Закончив трапезу, Хюррем-султан велела убрать со стола и позвала служанку.
- Назлы, ты узнала, мой шехзаде Мехмед в своих покоях? – жизнерадостно спросила она.
- Да, госпожа, я узнала, шехзаде нет в своих покоях, он сейчас с братьями и султаншей в саду. Если нужно, я немедленно позову его, - с готовностью ответила девушка.
- Нет-нет, не нужно их тревожить, пусть общаются, они такие дружные, меня это очень радует, - улыбнулась Хюррем. – Я пока навещу Шах-султан, - встала она с дивана и подошла к зеркалу.
- Простите, госпожа, но Шах-султан тоже в саду, я только что её видела, - сказала Назлы.
- Вот как? – обернулась на слова девушки султанша, - она опять возится с племянниками? Она их так полюбила, и они её, меня это приводит в такой восторг! Нужно будет ей сказать, чтобы чаще привозила к нам свою Эсмахан. Всем вместе им будет веселее.
Назлы, в чём дело? Я вижу, что ты в замешательстве, говори, - перестав улыбаться, пристально посмотрела на служанку Хюрррем.
- Госпожа, от Вас ничего невозможно скрыть, да я и не собираюсь, упаси Аллах, этого делать, - позволив себе улыбнуться одними уголками губ, ответила девушка. – Шах-султан в саду, но на этот раз не с Вашими детками. Я видела её у фонтана с Иеронимом-Эфенди, - опустила глаза Назлы.
- С Иеронимом…у фонтана…- растерянно переспросила Хюррем, но тотчас справилась с удивлением, овладевшим ею, и пожала плечами. – Вероятно, госпожа решила справиться у лекаря о своём здоровье. Вчера у неё сильно болела голова. Что ж, зайду к ней позже.
Хюррем не хотелось сидеть одной в своих покоях, и она решила выйти в сад к детям и Шах-султан.
Она посмотрелась в зеркало, спрятала выскользнувший золотой локон под вуаль и направилась к выходу, но внезапная мысль остановила её.
Шах и Иероним…А если это не просто деловой разговор лекаря и султанши?
Секунду поразмыслив, Хюррем решительно отошла от двери и поспешила на балкон.
Слегка наклонившись над перилами, она отыскала глазами тот самый фонтан, о котором говорила Назлы, но никого не увидела возле него.
Повернув голову вправо, Хюррем тут же отпрянула назад.
На ближайшей к её балкону аллее неспешно прогуливались Шах-Хубан и Иероним, о чём-то увлечённо беседуя.
По их лицам было понятно, что они разговаривали не как лекарь с пациенткой, а как глубоко симпатичные друг другу мужчина и женщина.
“О, Аллах! Да неужели?! – подумала Хюррем, широко раскрыв глаза. Ей отчего-то стало так светло на душе, что она благостно улыбнулась. – А почему меня это удивляет? Шах-султан красивая молодая женщина. Семейная жизнь с Лютфи-пашой у неё не сложилась, это очевидно.
Иероним, красивый умный молодой человек, также одинок. Почему бы между ними не вспыхнуть большому красивому чувству? Что может быть прекраснее любви? Милая хрупкая Шах-Хубан рождена, чтобы испытать любовь!
От этих приятных мыслей Хюррем отвлёк громкий голос Нилюфер-хатун, ворвавшейся в покои, словно грозовой вихрь.
- Госпожа, простите, я стучу-стучу, а Вы не слышите. А где Ваши служанки? Безобразие! Шехзаде Мехмед побежал к пруду и нырнул. Потом приказал подать ему шербет со льдом. Я, конечно, понимаю, что жарко, мне и самой хочется окунуться в холодную воду, но ведь так нельзя. Вы должны немедленно идти к нему и сделать замечание, - захлёбываясь, тараторила она. – А шехзаде Баязет? Он вспотел и снял кафтан, а на улице, между прочим, поднялся довольно прохладный ветер.
Хюррем молча смотрела на новую служанку и вдруг расхохоталась.
Девушка выпучила глаза, часто дышала, раскраснелась, волосы её растрепались. Видимо, она всю дорогу бежала, чтобы поскорее сообщить госпоже важную весть.
- Госпожа, простите, но это не смешно! – в довершение ко всему заявила она, - разве можно после жары вспотевшему человеку, да сразу в холод? Хюррем-султан, примите меры!
- Хорошо, хорошо, Нилюфер, успокойся, я уже иду, - стараясь подавить смех, ответила султанша. – А ты молодец, Нилюфер, что заботишься о шехзаде. Поступай так и впредь, - похвалила она служанку, семенящую вслед за ней.
- А как же, госпожа? Они же ещё как дети малые, бестолковые, за ними глаз да глаз нужен…Ох, Господи…то есть Аллах, что я несу! Простите госпожа. Просто моя матушка однажды меня так отлупила за то, что я братика не доглядела, снегу он наелся, еле выходили его. Ой, простите, госпожа, - повторила она.
- Я тебя прощаю, Нилюфер. Будь и впредь такой бдительной, подмечай любую мелочь и докладывай мне. Договорились? – доверительно посмотрела она на девушку.
- Спасибо, госпожа! Можете не волноваться, взгляд у меня острый, обо всём доложу, что увижу! – понизила тон Нилюфер и прищурилась.
Нилюфер оказалась права, шехзаде Мехмед переохладился, и к ночи у него начался жар.
Разбужены были все, в том числе и Хюррем-султан.
Успевшие уснуть и поднятые по тревоге слуги, зевая и поёживаясь, бегали по коридорам дворца с тазиками, примочками, кувшинами и натирками.
- Как мой Мехмед? Что с ним? – ворвалась в покои сына Хюррем и бросила беспокойный взгляд на лекаршу.
- Госпожа, у шехзаде воспалилось горло. Я напоила его отварами, приготовила микстуру для принятия внутрь и для полоскания. Жар потихоньку спадает. К утру шехзаде должно стать лучше, - доложила та.
- Хорошо, - выдохнула Хюррем, - слава Аллаху!
- Матушка…- прохрипел Мехмед.
- Сынок, ты ведёшь себя беспечно. Вот с каким сердцем я отпущу тебя в санджак? - сказала Хюррем и тотчас осеклась.
- Когда? – шехзаде с трудом оторвал голову от подушки, бросив загоревшийся взгляд на мать.
- Когда-когда, тогда, когда повелитель тебя отправит, - нахмурилась она, стараясь казаться строгой. – Сынок, береги себя, а сейчас слушайся лекаршу, я навещу тебя утром.
- Кютай-хатун, если будет хоть малейшее ухудшение в состоянии шехзаде, сразу беги за Иеронимом-Эфенди, ночью не отходи от шехзаде ни на минуту, - наставляла лекаршу Хюррем.
- Слушаюсь, госпожа, - поклонилась та.
- Вот ещё что. Пусть все слуги выйдут и дежурят у двери, шехзаде нужен полный покой, я пришлю к тебе хазнедар, скажешь ей, что нужно, она объявит это калфам и евнухам, - сказала Хюррем и, погладив по голове сына, вышла из комнаты.
Кютай-хатун тотчас потрогала лоб шехзаде, прислушалась к дыханию молодого человека и присела рядом с его кроватью на высокую подушку.
Минут через десять она склонилась над Мехмедом, проделала то же самое и, удовлетворённо вздохнув, вернулась на своё место.
Спустя примерно полчаса в дверь тихонько постучали, и на пороге появилась хазнедар.
- Ох, Эфсун-хатун, как хорошо, что ты пришла, - радостно встретила её лекарка, - боюсь, что за ночь у меня закончатся натирания и микстура, я сбегаю сейчас в лечебную комнату за ними. Тебя послать не могу, объяснять дольше, где что стоИт, чем я схожу. Побудь с шехзаде. Он уснул, я напоила его разными настоями. Смотри на его лоб, как увидишь испарину, значит, пот его прошиб, болезнь выходит, немедленно переодевай его в сухую одежду, меня не дожидайся. Только делай это очень быстро. Поняла меня? – строго спросила она хазнедар.
- Да, Кютай-хатун, поняла, - тихо ответила Эфсун, - а сменная одежда вот там на подушке? – кивнула она в сторону ровно сложенной стопки белья.
- Да, это она, - ответила лекарка, - может, я и сама успею, - пожала она плечами, - иди, присаживайся на мою подушку, а я пошла.
Кютай-хатун взяла со стола поднос с пузырьками и склянками и вышла из покоев.
Эфсун сидела близко к изголовью шехзаде, впервые видела молодого человека так близко и решила его разглядеть.
Несмело повернувшись в его сторону, она взглянула и невольно залюбовалась его красивым лицом.
Блики свечей играли, словно языки пламени, на тёмных волосах, спадающих до плеч и открывающих его прямой высокий лоб. Аккуратный нос придавал лицу аристократизм, слегка припухшие губы пылали малиновым цветом и выглядели чувственно, на загорелых щеках неравномерно распределился румянец.
Взгляд Эфсун снова поднялся ко лбу шехзаде, и она вздрогнула, заметив выступившие на нём крупные капли пота.
Девушка быстро встала, взяла сухую рубаху и присела на кровать рядом с Мехмедом.
Прикинув, как ей лучше переодеть шехзаде, она взяла его за плечи, с трудом приподняла и положила его голову к себе на грудь, пытаясь стащить с него мокрую одежду.
Это ей удалось, и голова шехзаде вновь безвольно упала на неё. Эфсун коснулась лба губами, убедиться, не горячий ли он.
В этот момент Мехмед поднял голову, резко открыл глаза и удивлённо посмотрел на девушку.
- Что ты делаешь, хатун? – спросил он осипшим голосом.
- Я…я…проверяю, нет ли у Вас жара, - растерялась она и покраснела.
Молодой человек секунду молчал и, не отводя от хатун своих чудных карих глаз, с лукавинкой в глазах прошептал:
- Ну и как, проверила? Нет? Или есть?
- Что есть, шехзаде? – будто заворожённая, Эфсун смотрела на его лицо, остановив взгляд на красиво очерченных пересохших губах.
- Жар…- прошептал он, медленно приближаясь к ней.
Комната закружилась у Эфсун перед глазами, когда она встретилась с его манящим взглядом, и в тот же миг она ощутила его горячие жа_дные гу_бы на своих, которые рас_крылись, и его я_зы_к про_ско_льзнул ме_жду её зу_бами.
Несколько мгновений спустя его жа_дные гу_бы уже прошлись по её ше_е, слегка прикусывая ко_жу, оставляя после себя горячие следы и перешли на гру_дь, вызывая в девушке волну не_ведомого доселе во_збужде_ния.
И Эфсун ответила шехзаде, при_жима_ясь к его об_нажённ_ому торсу и не_истово во_дя руками по его мускулистой спине.
Частый стук в дверь вернул Эфсун в действительность. “Как хорошо, что в покои к шехзаде всегда положено стучаться”, - промелькнуло у неё в голове, и она едва нашла в себе силы, чтобы оторваться от Мехмеда.
- О, Аллах! Эфсун-хатун! В своём ли ты уме? – всполошилась вошедшая лекарша, ставя поднос с баночками-скляночками на стол. – Я же велела тебе переодеть шехзаде немедленно, он раздетый сидит, а ты замерла, будто статуя.
Кютай-хатун подскочила к кровати, схватила чистую рубаху и стала быстро надевать её на Мехмеда.
- О, Аллах! Да он опять весь горит! Надо бежать за Иеронимом-Эфенди, - всплеснула она руками и потрогала губами лоб.
Мехмед вздрогнул, пришёл в себя и уставился на пожилую лекаршу.
Та удивлённо посмотрела на него и пожала плечами:
- Да нет, жара нет, лоб холодный. Шехзаде, как Вы себя чувствуете? У Вас что-нибудь болит? – встревожено спросила она.
- Всё хорошо, хатун, ничего не болит, - прохрипел он, тяжело дыша, - только голова немного кружится, - посмотрел он на дверь, за которой только что скрылась Эфсун.
- Слава Аллаху! Это нормально, шехзаде. Выпейте вот это, ложитесь, я Вас укрою, и отдыхайте, - поднесла она к его рту пузырёк с лекарством, он выпил, поморщился и приложил тыльную сторону ладони к губам.
Эфсун выскочила из покоев шехзаде Мехмеда, не помня себя, добежала до своей комнаты, захлопнула за собой тяжёлую дверь и прислонилась лбом к прохладному дереву, отчаянно взывая к Аллаху.
Щёки её горели, ладони взмокли, она закрыла глаза, глухо и протяжно застонав.
“Зачем…зачем я это сделала. Он враг, я должна лишить его жизни, он – помеха на пути Мустафы, на нашем с ним пути. Но… Признайся, Эфсун, ты никогда не испытывала ничего подобного с Мустафой. Твоё те_ло никогда не отзывалось так на его по_целуи. Его объя_тия никогда не были такими нежными и сильными одновременно. Они были скорее грубыми, понуждающими к чему-то…” – лихорадочные мысли роились в её голове.
Она обхватила руками голову, шатаясь, подошла к кровати и без сил рухнула на неё.
Очнувшись утром, она не могла сказать, спала или находилась в забытьи.
Воспоминания прошлой ночи всплыли в её памяти и с новой силой подняли невиданную ранее волну чувств во всём теле, которой невозможно было сопротивляться.
Она тщетно пыталась вызвать в памяти образ шехзаде Мустафы, перед ней всплывало другое лицо, красивое и волевое, – шехзаде Мехмеда.
Эфсун вскочила с кровати, зашла за ширму и долго умывалась холодной водой. Понемногу девушка приходила в себя, к ней возвращалось душевное равновесие.
Когда постучали в дверь, она уже чувствовала себя уверенной, как прежде.
- Эфсун-хатун, Вы просили меня зайти вчера, но Вас не было, мне сказали, что Вы у шехзаде Мехмеда…
- Да, я была у больного. Как здоровье шехзаде, тебе известно? – ровным голосом спросила она у Нисанур- калфы.
- Да, Эфсун-хатун, известно. Утром лекарша говорила, что его осмотрел Иероним-Эфенди и сказал, что ничего опасного нет, лишь покраснения в горле. Он назначил своё лечение, - доложила калфа.
- Хорошо. Нисанур-калфа, я хотела поговорить вот о чём. Хюррем-султан распорядилась собрать шехзаде Мехмеду гарем. Отберите с калфами семнадцать девушек из старого состава и вновь обращённых, я посмотрю, а потом представим их госпоже. Когда будете готовы, позови меня, я буду у себя работать с гаремными книгами, - распорядилась хазнедар, и калфа отправилась исполнять её указания.
Эфсун без аппетита позавтракала и уселась за бумаги.
Открыв журнал, она вспомнила поимённо всех купленных в последний привоз девушек и сверила с записями. Ещё раз посчитав, сколько за них ушло денег из казны гарема, вывела остаток на бумаге и собралась сверить его с имеющейся наличностью.
Однако её взгляд вернулся на строчку под номером восемь: имя Владена, христианка из Болгарии. По невероятному совпадению так звали её маму, и она тоже была из Болгарии.
Эфсун печально усмехнулась. Помнится, тогда она побежала к новым наложницам с диким непонятным желанием увидеть эту Владену, но великое разочарование постигло её. Внешне рабыня была полной противоположностью её, Эфсун, мамы...
…Она на миг прикрыла глаза, и воспоминания накатили на неё удушливой волной.