***
Резкий мышиный запах ударил в нос Евгению.
— Как глупо тут сидеть, — произнёс он вполголоса.
Полуподвальное помещение не очень-то и располагало к обычной встрече, не то, что к романтической. Закатное солнце не спешило заглядывать в маленькое узкое оконце, спрятанное под потолком.
Взгляд художника зацепился за паутину в углу комнаты. Стало интересно. Проворный паук передними лапами окучивал пространство вокруг самки, как бы молясь на неё.
"Черносошница" 19
Глава 18
Глава 1
Из горла Евгения вырвался смешок. То ли одобрительный, мол, выбор паука впечатляет, то ли истерический, оттого, что сидел тут уже целый час. Художник и сам не понял, зачем смеялся.
Начиная выходить из себя, ткнул в паутину пальцем, вернулся на стул.
И пока пальцы сбивчивым ритмом тарабанили по столу, Евгений размышлял над тем, как встретит его Катя. Как она посмотрит на него после предательства.
Казалось, что стены заплакали от сырости, когда она вошла. Они, конечно, и до этого были влажными, но именно сейчас Евгений заметил эти капли. Поёжился, провёл рукой по выщербленной поверхности стола. Совершенно перестало думаться о том, как просить прощения. Перед глазами были не Катины глаза, а стол. Он как рабочее место мясника был изрублен топором и даже имел какие-то характерные пятна.
Художник поёжился опять, наконец-то взял себя в руки и сделал шаг в сторону Катерины.
Она по-прежнему молчала.
И вот в этот самый момент под потолком появилась яркая вспышка заката. Она довольно быстро угасла, но Евгений подумал, что это свет Катиного сердца…
«Простила», — подумал он, но спрашивать не стал.
Екатерина как будто помолодела. Нет, она и раньше была такой, просто сейчас её лицо было каким-то фарфоровым с лёгкими мазками пудры на щеках. Она была хорошо одета, на пальцах россыпью драгоценных камней даже в таком полумраке сверкали кольца.
«Богатая», — подумал художник.
Он подошёл ближе, взял женщину за руки, она прильнула к нему. Дыхание обоих участилось.
— Прости, — вырвалось из груди Евгения.
Ему показалось, что Катя как будто кивнула.
В уже почти полной темноте целоваться было как-то спокойнее. Художник радовался, что паук точно подглядывать не будет.
Катин парфюм кружил голову так, что мысли и слова просто улетали и прятались, наверное, в мышиных норках.
Евгений впервые в жизни целовался как будто с картиной. Он сам стал кистью, а Катя его холстом.
Его полубредовый шёпот никто не перебивал. Катерина по-прежнему молчала.
Когда утренние проблески рассвета заглянули в окно, художник вскочил с узкой кровати и уставился на неё.
В голове всё гудело. Стало казаться, что он просто уснул, так и не дождавшись Екатерину.
Он и впрямь не мог вспомнить, а была ли она здесь…
***
Только на улице Катерина могла спокойно дышать. Страх сковал её всю настолько, что она даже стала жалеть о своём поступке. Но как было хорошо! Как приятно было услышать, что Евгений раскаялся в своём поступке. Чувство страха сменилось на радостный трепет, появилась улыбка: первая, за несколько месяцев не наигранная, не через силу.
— А ведь он сумасшедший… И такой… Какой-то необычный, — Катя хихикнула. — Уснул… Устал… Или просто закрыл глаза, а я подумала, что уснул.
Лёгкое волнение пробежало по телу. На улице было уже темно. Катерина ускорила шаг. И как чувствовала, что не нужно было оставаться.
Иван Андреевич вбежал в дом, как только жена переоделась и прилегла.
— Что за вонь, боже! — закричал он с порога. — Няня, срочно позови завтра службу, у нас мыши.
— Да не может быть, Ванечка, только недавно всё потравили.
— Ты что, нюх потеряла?
Иван явно был не в духе.
Он присел рядом с женой. Катерина тут же стала блаженной, даже побледнела для эффекта.
— Дорогая, — прошептал Иван, — пойди переоденься, а няня постель поменяет. До чего воняет…
На следующий день от мышей обрабатывали все комнаты.
Катерина продолжила своё никчёмное существование. Она настолько вжилась в роль тихони, что могла моментально изменить настроение. Но после той встречи с Евгением, стала думать о том, как вырваться из этого семейного логова.
Иван Андреевич уже не казался милым и заботливым. Он легко мог прикрикнуть и даже несколько раз замахивался.
Как Катя этого раньше не замечала? Не понимала она…
Мечты о побеге усложнились новым состоянием. Катерина поняла, что беременна.
Муж, узнав об этом, настолько обрадовался, что чуть не убил жену.
Он кружил её по комнате и упал вместе с ней. Катерина пробила голову. Несколько дней лежала в бреду. Рядом с ней дежурили три доктора и Иван Андреевич с ружьём. В случае смерти Катерины муж готов был всех застрелить.
Но Катя пошла на поправку. Правда, когда очнулась, не узнавала ни мужа, ни няню. Так правдоподобно играла, что они и впрямь поверили в это.
Потом всё наладилось. Беременность протекала очень тяжело. И без того худая Катерина, похудела ещё больше. Кости были обтянуты настолько тонкой кожей, что казалось, она вот-вот лопнет.
Иван Андреевич носил жену на руках. Всё грозился поубивать тех, кто навредит. Примерно за месяц до родов Катя услышала разговор няни и мужа.
— Ванечка, ты поменялся так сильно. То ли озверел, то ли осчастливился. Родит Катерина, ты ещё больше озвереешь. Нельзя так.
— Няня, вы мне во все уши с матерью моей кричали, что детей быть не может. А вот Катенька подарит мне наследника. Не зря я её тогда выбрал.
— Выбрал ты её, Ванечка, из-за наследства дядькиного. Не лукавь хотя бы мне. Я тебя как облупленного знаю. Только вот подобрал ты свою Катю в таком месте, что там невест точно не ищут. Но ты же не как все… Хитрая она баба. Такая хитрая, что в глазах её чёртики бегают, а она сама тихоня. Не бывает так, Ванечка. Не бывает!
— Няня, любит она меня, вот и кроткая. Тебе всё мерещится.
— Ну дай бог, чтобы мерещилось, — вздохнула няня.
После услышанного Катерина стала ещё грустнее. Она смотрела, с какой нежностью муж относился к ещё неродившемуся ребёнку, как гладил живот, как напевал ему песенки, и сердце заходилось от страха.
«Он должен знать о грехе, должен знать… Господи, помоги мне! Я не хочу обманывать его. Он недостоин меня. Чёрт с ним, с этим наследством, пусть всё забирает», — думала Катерина.
После той единственной встречи с Евгением новостей от него не было никаких. Охранник уволился, побоялся, видимо, что обман раскроется. А на смену ему пришёл неразговорчивый мужик с кулаками размером с ведро.
Он сверлил всех глазами настолько сильно, что от его взгляда горели щёки. И можно было принять виноватый вид, даже если ничего не сотворил. Катя старалась на глаза ему не попадаться. Она-то сотворила…
Всё тяжелее было ходить. Иван Андреевич перед сном разминал ноги жены, облегчал боли. Ноги болели страшно.
К удивлению Кати, муж за всю жизнь вместе ни разу не спросил о первом её сыне.
Всё чаще на беременную нападало уныние. Она была плаксива, но временами раздражительна.
За пару дней до родов как будто помешалась. Всё твердила о грехе и просила батюшку позвать. Было страшно, больно. Невыносимо сжимался живот.
А тут ещё Ивана няня позвала вместо священника. А тот вырядился…
Катя не могла на него смотреть.
— От него понесла? От него? От художника своего? Найду, убью! Руки ему переломаю. К нему бегала пока я делами занимался? Это ж какая гадость тебя из дома выпустила?
Иван Андреевич ревел зверем, крушил всё вокруг.
— А-а-а, — кричала Катерина.
Некогда было думать о том, как он узнал о художнике.
— Сынок, славненький какой, — пропела няня.
— Не моя дочь, — ревел Иван Андреевич.
Катя так и не поняла, кто родился. Но потом мысленно всегда обращалась к дочери и понимала, что няня и муж просто путали следы.
Продолжение тут
Ссылку добавляю перед обедом. Новую главу утром можно найти на главной странице канала Анна Приходько
Все вышедшие главы книги "Черносошница" по ссылке внизу
Послушайте песню Теоны Дольниковой "Сын ли ты, дочь ли ты", она очень подходит под последние строки этой главы.
Всем спасибо за комментарии!