Глава 57
– Подожди… – произносит мужской голос. – Нет, я серьёзно. Хватит. Это нехорошо. Нельзя это делать.
– Почему? – интересуется женский голос. – Потому что есть правила.
– Думаешь, у нас будут неприятности?
– Не у нас. У меня. Ты здесь формально не работаешь.
Не выдерживаю. Хватит с меня уже одной парочки, из-за которой было столько проблем, что дошло даже до службы безопасности! Подхожу к двери и стучу, желая прервать шушуканье за дверью.
– Доктор Круглов, вы здесь?
– Ты заперла дверь? – вместо ответа слышу приглушённый мужской голос.
– Да, точно.
– Обе?
Вспоминаю, что из этого помещения два выхода и спешу ко второму.
– Доктор Круглов, всё в порядке? – продолжаю настаивать.
– Секундочку! – звучит женский голос намного громче.
Поразительно знаком, но чей?
– Что ты делаешь? – шипит мужчина.
– Ты запер дверь у неё под носом.
Снова обхожу помещение и, оказавшись у другой двери, неожиданно нос к носу сталкиваюсь с… Лебедевым.
– Валерий Алексеевич? Вы? – спрашиваю удивлённо.
– Добрый день, Эллина Родионовна, – отвечает он, стараясь делать вид, что всё в порядке. – Простите, мне нужно идти, – и спешит прочь по коридору.
Ах, вот какой был у них задуман манёвр! Называется: за двумя зайцами погонишься – максимум одного поймаешь. Разворачиваюсь и спешно шагаю к другой двери. Она приоткрыта, но вдали, в коридоре вижу, как удаляется женская фигура в белом халате. Сразу понимаю, кто это:
– Майя? – кричу ей.
Она резко останавливается, словно наткнувшись на стеклянную стену. Слышу сдавленное «Чёрт! Заметила!» Девушка оборачивается, натягивая на рот улыбку. Губы без помады, естественно. Ещё бы! Откуда бы косметике взяться после поцелуев-то?
Делаю приманивающий жест ладонью. Майя подходит, делая лицо невинной кисейной барышни. Только видела бы она себя в зеркало! Волосы всклокочены, халат помят, щёки горят румянцем возбуждения, шея в алых пятнах. Все признаки sexualis arousal, как сказали бы древние римляне.
– Майя. Что вы там делали с доктором Лебедевым?
– С кем? – она хлопает ресницами, делая невиннейшие глазки.
– С Валерием Алексеевичем Лебедевым. Не нужно отпираться. Я всё слышала, как вы там… общались в тесном кругу, – говорю строго, пристально глядя девушке в глаза.
– Ах, с ним! – Майя старательно улыбается. Хорошая мина при плохой игре. – Мы обсуждали сложный случай одного пациента…
– Майя, не нужно держать меня за очень глупую, – прерываю её враньё. – Хочу тебе вот что сказать. Борис очень долго уговаривал взять тебя сюда на практику. Я согласилась ему помочь, поскольку мы с ним хорошие друзья, – последняя фраза вырвалась автоматически, сама от себя не ожидала, так обозначить наши отношения. – Но если ты будешь нарушать трудовую дисциплину в моём отделении, то нам придётся немедленно расстаться.
– Простите, Эллина Родионовна, – Майя скромно потупила очи. – Больше такое не повторится. Вы только Боре не говорите, пожалуйста.
Она молчит несколько секунд, видимо ожидая моего ответа, но стоит мне рот раскрыть, как звучит вопрос.
– А вы с Борей давно встречаетесь? – и поднимает голову. От её взгляда у меня мурашки по телу. Сколько в нём остроты! Майя смотрит так, словно я сделала ей что-то очень нехорошее, но мы старательно всякий раз уходим от этой темы. Не поняла? Что с ней?
– Спроси у него сама, – отвечаю и задаю встречный вопрос. – Мы поняли друг друга?
Девушка кивает.
– Да, и вот ещё что.
– Что?
– У тебя халат наизнанку.
На том и расстаёмся. Иду к себе, и внутри ощущение, что Майя далеко не так проста, какой хочет казаться. Всё-таки нужно будет встретиться с Борисом и обсудить её поведение. Заодно делаю пометку в памяти: моральный облик доктора Лебедева. Без году неделя у нас работает, и уже завёл шуры-муры с молоденькой практиканткой!
Мне почему-то так неприятно думать об этом, что набрасываю пальто и выхожу во внутренний двор. Стою и дышу морозным воздухом, наслаждаясь видом. Всё вокруг покрыто большими шапками снега. Под ночными фонарями он выглядит загадочно, напоминая декорации таинственной сказки.
– Когда закончился снегопад? – ко мне подходит Маргарита.
– Только что, наверное, – отвечаю ей, замечая, что лицо у женщины успокоилось, и я давно не видела её в таком состоянии. Страшное внутреннее напряжение последних дней прошло со смертью Ромы.
Стоим некоторое время в молчании, а потом женщина говорит с лёгкой улыбкой:
– Мы с вами, Эллина Родионовна, не похожи на опасных преступников.
– Говорите за себя, – отвечаю ей с тем же выражением лица. – Полиция уверена, что я чуть ли не доктор Менгеле.
– Мне очень жаль, что так вышло, – становится серьёзной Маргарита.
– Вы в порядке? – спрашиваю её.
Она кивает.
– А вы?
– Бывали дни получше.
– Да… Знаете, когда умер Миша, я много дней плакала. Мне казалось, что я тоже умерла. Что я никогда не смогу больше любить и радоваться. И тут… Ромочка пришёл ко мне и стал читать вслух. Сидел на краю кровати и рассказывал глупые анекдоты, которые услышал в школе. Улыбался… Боже мой… Жаль, вы тогда его не знали.
Снова молчим некоторое время. Моя собеседница утирает слёзы.
– Маргарита, у вас ещё есть дочь.
Женщина улыбается.
– Да… Лучше пойду обратно. Может, мой бывший муж разрешит с ней поговорить?.. Спасибо, Эллина Родионовна. За всё, – Маргарита подходит ко мне и быстро обнимает.
Потом она уходит, я остаюсь одна. Но долго оставаться здесь нельзя. Слишком холодно, а я без сапог. Возвращаюсь в отделение, иду в регистратуру. Ко мне сразу подходит Лебедев и довольным тоном сообщает, что вправил вывих 82-летней старушке. Дал ей обезболивающее и попросил больше на коньках не кататься.
– Чего не делать? – удивляюсь я.
– Да, именно. Она обожает кататься. Бывшая чемпионка СССР по одиночному фигурному катанию, – улыбается Евгений.
– У тебя что-то на шее, – замечаю вслух.
– Где?
– Вот здесь, – показываю пальцем на внушительных размеров синяк, происхождение которого мне становится сразу же понятно.
– Похоже на укус, – замечает Дина Хворова.
– Наверное, ударился обо что-то, – усмехается Лебедев.
Он подходит к стоящей неподалёку Майе, которая заполняет карточку. Встаёт рядом. Слышу их переговоры:
– Ты меня укусила?
– Не может быть, – отвечает девушка, поворачивает голову к доктору. – Ой… – хихикает. – Наверное, потеряла контроль, – и уходит, мотнув головой с видом победительницы.
– Евгений Алексеевич, можно вас на минуту? – прошу Лебедева и веду в ординаторскую.
Там Денис, но я прошу его выйти.
– Доктор Лебедев, такое поведение в нашем отделении недопустимо, – сразу перехожу к делу.
Он открывает рот, видимо хочет начать отнекиваться. Не даю ему даже шанса.
– Не пытайтесь мне врать. Я всё знаю. Вы и Майя.
Взгляд Евгения сразу уходит в сторону. Ага, в точку попала!
– Так вот, занимайтесь личной жизнью за пределами моего отделения и клиники в целом. Всё понятно? Иначе будем разговаривать на врачебной комиссии.
Выхожу, поскольку обсуждать тут больше нечего. Лишь у самой двери, обернувшись на секунду, бросаю:
– Да, и заклейте уже пластырем засос на шее. Некрасиво.
В коридоре встречаю Лидию Туманову. Она спешит куда-то.
– Лидия Борисовна! Надо поговорить.
– Простите, Эллина Родионовна, мне некогда. У меня больные.
Она идёт без остановки. Но всё равно спешу за ней, хотя и понимаю, что проще было бы вызвать её в кабинет. Но это не совсем корректно. Всё-таки Туманова также наверняка пострадает из-за того, как я поступила с тем лекарством, предназначенным для исследования.
– Послушайте, Лидия Борисовна. Я собираюсь пойти к Вежновцу. Хочу убедить его, что это я заставила вас и Ольгу Тихонькую скрыть инцидент с протоколом исследования.
– Заставили как?
– Скажу, что воспользовалась административным ресурсом, как завотделением, обещала сама потом рассказать. Только поэтому вы не сообщили.
– Мне кажется, вранья достаточно, Эллина Родионовна. Пора говорить правду.
– Я пытаюсь помочь вам.
– Мне не нужна ваша помощь, – гордо отвечает Туманова. – Сама как-нибудь отвечу.
– Значит, вы не верите, что мои намерения были искренними?
– Я не знаю, чему верить, – заявляет Лидия. – Вы мне солгали. Подорвали мой авторитет перед руководством клиники. Нарушили правила, поскольку захотели этого.
– Всего лишь хочу оказать вам услугу…
– Не нужны мне ваши услуги. Вы мне уже так услужили, что я не знаю, куда деваться, – резко бросает Туманова и скрывается в палате.
Может, я бы и пошла за ней следом, но меня останавливает Дина. Подбегает и говорит, что произошла авария: снегоочиститель перевернул автобус, перевозивший школьников. МЧС просят прислать опытного врача.
– Где это случилось? – спрашиваю администратора.
– Между Савушкина и Приморским проспектом, около детской художественной школы. Двое ребятишек в критическом состоянии. Кто поедет?
– Я сама, – отвечаю Дине.
Иду одеваться. Не хочу никого отправлять. У меня уже мозг кипит от мыслей о том, чем закончится расследование смерти мальчика Ромы.
– Сколько всего детей?
– 15. Девять ещё в автобусе. Их там зажало, сейчас спасатели пытаются всех вытащить.
Уже на выходе ко мне присоединяется Артур Куприянов.
– Я с тобой, – коротко бросает он, забираясь следом в «Скорую». Машина, включая сирену и проблесковые огни, берёт с места в карьер.
На месте происшествия, если смотреть на всё происходящее там со стороны, кажется, творится сущий хаос. Сверкают синие, белые и красные огни, столпотворение «Скорых», пожарных и полицейских автомобилей. Люди, кажется, ходят туда-сюда безо всякого смысла, о чём-то переговариваются. Но это лишь на первый взгляд. На самом деле – идёт спасательная работа, где у каждого своё место.
Спасатели облепили автобус, извлекая из него пострадавших детей. Медики оказывают помощь тем, кого удалось вытащить из стального плена. Полицейские опрашивают свидетелей происшествия.
Выскакиваем из «неотложки», спешим сначала с оперативному штабу. Усатый высокий мужчина в форме МЧС с погонами полковника здоровается с нами. Докладывает, что пятерых школьников уже вытащили, разрезают переднюю часть автобуса. Но трое зажаты под ножами снегоуборочной машины.
– Мы хотели их вытащить, но не стали: крови много. Скоро приедет кран. Хотим поднять уборщик. Водитель автобуса тормозил, но тут сплошная наледь, – поясняет спасатель.
– Влезем в окно и попытаемся дотянуться до них, – говорит мне фельдшер. Вспоминаю, как его зовут. Да, точно. Алексей. – Доктор, там тяжко, – предупреждает меня.
Забираюсь по приставной лестнице на автобус. Он лежит на правом боку.
– Товарищ полковник! – кричу командиру. – Нужна первая отрицательная кровь. Много. И тепловые пушки. Надо согреть детей, пока они не замёрзли насмерть.
Он кивает и уходит.
Когда спускаюсь в салон автобуса, в борту которого спасатели вырезали огромную дыру, внутри царит страшная тишина. Меня на мгновение охватывает ужас: неужели все детишки умерли?! Но стоит мне пробраться чуть дальше, как мальчик лет десяти открывает глаза:
– Вы кто? – спрашивает усталым голосом.
– Я врач. Сейчас мы тебе поможем.
Алексей помогает отодвинуть искорёженное сиденье. Мальчика удаётся вытащить довольно быстро. Фиксирую его шею, затем укладываем на носилки, поднимаем их, и они исчезают наверху.
– Самые тяжёлые впереди, – сообщает фельдшер. – Они ехали домой с лыжной прогулки. Трое придавлены деталями снегоуборщика.
– Девочка, 10 лет. Черепная травма. Сознание спутано. Левая нога зажата. Давление 110, дыхание 32, затруднено, – сообщает мне другая фельдшер, прибывшая раньше нас.
– Интубировать. Сообщить в больницу о возможной внутричерепной гематоме, – даю назначение. – Пусть держат томограф и нейрохирургов наготове.
Протискиваюсь дальше. Салон автобуса, лежащего на боку, выглядит, как декорация к фильму ужасов.
– Что здесь? – придвигаюсь к следующему пострадавшему.
– Перелом левого бедра. На стопе нет пульса.
– Сдавление конечности, артерия пережата, – догадываюсь, осматривая ребёнка. – Можем вытащить?
– Нет, сиденье заклинило.
– Как добраться до головы?
– Только через верх.
Хорошо, что я некрупная. Ощущая себя обезьянкой в джунглях, перебираюсь через ряд искорёженных кресел, а потом через разбитое окно. Иду по боку автобуса, чтобы снова спуститься в его чрево.
– Это девочка с переломом бедра? – спрашиваю ещё одного фельдшера.
– Ушибы и ссадины. Давление 100, дыхание 16. Введено восемь обезболивающего.
– Кровотечения нет?
– В пределах видимости нет. Её зовут Женя.
– Привет, Женя, – опускаюсь к девочке. На лице пятна крови, шея зафиксирована. Она в сознании, смотрит на меня, уже хорошо. – Как самочувствие?
– Мне страшно, – отвечает ребёнок.
– Я знаю, моя хорошая. Но ты держись. У тебя сломана нога. Но я прошу тебя: будь храброй девочкой. Будешь? – стараюсь ей улыбнуться.
– Буду, – отвечает она.
– Вот и умничка.
Отхожу в сторону и прошу коллегу наложить шину по мере возможности и укрыть девочку ещё одним одеялом.
– Она давно прижата? – спрашиваю.
– С полчаса. Сколько у нас времени?
– Сколько времени до чего?
– Пока она не потеряет ногу.
– Шесть часов, – отвечаю и сразу задаю новый вопрос. – Есть ещё зажатые?
– Мальчик застрял между сиденьями под деталями снегоуборщика. Мы его слышим, но достать не можем, – отвечает один из спасателей, прибывший на помощь. – Держись, Денис!
– И сзади мальчик! – оборачиваюсь и вижу ещё одного медика из «Скорой». – Давление 50, не шевелит ногами.
– Следите за показаниями Жени. Если что, зовите меня, – быстро произношу, пробираясь к выходу.
Рекомендую для чтения. Повесть о жизни в СССР
