Активное внедрение в строительство монолитного железобетона началось в СССР в 1920-е годы. Примером достижений тех лет может служить знаменитый 14-этажный Дом Государственной промышленности в Харькове с железобетонным каркасом.
Для перспективного направления разработали нормативный документ – «Урочные нормы на железобетонные работы», причем технические решения нередко опережали международный уровень развития технологии - но предписанный вскоре «сверху» разворот к социалистическому неоклассицизму дальнейшее развитие монолитного домостроения остановил.
Затем следовало постановление №1871 от 4 ноября 1955-го года, положившее конец как архитектурным излишествам и украшательствам, так и самостоятельности архитекторов и утвердившее нормой и правилом повсеместную однообразную безликость. Следующее касающееся проектировщиков постановление ЦК КПСС и Совета Министров от 28 мая 1969-го года «О мерах по улучшению качества жилищно-гражданского строительства» стало глотком свежего воздуха и подтолкнуло архитекторов к экспериментам со сложными композиционными решениями.
Одним из новаторских «очагов» стала 12-я проектная мастерская московского института ЦНИИЭП жилища, где под руководством архитектора Александра Николаевича Белоконя началось проектирование зданий повышенной этажности из монолитного железобетона.
Бетонные высотки, казавшиеся вызовом прежней типизированной архитектуре, призваны были стать акцентами уличных ансамблей и спасти города от однообразия.
К началу 1980-х мастерская Белоконя разработала три типовых проекта жилых домов башенного типа, по которым были возведены монолитные 20-этажки в Бресте, Минске, Уфе, Зеленограде и Набережных Челнах.
В Самаре первая двадцатиэтажка, возведенная методом скользящей опалубки, стала доминантой монументального модернистского ансамбля проспекта Ленина, контрастирующей с жилыми домами протяженностью в квартал. На 19-ти жилых этажах (первый занят «соцкультбытом») с коридорной планировкой размещены 152 квартиры – по восемь на каждом.
В торцы вынесены наружные эвакуационные лестницы. Поворот к Волге глухим торцом, вызывавший недовольство жильцов, лишенных возможности любоваться с высоты панорамой Волги, был обусловлен требованиями инсоляции и градостроительного контекста – выделения перекрестка с улицей Осипенко.
Фасады ромбовидного в плане статичного здания, вблизи зрительно сужающегося кверху, необычны, так как состоят из чередующихся балконов с асимметричными консолями. Брутальности образу добавляют необработанные бетонные поверхности.
По мнению авторов книги «81 архитектурный шедевр. Путеводитель по современной архитектуре Самары» В. Стадникова и О. Федорова, первая самарская монолитная высотка - «Замечательный пример позднего брутализма, достойный встать в одном ряду с домом на Беговой Андрея Меерсона и зданием аэропорта Шарль-де-Голль-1».
В широких народных массах здание вызывает ассоциации попроще – поскольку подчеркнуто грубая фактура «голого» бетона и ритм чередующихся скошенных балконов-«зубцов» напоминают поверхность напильника, за домом закрепилось название «Рашпиль».Так же в неофициальной топонимике прижились прозвища «кукуруза», «терка» и «напильник».
Дом, долгое время остававшийся самым высоким в городе, специалисты признают, наряду с башнями элеватора наберегу реки Самары, шедевром позднего брутализма. Противоречивый стиль, который одни считают мрачным, грубым и уродливым, другие – открывающим огромные возможности для творчества, в любом случае оказал заметное влияние на позднесоветскую архитектуру оставил после себя яркий след.
Самарский «Рашпиль», ставший одним из архитектурных брендов города, присутствует практически во всех изданиях, посвященных советской архитектуре периода модернизма, а европейские архитекторы по сей день используют идеи Александра Белоконя.
Использованные в статье фото взяты из открытых источников в интернете
