Люба приоткрыла глаза и посмотрела вокруг. Вдалеке виднелась деревенька.
- Не доехали еще? - спросила она.
- Чуток осталось, вона домишки видать, - сказал дядя Леша.
- А баба Надя, она какая?
- Она самая главная у нас, - ответил он. - Сама сейчас увидишь.
- Так она же вроде старая.
- И мудрая и строгая, и перечить ей нельзя, иначе беда будет.
Опять Люба представила себе маленькую сгорбленную сухонькую старушку. Однако, когда они подъехали к воротам, сильно удивилась от увиденного. Около калитки стояла крепкая здоровая старуха под два метра ростом в черном тулупе, пуховом платке, теплых штанах и валенках. Она напоминала могучее дерево, которое намертво вросло в землю.
- Ох и, - только смогла произнести Люба.
- Ну, чего, внуча, застыла, идем, обнимемся. Не кажный день ко мне родная кровь приезжает, - прогремела она.
- Здрасьте, - выдавила из себя Люба.
- Здрасьте, здрасьте.
Баба Надя распахнула свои огромные руки. Любовь вздохнула, подхватила Верочку и подошла к старухе.
- На, - протянула девочка ей шишку.
- Да, ты же моя хорошая, - расплылась в улыбке бабушка, - С подарочком приехала.
- Это я ей дал, - насупился лесник.
- Леший, чего встал истуканом, затаскивай в избу вещи, - скомандовала баба Надя.
Она все же обняла Любу вместе с Верочкой. От нее пахло дымом, молоком, шерстью и пирогами.
- Идемте в дом. С дороги поди устали. Как я рада, что вы ко мне приехали, хоть и понимаю, что от беды сбежали, но все равно я вам рада. Я пирогов напекла, молочка козьего для Верочки у соседа взяла, чаю ароматного заварила.- баба Надя, забрала из рук малышку и пошла вместе с ней в избу.
Оттуда выскочил Алексей.
- Все, баба Надя, помчался я к своим.
- Пирог там взял? Я на столе для тебя положила.
- Взял-взял, и молока банку тоже.
- Ага, вот и хорошо, вот и ладно. Жинке своей привет передавай от бабы Нади.
- Передам-передам, - помахал он ей рукой, прыгнул в сани и с гиканьем помчался в сторону леса.
На минуту Люба притормозила и залюбовалась домом. Он не был развалиной, вполне себе добротный из лиственницы, с резными ставнями, петухами и солнцем.
- Чего ты там застряла? Еще налюбуешься. Идем в избу, а то замерзнешь. У нас тут ух какие морозы, Карачун не дает расслабиться. Только зазеваешься, а он раз тебя за нос, а потом за щеку, да за ухо, и все, и лечи обморожение.
- Дом у вас красивый, - сказала Люба.
- Да, дед еще строил с сыновьями. Тогда принято было каждому сыну пятистенки ставить. Это потом уже он из пятистенка в большую избу превратился. Заходь, а то всяка нечисть заскочит, будет нам в печке огонь задувать, да тесто с молоком портить.
Люба вошла в сени. Там под потолком висели травяные венички, стоял какой-то шкаф со склянками и разными банками. Она стащила с себя обувку и прошла в большую кухню.
- Сапоги то надо было в дом занести, а то потом в холодной обуви ходить придется. Давай, раздевайся, руки мой и за стол. А я сейчас нашу Верочку раздену.
- Не надо, я сама, - подскочила Люба.
- Да ты не боись, я хоть баба большая, да аккуратная, не раздавлю кровиночку.
Через пять минут все сидели за столом пили чай и ели пироги с черникой. Верочка потягивала козье молоко из бутылочки. Баба Надя ничего не спрашивала у Любы.
- У меня корова и куры. Для ребетенка нужно козье молоко. Завтра возьмешь деньги и пойдешь за козой к Василичу. Этот старый хр-ыч не хочет мне козу продавать, говорит баба Надя она тебе ни к чему, бери молоко, когда надо. А мне что-то не хочется ему должной быть. Может ты его уговоришь козу тебе продать, - говорила бабушка.
- Так я же его не знаю.
- Вот и узнаешь. Не переживай, он хоть и вредный, но ничего так старикан. Объяснишь ему все, а то же он мне не верил, что ко мне внучка приедет. Или не ходи, у меня коровье молоко жирное, не каждый организм его может усвоить, - она хитро глянула на Любу.
- Так козье еще жирней.
- Козье полезное.
Люба не стала спорить с бабушкой.
- Это хорошо, что ты к нам приехала. У нас фельдшерка помирает. Если на ее место никто не приедет, то ФАП закроют, и останемся мы совсем без помощи. Сама видела какая у нас дорога.
- Как помирает? - удивленно спросила Люба.
- Да, вот так, как все обычные люди. Хотя она еще молодая, ей всего семьдесят восемь лет. Ее паралич летом разбил. Мы к ней всей деревней по очереди ходим ухаживать. Дочь ее приезжала, хотела в город забрать, только мы не дали. Так-то она на больничном, и числится на работе, а забрала бы, то и пункт закрыли, - вздохнула баба Надя.
- Так может быть за ней уход был бы лучше.
- Ну какой лучше? У нас дежурство установлено, никому она не в тягость. Пришли, поговорили, убрали, перевернули, покормили, отвели свой черед и дальше отдыхай три недели. А тут один и тот же человек будет этим заниматься. кажный день. Так она же мать свою возненавидит.
- А ночью кто с ней?
- Так я же тебе говорю, мы дежурим все по очереди. Все по совести, никто не отлынивает.
- В городе у нее было бы какое-то лечение. Врач бы заходил, - не унималась Люба.
- Да не помогло бы оно твое лечение. Вот ей положено в феврале помирать, так и помрет в это время. Вон мы ей ужо все приготовили, еще по осени, - бабушка опустила глаза и провела пару раз рукой по скатерке, смахивая невидимые крошки со стола.
- Вы, что уже знаете, когда она помрет? - поразилась Люба.
- Так все в нашей деревне дату своей смерти знают. И если бы обычный человек захотел, то и он бы ее увидел.
Люба решила, что это бредни деревенской старухи.
- Надо будет посмотреть ее, - вздохнула Люба.
- Да чего ее смотреть, вот у мельника дочка заболела, вот ее глянуть нужно. Завтра, не сегодня. Она пока еще о болезни своей не знает, - ответила баба Надя. - Ну, вы поели?
- Да, все вкусно было, спасибо.
- Ну, давай, тогда я тебе вашу комнату покажу.
Люба подхватила осоловевшую Верочку на руки и пошла следом за бабой Надей. Им была выделена маленькая комната за печкой. Там стояла кровать полуторка с горкой белоснежных подушек, прикрытая расшитой накидкой, детская кроватка с бортиками и подзорами, и деревянный двухстворчатый шкаф. На стене висели тряпочные ковры с оленями, а на полу лежали цветастые домотканые дорожки. Больше там ничего не помещалось. Люба и за это была благодарна.
- Ой, я про гостинца то совсем забыла, - сказала она, увидев пакет на полу.
Она уложила Верочку в кроватку, подняла пакет и отдала бабе Наде.
- Вот, здесь всякое разное я привезла, консервы всякие, конфеты, печенье, зефир, макароны.
- Это хорошо, это правильно, все надо, все съедим, - кивнула бабушка, - А то же магазина у нас нет.
- Как нет? - удивилась Люба.
- Вот так нет.
- А как же вы тут живете?
- Так и живем. Мельница у нас есть своя. Мельник два раза в неделю хлеб печет для своей семьи и для всей деревни. Раньше сами пекли, а теперь многие старые стали, не можется им. У меня вот молоко есть, маслице, творожок, сливки, яйки свои. По осени картохи с морквой и свеклой накопала, капусты с огурцами пару бочек насолила. Грузди с опятами и маслятами вон в банках стоят. Помидоры всякие, разные и соленые и протертые. В прошлом году мельник гречиху сеял. Так, что у всех есть своя гречка.
- А мясо? - спросила Люба.
- Так, а чего мясо, бройлеры, свинки, барашки, индюшку, все есть. Я вона только десяток бройлеров держала, и два индюка, так они у меня еще остались. Сосед свинью резал, я у него сала купила. Другой барашка. Не переживай, мы тут не голодаем. И в соседний поселок ездим за продуктами, и сами чего выращиваем. Хорошо живем. Ладно, Любушка, ложись, отдохни, успеется нам еще с тобой поговорить, - махнула рукой баба Надя, - Смотри, как дитенок сладко спит, и ты спи, умаялась поди с дороги.
- Спасибо вам за все.
- Пока не за что, и пожалуйста, вместо спасибо говори - благодарю. Мы не овцы, нас пасти не надо, - покачала головой бабушка.
- Хорошо.
- Вот и замечательно. Отдыхай, еще потом к мельниковой дочке тебе идти.
Баба Надя вышла из комнаты и задернула за собой занавеску. Люба стащила с себя теплые штаны и кофту, прилегла на кровать и тут же провалилась в сон. Сквозь сон она слышала, как баба Надя с кем-то разговаривает.
Автор Потапова Евгения