. Конечно, в таком-то состоянии! Теперь громила, – рост около двух метров и вес примерно 120 кг, – вывалился навстречу нам, перегородив дорогу.
Дальше происходит нечто. Пьяница, запнувшись, летит на пол. С грохотом опрокидывает стоящую у стены каталку. Один из офицеров в мгновение ока выхватывает пистолет и наводит на лежащего.
– Эй, спокойно! Вы чего? – первым успевает сказать Артур. – Это наш пациент, он пьяный.
– Расплескалась синева, расплескалась,
По петлицам разлилась, по погонам!.. – начинает вдруг голосить здоровяк.
– Позорище… – шипит сквозь зубы Артур.
– Ты чего?
– Да какой из этого, – кивает на пьяницу, – десантник?
Интересно. С чего бы это Куприянову ВДВ защищать?
Распоряжаюсь, чтобы вкатили громиле дозу успокоительного. Пусть проспится.
Вскоре мы уже в смотровой.
– Давление 130 на 80. Я сделаю небольшой надрез.
– А шрам останется? – тихо спрашивает Анна.
– Незаметный. Под мышкой.
– Из входного отверстия подтекает, нужно покрепче завязать, – замечает Артур.
– Зажим. Обезболивающее.
– Поменьше таких средств, доктор, – вносит свою лепту офицер Пугачёв.
– Она же ранена, – удивляюсь такой нелепой рекомендации.
– Ей нужна ясная голова, – добавляет второй офицер.
– Обещаю не слушать её бормотание, – говорю им чуть менее сдержанно. Мало того, что торчат здесь, так ещё и вмешиваются в процесс лечения!
– Здесь какая-то жидкость, – говорит медсестра.
– Кровь? – спрашивает Артур.
– Плевральная полость чистая, – отвечаю ему.
– Это не кровь. Похоже на физраствор.
– У вас грудные импланты? – сращиваю Анну.
– Вы проткнули мой бюст?! – поражается она.
– Его пробила пуля. Зато имплант защитил артерию, – стараясь не улыбаться, сообщает Куприянов.
Делаем рентген, через некоторое время смотрю снимки. За спиной стоят «двое из ларца».
– Анне повезло, – описываю видимое. – Жизненно важные органы не задеты.
– Когда можно её увезти?
– Она нуждается в госпитализации.
– Нет, мы отвезём её в другое учреждение, ведомственное, – говорит Пугачёв.
– Сначала я должна понаблюдать её несколько часов, – замечаю в ответ.
– С этим закончили? – спрашивает второй офицер, показывая на рентгеновские снимки.
– Пока да…
– Я забираю, – он буквально вырывает их у меня из руки.
– Нам нужны оригиналы всех записей, – говорит Пугачёв.
– В клинике остаётся карта даже на неизвестных, – сообщаю ему.
– Это исключено.
– А этого разговора никогда не было, да? – спрашиваю чуть ехидно. Достали уже со своей секретностью!
Входит медсестра, сообщает:
– Гематокрит 44, неплохо… – она протягивает мне листок к результатами анализов, второй офицер выхватывает у неё из руки.
– Отдайте сюда.
Медсестра удивлённо смотрит на меня. Киваю.
– Кто будет оплачивать лечение больной, если о ней ничего не известно? Фонд соцстрахования потребует данные.
– ФСБ с вами свяжется, – отвечает Пугачёв.
– Я поговорю с главным врачом.
– Не стоит. Он уже в курсе, – сообщают мне.
Иду в регистратуру, там живо обсуждают, кто же такая эта Анна.
– А на кого похожа? – интересуется Денис.
– На ночную бабочку, – хмыкает одна из медсестёр, которая помогала стабилизировать пострадавшую.
– Нет, она, вероятно, свидетель под прикрытием, – делает предположение вторая.
– Может, она секретный агент ФСБ? – предполагает кто-то ещё.
– Что-то не похожа.
– Скорее, любовница какого-нибудь крупного чиновника. Или политика.
– Может, того и другого.
– Так, коллеги, внимание! Разговоры о той девушке прекратить. Если не хотите потом давать объяснения в ФСБ, – прекращаю пересуды. Все мгновенно замолкают.
Ко мне подходит офицер Пугачёв.
– Доктор Печерская. Мы больше не можем здесь оставаться. Наша машина выехала. Нам нужна выписка.
– У больной стоит плевральный дренаж. Её надо наблюдать, – делаю ещё одну попытку продолжить лечение Анны.
– Вы оказали нам бесценную услугу, – спокойно замечает Пугачёв. – Спасибо. Мы организуем необходимый уход.
– Поймите, ей может понадобиться операция. Я не выпишу её, пока не буду уверена, что пациентка стабильна…
– Это наша проблема, – перебивает мне сотрудник ФСБ.
– Простите, сначала мне надо её осмотреть.
Я ухожу и стараюсь затеряться в отделении. Эти двое меня уже, честно говоря, достали своими правилами. Пусть бы устанавливали их в ведомственной больнице. Или в частной. У нас тут свои правила, на основе российских законов. А не вот это всё – «секретно, нельзя, запрещено» и тому подобное. Трудно работать в такой обстановке.
Побыть свободной от назойливых и одинаково одетых мне удаётся всего минут сорок. Потом находит охранник и говорит, что меня разыскивает офицер ФСБ. «Господи, ну вот опять!» – думаю недовольно и иду к регистратуре. Там подходит гражданин лет примерно 50-ти, тоже одетый в чёрный костюм, показывает удостоверение:
– Николай Малахитов, управление Федеральной службы безопасности России по городу Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Вы лечили женщину с огнестрельным ранением?
– Я сказала вашим коллегам, что она не готова к перевозке.
– Каким коллегам?
– Они во второй смотровой. Пойдёмте. Им не терпелось увезти её.
Заходим, а там… Никого нет. Даже койка убрана. Вот это да. Сбежали! Малахитов смотрит на меня с лёгким прищуром. Кажется, подозревает в чём-то.