Надежда Ивановна плакала, и ей стало плохо. Вызвали скорую:
- Езжай, Надя. Пришли в себя. А я пока дом проветрю, что смогу, вымою. Потихоньку все наладится.
- Маша, эх, Маша, - плакала Надежда.
Павел приехал, посмотрел на закопчённый дом. Зашел к Вере Павловне.
- Павлик, ты не должен трогать Машку.
- Так ведь она подожгла.
- Паша, выслушай меня. Ей осталось жить совсем немного Печень у нее на последнем издыхании. И я это знаю, и Надя. Только Машка лечиться не захотела.
- Как у такой славной женщины выросла такая дочка. Она же пьет лет с 13.
- Так не родная она ей. Надя-то свою дочку похоронила в младенчестве, а Бог ей больше не дал. Так она с вдовцом сошлась, Машке полтора года было. Поженились, Надя ее удочерила. А потом муж сорвался – закодированный был. Но развестись они не успели – замерз он ночью в сугробе, когда нетрезвый домой шел. И жена покойница, Машкина мать, у него пила. Машка до 13 лет нормальная была, а как пошел возраст, и она стала как родители биологические. Там у них все были слабы на это дело.
- Да, это называется наследственность.
- Вот-вот, и Наде такое наследство привалило. Уж как она с Машей возилась: и лечила, и под капельницы сажала, и по бабкам возила, и кодировала – все бесполезно. Больше недели она не выдерживала, уходила. Так уж я сказала:
- Отпусти, Надя, ее. Она идет своим путём. Ты тут ничего сделать не можешь.
- Но я же ей всю душу и сердце отдаю.
- А они ей нужны? Она хочет жить так, оставь ее.
Надежда Ивановна плакала, но смирилась, с грустью глядя, как у Машки не остаётся ничего человеческого.
А тут вот – учудила.
- Павел, можете дело завести, но не сажайте ее, дайте уйти в привычной обстановке. Там ее начнут лечить, продлят агонию на немножко, и итог будет тот же.
- Откуда вы всегда знаете про болезни?
- Судьба моя такая.
- Не обещаю, но поговорю. А если она в это время еще что учудит?
- Думаю, не учудит. Подержите ее 2-3 дня там у себя. Дайте осознать и протрезветь, да и отпустите под подписку.
Так и сделали. Машка протрезвела, завывала, что ей плохо, что надо бы ей хоть сто грамм чего.
- Надо было не поджигать дом матери.
- Я не помнююю, - выла Машка.
- Вот приди в себя, вспомни.
Трое суток ее продержали, выпустили всю потухшую и опухшую, но трезвую.
- Впервые за сколько лет трезвыми глазами на мир смотришь?
- Неинтересно так, - буркнула Машка.
Ее освобождение они с друзьями отпраздновали, Витек сказал:
- Опять пойдешь дом палить?
- Не, не пойду больше. Опять на трое суток закроют, это же кошмар, как мне там плохо было. Не хочу. Наливай.
Надежда Ивановна лежала под капельницами, давление медленно приходило в норму.
- Вы так до инсульта себя доведете, - ругался врач.
- Так как не переживать. Ведь никого у меня нет. Маша и та…, ай…
Уходя от Верпы Павловны тем днём, Павел Петрович уже на улице вдруг вспомнила про Варины рисунки.
- Вера Павловна, вы же у нас все знаете, ведаете.
- От слова ведьма?
- От слова ведунья, - засмеялся Павел. – Девочку ту нашли, она в реанимации, жива. Вот только на теле у нее повторяются знаки.
- Покажи-ка, посмотрю.
Павел показал фото на телефоне. Бабушка Вера покачала головой:
- Ой как нехорошо-то.
- Что такое?
- Знаки эти должны были увести за собой эту девушку в мир иной, страшный. А ее красота, и сила достаться кому-то другому. И здоровье. Скорая кому-то сорвала ритуал. Только почему они ее не оставили там, где проводили его? Почему привезли сюда? Как странно это
- Разве есть такие ритуалы?
- Есть Павлик, к сожалению. И я знаю о них. Есть две девушки. Один возраст, похожий типаж. Это обязательно. И у одной есть сила, какая-то, но сила, и молодость, здоровье, красота. Проводят ритуал. И с каждой каплей крови эта сила уходит к той, другой, кто проводила или участвовала. Она становится все красивее и здоровее. Сила наполняет ее. Фактически получает жизнь в подарок.
- А первая? У которой забирают?
- Та уходит в небытие.
- У нее еще косу отрезали.
- Ну да, защита это. Не нашли?
- Не искали.
- И не найдете. Сожгли ее.
- Жениха бы ее найти, Алексея. С мамой они куда-то в наши края поехали.
- Поспрашиваю. Не нравится мне эта история.
