Глава 68
Сижу с кабинете, жду, пока закипит чайник. Собираюсь выпить кофе с молоком. Три в одном, ненастоящий значит и по вкусу так себе. Но не тащиться же ради такой мелочи в кафе. Слышу, как бытовой прибор начинает шуметь, и тут происходит невероятное. Такого на моей памяти прежде не случалось: внезапно пропадает электричество. Мой кабинет погружается в полную темноту. Беру трубку телефона, собираюсь позвонить в административно-хозяйственную часть, но аппарат молчит. Я совсем забыла, что времена обычных телефонов, питавшихся от линии, давно прошли. Теперь повсюду (там, где они вообще остались), только электрические.
Достаю сотовый, набираю номер. В ответ слышу: «Уточняем информацию». Что ж, пока суть да дело, нужно успокоить пациентов и взять ситуацию, как говорят в таких случаях, в ручное управление. Выхожу, с удовлетворением отмечая: приборы жизнеобеспечения работают, значит, не придётся экстренно никого перевозить в другие клиники. Тут же поступает звонок: на подстанции крупная авария. Обесточена четверть Питера, мы временно на дизель-генераторах. Сколько продлится починка оборудования неизвестно – энергетики стараются.
Что ж, уже хорошо. Правда, нас должны были переключить на другие источники, поскольку клиника – объект особой важности. Видимо, что-то не срослось. Делаю обход, объясняю тем, кто спрашивает, что ситуация под контролем, скоро всё починят. Прошу коллег также успокоиться самим и поддерживать порядок в отделении.
Захожу в палату, где лежит Лариса Романовна.
– Не волнуйтесь, у нас есть фонари, – говорю ей, разворачиваюсь и… натыкаюсь на столик, заставленный флакончиками с её «любовными снадобьями». Вот просила же убрать это отсюда! Парочка летит на пол и разбивается. Помещение заполняет какофония ароматов. Сразу же подхожу к окну и приоткрываю его, иначе здесь можно задохнуться.
– Что я разбила? – спрашиваю.
– «Супружескую страсть», – отвечает старушка.
– Простите, я случайно.
– Ничего, – улыбается она. – Я всё равно не верю в эту ерунду.
– Зачем же тогда занимаетесь? – задаю удивлённый вопрос.
– Потому что людям нужна на-деж-да, понимаете?
– Конечно.
В эту секунду включается дополнительное освещение. Значит, на отделение дали дополнительную мощность. Уже лучше. Иду в регистратуру и прошу проверить, чтобы все аппараты были включены в аварийные розетки. Довольно мистически выглядит отделение: по нему бродят не люди, а привидения. Медперсонал использует фонарики, встроенные в смартфоны, и теперь огоньки плавают туда-сюда, высвечивая куски пространства. Аварийное освещение тоже не слишком проясняет общий фон. Оно довольно тусклое: не рассчитано на долгую работу, у многих светильников аккумуляторы.
– Все могут остаться, – слышу голос Дины Хворовой в вестибюле. – Но пока не устранят аварию, мы будем принимать только критических больных.
В ответ слышно недовольное ворчание. Людей можно понять: прибыли в надежде получит медпомощь, а придётся или ждать несколько часов, или даже ехать куда-то ещё. В такую погоду, да ещё вечером, по плохо освещённому городу. Мне их искренне жаль, но что я могу поделать? Насколько мне известно, основного света нет во всём здании.
– Эллина Родионовна! Ей плохо! – подбегает медсестра, которую я оставила с Ларисой Романовной.
Ах, как же не вовремя!
Бегу по коридору, ко мне присоединяется Денис.
Вскоре мы уже пытаемся интубировать старушку. Она потеряла сознание, состояние ухудшилось. Пытаюсь ввести дыхательную трубку.
– Почему через нос? – спрашивает ординатор.
– Чтобы не вводить миорелаксанты, – отвечаю. – В такой обстановке это…
– Понимаю, – перебивает меня коллега.
– Так, я вошла. Мешок.
– Здорово.
– Не очень, – признаюсь честно. – Без томограммы я не знаю, что делать дальше.
– Разве у неё не тромбоз?
– Возможно, если доза антикоагулянта мала.
– Тогда ей нужен препарат для разжижения крови, – демонстрирует Денис свою подготовку.
– А если наоборот, и у пациентки кровоизлияние в мозг, то нужен другой препарат и плазма, а названный тобой убьёт её, – парирую.
Круглов смотрит на меня очень внимательно.
– Дыхание хорошее, – делаю вывод, прослушав старушку. – Подключаем её к ИВЛ.
– Нужна коагулограмма, – говорит Денис. – Он поможет нам оценить свёртывающую способность крови.
– Точно.
В ту же секунду аварийное освещение отрубается, вместе с ним аппарат ИВЛ.
– Качай мешок, – говорю Денису, доставая смартфон. Звоню в регистратуру и прошу срочно выяснить, что случилось. Через пару минут докладывают: аварийный генератор накрылся. Не выдержал нагрузки. Таким образом, из четырёх осталось три. Это значит, времени на выживание (в буквальном смысле для некоторых пациентов) осталось ещё меньше.
– Всем больным на ИВЛ нужно качать мешки, – отдаю распоряжение.
– Что с генератором? Я думал, он надёжный, – спрашивает Денис.
– Видимо, это не так. Наверное, простоял слишком долго без работы, вот и…
Но больше всего меня теперь беспокоит состояние Ларисы Романовны. Прошу срочно вызвать Артура.
– Положение безвыходное, – ввожу его в курс дела. – Ошибка в лечении убьёт её. Без томограммы, как без рук.
– Следи за дыханием, – говорит Куприянов Денису.
– Слежу.
– Время свёртывания?
– Что?
– Наследие каменного века, – улыбается Артур. – Есть ещё пробирка? – этот вопрос адресован медсестре.
– С её кровью? Конечно, я всегда сохраняю.
– Давно брали?
– Минут 45 назад.
Артур берёт фонарик, с которым пришёл, просвечивает пробирку, покачивая ее горизонтально из стороны в сторону и глядя, как внутри переливается алая жидкость.
– Свёртывания нет и в помине. В ней слишком много антикоагулянта. Можно лечить, но сначала сделать люмбальную пункцию.
Выхожу, чтобы позвонить и узнать, как продвигается починка электроэнергии. Но сделать звонок не успеваю: поступает входящий.
– Элли? – в трубке немного нервный голос Гранина.
– Да, я слушаю.
– Как ты? У тебя всё хорошо?
– Спасибо, Никита Михайлович, – отвечаю официальным тоном.
– Хорошо, – выдыхает он и неожиданно смеётся. – Вот уж не думал, что буду ощущать себя, как лягушка на раскалённой сковородке. Стоило пропасть электричеству, как мне телефон оборвали. Да ещё делегации. То от одного отделения, то от другого. Все с одним вопросом: «Когда свет дадут?» Но я же не энергетик…
– Скажите лучше, что с генераторами, – перебиваю Никиту.
– Один сломался, три работают. Но я позвонил знакомому генералу из Санкт-Петербургского военного гарнизона. Обещали в течение часа доставить дизель-генератор. Первым делом подключим твоё отделение.
– Если это необходимо с медицинской…
– Да, – теперь Гранин перебивает меня. – Необходимо. Я знаю, в каких условиях вам приходится работать. Ну всё, пока, береги себя.
Никита отключается, я, поскольку есть свободная минутка, звоню домой. К счастью, в районе, где живу, электричество есть. Сообщаю няне, что неизвестно, когда сегодня вернусь домой. Слышу в ответ слова поддержки. Убираю телефон, включаю фонарик, иду по тёмному коридору и вдруг вижу свет в одной палате. Тут же внутри возникает странное, неприятное ощущение опасности. Захожу, свечу перед собой.
Вижу: в углу, возле койки больной, склонившись над ней стоит некто. Он оборачивается и, щурясь, закрывает глаза рукой:
– В чём дело?
– Отойдите от неё.
– Да что такое?
– Отойдите! Охрана! – зову громко.
– Да успокойтесь вы! – возмущается мужчина, на одежду которого наброшен белый халат. Меня зовут Василий Фурманов, медбрат из Мариинской больницы, – представляется он.
– У вас есть документ?
– Да, я пришёл помочь, эта женщина – моя двоюродная сестра. Вот, сделал ей перевязку, – он показывает бинты.
– Да, это правда. Вася – мой брат. У него золотые руки, – говорит пациентка.
– Ладно… Простите, я вас не знала, – отвечаю немного смущённо и ухожу. Но когда встречаю в коридоре охранника, всё-таки прошу его пройти в ту палату и посмотреть документы медработника. Пока он это делает, жду. Когда возвращается и говорит, что всё в порядке, у меня на сердце становится легче. Та история с нечастной девушкой по-прежнему из головы не выходит. Да ещё света нет в клинике, страшно. А тут незнакомый мужчина. Мало ли что он мог там делать в такой темноте?
Снова иду к Ларисе Романовне. Наблюдаю, как Артур делает пункцию. Смотрю на его большие сильные руки и ловлю себя на довольно неожиданной мысли: «Как бы хорошо было оказаться в этих объятиях…» Он, словно угадав ход моих мыслей, поднимает голову, смотрит на меня и говорит с лёгкой улыбкой:
– Не бойся, Элли. У меня тонкая иголка, – переводит глаза на Дениса. – Держишь?
– Она в надёжных руках.
– Если устанешь, скажи, не стесняйся.
– Всё в порядке, – отвечает ординатор.
– Как зрачки? – интересуется Куприянов.
– Симметричные.
Он заканчивает процедуру. Анализ будет, когда дадут свет. Надеюсь, что как можно скорее.
– Эллина Родионовна, там начальник службы безопасности вас ищет.
Все в палате глядят на меня удивлённо. У меня мурашки по спине. Ох, не люблю слышать такое! Выхожу, и Грозовой мне сообщает, что в одном из подвальных помещений обнаружен труп.
– Час от часу не легче, – произношу ошеломлённо. – Я-то здесь при чём?
– Мы долго искали по камерам видеонаблюдения. Возможно, этот человек – тот самый, кто украл девушку из терапии и бросил здесь.
– Я не видела его лицо. Это Дина Хворова, администратор.
– Пригласите её для опознания.
Зову Дину, а потом в сопровождении Аристарха Всеволодовича, у которого в руках мощный фонарь, идём в подвал. Это настоящий лабиринт, и особенно теперь, в темноте, кажется таинственным и погибельным: окажись тут без карты и потеряешься навсегда. Но Грозовой уверенно находит дорогу. Потом показывает тело, лежащее на полу и накрытое белой простыней. Открывает его.
– Да, это он, – говорит испуганно Дина, прячась за меня.
– Вы уверены?
– Точно он, – подтверждает коллега.
– Что с ним случилось? – спрашиваю.
– Не знаю, – пожимает плечами Грозовой. – Вскрытие покажет.
Что ж, одной проблемой меньше. Жаль, человека не стало, но… Судя по всему, мир избавился от очень опасного преступника.
Когда идём обратно, включается свет, и мрачный подвал вдруг становится ярким и даже дружелюбным. Дина улыбается, я тоже, Грозовой довольно хмыкает. Уж ему-то также нелегко прижглось: в кромешном мраке наверняка могли найтись желающие что-нибудь утащить под покровом темноты.
– Подключить все ИВЛ и настроить мониторы! – громогласно объявляю, оказавшись в отделении.
– Томограф ждёт, если успеем за пять минут, – вскоре сообщает Артур, толкая каталку с любительницей странный духов.
Ей стало лучше, и она показывает мне на торчащую из носа трубку.
– Не волнуйтесь, я не повредила ваш вомероназальный орган, – улыбаюсь Ларисе Романовне.
Скорее домой. Хватит с меня на сегодня, тем более что рабочий день давно закончился.
Пока еду, думаю о том, с чего это вдруг Гранин стал таким заботливым. Не слишком верится в его искренность. Даже предложение руки и сердца не смягчило моего отношения к нему. А может, стоит задуматься? Как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе. Да, но кто есть кто из троих мужчин, входящих в мой «ближний круг»? С Борисом у нас вроде бы отношения, но какие-то вялотекущие. С Граниным общая дочь, но лишь в биологическом смысле. Есть ещё Артур, которому я симпатизирую, но там больше пока ничего…
Когда открываю дверь в свою квартиру, сверху, от окна между этажами, вдруг слышу:
– Привет, Элли.
Поднимаю голову и сразу удивляюсь:
– Дима? Ты что здесь делаешь? Я думала…
– Нам нужно поговорить. Кажется, я влип в историю, – перебивает он меня.
Молча показываю ему на раскрытую дверь.
Через некоторое время, когда няня ушла домой, и брат немного поиграл с Олюшкой, – Дима относится к ней так же трепетно и нежно, как когда-то ко мне, и глядя на него, я не могу перестать улыбаться. Увы, но хорошее настроение рассеивается, когда сидим на кухне после того, как я уложила дочку.
Он рассказывает, что несколько недель назад приехал в Питер по делам. Ехал мимо моей клиники и решил заглянуть ненадолго, поскольку время было обеденное. Когда заворачивал на парковку, случайно бампером задел пешехода. Им оказалась красивая юная девушка. Слушая брата, я сразу догадалась, о ком речь.
– Она не стала вызывать полицию и писать заявление, – продолжил Дима. – Я сразу стал её благодарить: сама понимаешь, каково мне было бы остаться без машины. А там ведь лишение прав, уголовное дело и всё такое. Алла бы меня с потрохами съела.
Киваю, поскольку его милая и нежная вторая половинка, когда дело касается бытовых вопросов, порой становится железной леди. Она стальной рукой установила порядок в доме, потому всякий раз, когда к ним приезжаешь в гости, в квартире полный порядок, несмотря на наличие малолетних разбойников. Диме от неё порой крепко прилетает за присущее всем мужикам разгильдяйство. Но в делах более личных у них всё прекрасно, потому и брак крепкий.
Так мне казалось до недавнего времени. Теперь же выяснилось, что семейная лодка дала течь. Рифом, пробившим её, стала сестра Бориса Майя. Как ей это удалось? Дима рассказал: после аварии он, чтобы загладить свою вину, пригласил девушку в ресторан. Там пытался её очаровать, как мог, и кажется это удалось. Настолько, что сам не заметил, как увлёкся.