Без литературного вымысла. Путешествие Варвары Григорьевны Кузнецовой было интересным и неимоверно сложным на столько, что его описание не требует каких-либо домыслов для остроты сюжета. Статья основана исключительно на дневниках исследовательницы, которые опубликованы в книге Е.А. Михайловой "Скитания Варвары Кузнецовой" (см. ссылку в конце статьи)
«Где наша не пропадала»
В начале августа 1948 года на пассажирско-грузовом пароходе «Анадырь» из Владивостока в чукотский посёлок Ванкарем прибыла аспирантка ленинградского Института этнографии АН СССР Варвара Кузнецова. К тому времени ей было 36 лет. За плечами была работа экскурсоводом в Государственном музее этнографии народов СССР после окончания истфака, боевая служба в пожарном отделении и контузия в начале войны, работа в ленинградском эвакогоспитале № 78 во время блокады, учёба в аспирантуре по специальности «Этнография Северной Азии».
На Чукотку Варвара Григорьевна приехала для сбора материалов для своей диссертации по теме «Чаунские и Амгуэмские чукчи (комплексное описание)», в которой планировала сделать акцент на их социальном строе и семейно-брачных отношениях.
С собой исследовательница привезла запас тетрадей для дневников, свечи, книги, фотоаппарат, телогрейку и ватные брюки, лыжный костюм, а в качестве белья гимнастерку, мужские кальсоны и нижнюю рубаху. Институт выдал спальный мешок из меха и полушубок из белой овчины. В отдельном ящике хранились лекарства. Прихватила с собой вязаную маску для лица на случай сильных морозов и крепдешиновую косыночку на лето в уверенности, что всё это непременно пригодится.
Недалеко от Ванкарема на реке Рыкууль в первых числах сентября проходила ежегодная обменная ярмарка. Получилось, что Варвара Григорьевна почти в прямом смысле попала с корабля на бал. Сразу окунулась в местную экзотику. На ярмарке приморские и оленные чукчи обменивались продуктами своего хозяйства: жиром, мясом и шкурами морских животных и оленей. Ярмарка предоставляла чукчам и возможность сдать излишки своей продукции представителям торгово-заготовительной базы, закупить в выездной лавке привозные товары: табак, муку, консервы, бытовые и ружейные припасы и изделия.
На ярмарке присутствовали представители Чукотского райкома партии, с ними Варвара Григорьевна совершила свой первый выезд в тундру, приняла участие в обследовании населения бассейна Амгуэмы, фиксируя всё увиденное в дневниках и фотоснимках.
Следует отметить, что советской властью на Чукотке осваивались в основном самые доступные районы и долина реки Анадырь. Здесь строились и расширялись административные центры, школы, фактории, радиостанции, а добраться до глубинных районов округа тогда не было средств и возможностей. В отдаленных местах, в сотнях километров от берега моря чукчи продолжали сохранять традиционный уклад жизни. Одной из таких групп были амгуэмские чукчи, кочевавшие по всей долине Амгуэмы и в ее малодоступных верховьях. Их то и приехала изучать ленинградская аспирантка.
Один из партийных руководителей порекомендовал ей стойбище, в котором целесообразно будет вести работу. Выбор его пал на человека в районе известного - первого председателя колхоза «Тундровик» Амгуэмского сельсовета Чукотского района Тымнэнэнтына. Варвара Григорьевна во время обменной ярмарки познакомилась с ним и сделала фотографию, на которой запечатлено как ему вручают премию за хорошую работу – чашку с блюдцем, чайник и серьги.
Тымнэнэнтын был председателем первого в Чукотском районе колхоза, при этом оставаясь апологетом традиционных ценностей. «… старик (в 1948 году ему было 66 лет) Тымнэнэнтын является большим приверженцем старины, соблюдения правил и обрядов старины, и в яранге строго поддерживается всякая обрядность, а отступление от нее считаются нетерпимым пренебрежительным отношением к чукотским обычаям и пресекаются», - записала в дневнике Варвара Григорьевна.
Тымнэнэнтын был женат на Увакай, у которой были шестнадцатилетняя дочь и восьмилетний сын от первого брака. Ещё у знатного оленевода было два брата. Семьи братьев кочевали вместе, всегда находились неподалеку друг от друга, образуя несколько соседствующих стойбищ. Кроме семей братьев, в стойбищах проживали пастухи – дети и молодые чукчи из числа дальних родственников.
Обитатели соседних и дальних стойбищ были соединены между собой не только родством, но и узами «товарищества по жене»: мужчины заключали между собой договор дружбы, согласно которому каждый из них имел право на жену своего друга и мог по взаимному согласию взять её себе на некоторое время, а затем возвратить. Участниками договора были десять и более супружеских пар. (Чукчи – первые свингеры?!)
В сентябре 1948 года по завершению обменной ярмарки Варвара Григорьевна отправилась в стойбище Тымнэнэнтына, поселилась в его яранге, планируя изучение быта и семейных отношений. По поручению районного партийного руководства исследовательницу сопровождал учитель кочевой школы Айнэвтэгын, знавший русский язык. Но по какой-то причине помощи от него не было. В дневнике есть записи: «26 сентября. Нельзя мне оставаться у Тымнэнэнтына, просто трачу время без пользы — нет у меня движения ни в языке, ни в этнографии», «19 декабря. С языком никаких успехов, нема, как рыба». Заговорила по-чукотски русская исследовательница весной 1949 года. Для того чтобы в достаточной мере наладить коммуникацию с окружающими Варваре Григорьевне потребовалось около девяти месяцев.
«В гостях воля хозяйская»
В сентябре 1948 года стойбище, в котором поселилась исследовательница, остановилось в непосредственной близости от берегов Амгуэмы и от проходящей вдоль реки трассы Эгвекинот — Иультин. Автомобильная дорога была достаточно оживленным местом, она строилась силами заключенных ЧукотЛага. На трассе располагался Дальстроевский населенный пункт – 87 километр (ныне Амгуэм), с фанерными, обложенными землёй домами с электрическим освещением, фонарями на улице, с красным уголком при Доме культуры, магазином и баней.
Тымнэнэнтын медлил отъезжать от посёлка на осенние и зимние пастбища, давая гостье понять, что пора и честь знать пока цивилизация рядом. Учтём, что по представлениям чукчей гостить полагалось не больше месяца, на более длительный достойный приём ресурсов не было. Варвара Григорьевна заметила перемену настроения хозяев и записала в дневнике: «пришлась не ко двору». И 6 октября, желая переменить обстановку, наша героиня на попутной машине в сопровождении всё того же приставленного к ней Айнэвтэгина на несколько дней уехала на 87 километр.
Ей очень хотелось проявить отснятые пленки, но в посёлке это сделать не получилось, и она на попутной машине поехала дальше в Эгвекинот. Спутник сразу же её покинул, посчитав свою миссию выполненной. Тем временем началась пурга, машины не ходили, а Тымнэнэнтын уже откочевал на запад, за реку в уверенности, что русская женщина не вернётся. Что делать? Несколько дней Варвара Григорьевна находилась в растерянности.
К счастью (?), в посёлок приехали знакомые чукчи обменивать оленье мясо и с ними наша героиня вернулась на стойбище Тымнэнэнтына. Оленевод и его жена были крайне удивлены и недовольны её возвращением. Увакай попыталась убедить Варвару Григорьевну, что ей нужно покинуть стойбище, ведь скоро наступит темнота, зимняя кочёвка будет долгой и тяжёлой. Смелая женщина отказалась. Понятно, советскому учёному, члену партии, блокаднице не гоже отступать перед трудностями.
Чтобы не раздражать семейство, она перешла в соседнюю ярангу к пастуху Кэркугэ. Он жил с женой и двумя детьми, но вскоре привёл вторую жену. Естественно, между участниками любовного треугольника начались ссоры и скандалы. Варвара Григорьевна следила за семейной драмой с интересом учёного, описывая её в дневниках.
В январе стойбища с проверкой объезжали русские районные начальники, которые напомнили Тымнэнэнтыну о данном ему поручении заботиться о Кузнецовой, которая к тому времени стала для него обузой. Варвара Григорьевна понимала, что лучше было бы уехать в посёлок вместе с проверяющими, но те отказалась дать ей место в своих нартах. Один из них в разговоре обронил в её адрес: «Нам-то безразлично». Причины конфликта в дневниках не названы, но с этого момента Варвара Григорьевна лишилась поддержки представителей советской власти, оставшись один на один с недоброжелательными обитателями стойбища. Впереди её ждали тяжёлые испытания.
Часть дневников во время экспедиции пропала, Варвара Григорьевна считала, что их как лишнюю тяжесть уничтожил старик Тымнэнэнтын. Поэтому как жила исследовательница с января по август 1949 года мы не знаем. А в сентябре оленеводы вновь собирались на ежегодную обменную ярмарку.
Варвара Григорьевна по какой-то причине в Ванкарем не поехала, а осталась в стойбище, хотя отношения с чукчами продолжали ухудшаться. Был случай, когда ей плюнули в лицо. «Выплакала свое горе, обиду, оскорбление. Что делать? За что, во имя чего я так ужасно мучаюсь?» - записала она. «Ходила к Номгыргыну. <…> Совсем другая семья, иная обстановка. Отдохнула от травли. Уже год живу у людей - собак, ненавидящих меня. <…> Милый человек Номгыргын, разговаривал как с равной. Как я устала от повседневной грубости». Доброжелательность можно объяснить тем, что приходя в новую ярангу, она становилась в ней гостьей (до поры до времени).
В дневниках Варвары Григорьевны есть запись о том, что иной раз её нервы не выдерживали. Как-то чукчи стали разбирать ярангу, в которой находилась наша героиня, не успела из неё выйти как на голову упал тяжёлый шест. От боли и обиды, не подумав, она схватила большой ком снега и бросила в очаг. Это было серьёзным нарушением обычаев, нанёсшим оскорбление хозяевам.
За три года экспедиции у Варвары Григорьевны было несколько возможностей вернуться в цивилизацию. Чукчи ежегодно кочевали примерно по одному и тому же маршруту - уходя дальше на запад зимой, они возвращались к обменной ярмарке на побережье, а осенью подходили близко к посёлку Амгуэма (87 километр). Таким образом, как минимум дважды в год их стойбища располагались около населённых пунктов. Но Варвара Григорьевна упорно продолжала полевую научную работу, оставаясь с оленными чукчами.
В мае 1950 года Варвара Григорьевна участвовала в выездной торговле, в мероприятиях по налогооблажению. В июле целый месяц прожила в Амгуэме. А в конце сентября за вечерним чаем Тымнэнэнтын завёл разговор о завершении её скитаний. Он посоветовал присоединиться к другому стойбищу, идущему в сторону посёлка, так как он собирался со своей ярангой отправиться в противоположном направлении и хотел, чтобы женщина наконец-то его покинула. «Я также стремлюсь попасть вглубь тундры. В будущем году я уезжаю домой, а много стойбищ я еще не видала», - ответила ему упрямая упорная женщина.
С перерывами на гостевание в других стойбищах исследовательница прожила в яранге Тымнэнэнтына до апреля 1951 г. К этому времени Тымнэнэнтын был уже очень болен, его мучила грыжа, были какие-то серьезные проблемы с желудком. И 21 апреля при большом количестве присутствующих гостей он объявил о своем желании принять добровольную смерть. «Заплетающимся языком Тымнэнэнтын заговорил, стал просить смерти, чтоб задушила его». Однако выполнить его желание, как того требовал обычай, его родственники не смогли из-за присутствия Варвары Григорьевны, бурно выразившей протест и осуждение. В мае старик умер сам.
К тому времени Варвара Григорьевна приняла решение об окончании экспедиции. Сообщила об этом оленеводам и сразу почувствовала, что отношение к ней изменилось. Чукчи стали проявлять доброжелательность, приглашать в гости. «Уедешь, очень заскучаем по тебе. Все будем смотреть в ту сторону, куда ты уйдёшь, и будем ждать тебя», - записала Варвара Григорьевна в дневнике их слова.
В конце июля пришло известие о скором приходе парохода, и Варвара Григорьевна отправилась в Ванкарем – туда, откуда началось её трёхлетнее путешествие по тундре. Первая же знакомая, встретившаяся ей в посёлке, видевшая Варвару Григорьевну последний раз в сентябре 1948 года, воскликнула: «Как ты постарела! Не узнать тебя».
Все Ванкаремские русские собирали путешественницу в обратный путь. Кто сшил платье, кто раздобыл бельё, туфли, кофту. Купили 24 банки сгущёнки, 2 кг масла, две бутылки коньяка. 9 августа Кузнецова Варвара Григорьевна вступила на палубу парохода «Анадырь», чтобы отправиться во Владивосток, а оттуда в Ленинград.
«У всякой избушки свои поскрипушки»
Благодаря дневникам отважного этнографа научный мир получил ценную информацию о жизни оленных чукчей. Варвара Григорьевна присутствовала на похоронах, свадьбе, ела чукотские блюда, носила традиционную одежду, подмечала привычки, была свидетельницей суеверных обрядов, видела как изготавливают предметы утвари, как выясняют отношения. Благодаря смелости и упорству она смогла в течение трёх лет вести и фиксировать наблюдения
о верованиях чукчей:
- нельзя сидеть со свечой, когда все ложатся спать, к огню соберутся каляйнын (злые духи)
- ·чтобы навредить человеку или его оленям, нужно сделать колдовское мясо – подмешать в еду мясо покойника
- кэпролгын - амулет из кусочка нерпичьей кожи, окрашенной ольховой корой в красный цвет, в виде рыбы с дырочками-глазами
о чукотских блюдах:
- праздничное свадебное яство состояло из мороженого мяса и мороженой крови, разбитых молотком, и жира
- вытвыт («листокваша») – вареный и растёртый щавель
- «каша из кишок и крови» - блюдо из полупереваренного содержимого оленьего желудка
- кыкватол – сушёное мясо морского зверя, к нему - замороженная сладкая на вкус кровь
- кэмээрын – квашенные в тюленьем мешке листья ивы
- обычная еда зимнего и осеннего времени для первой половины дня – мороженное сырое оленье мясо, мороженый тюлений жир, мороженая тухловатая кровь, дополненные мороженой зеленью
- вилмутлымул – блюдо из квашеной крови, растений и жира
- кивлэт – похлёбка из оленьей крови и жира
В дневнике за 10 октября 1949 года записано: «У меня впервые появились признаки заболевания пищевода». Проблема была вызвана не столько характером питания, сколько его количеством. Варвара Григорьевна систематически недоедала, постоянно ощущала чувство голода. Запись от 18 сентября 1950 года: «Совершенно не разрешим вопрос с питанием – я всегда полуголодная». 1 января 1951 года: «Ужасное каждодневное страдание – я всегда полуголодная». 5 марта 1951 года: «Моя жизнь у Тымнэнэнтына хуже блокадного периода в Ленинграде, лишь бомбёжек да обстрелов нет, а голод мой мучительнее блокадного».
Следует учесть, что по мнению чукчей количество и качество еды, которое получала русская женщина, вполне соответствовало её вкладу в жизнедеятельность семьи. Ежедневную «писанину» они за работу, естественно, не считали.
Кроме постоянного голода, была ещё одна проблема – отсутствие подходящей одежды на протяжении всей экспедиции. «Весь путь шла пешком, тянула за собой непослушного и упрямого оленя … Оказалась последней в караване … весь мой костюм тяжёл и неуклюж…. Я устала», - записано 14 ноября 1949 года. Помогать с одеждой чукчи не спешили. Варваре Григорьевне пришлось самой доставать шкуры на одежду, с трудом договаривалась о шитье. Чукчанки с трудом справлялись с обработкой шкур и пошивом одежды для своих семей, просьбы русской женщины вызывали у них раздражение, тем более что чужачка предпочитала мужскую одежду. За плату удавалось договориться о раскрое, а шить приходилось самой, получалось не очень. Особенно плохо было с обувью.
Другая проблема была связана с гигиеной. Выдающийся этнограф В.Г. Богораз учил своих студентов: «Имейте в виду, … этнографом может стать только тот, кто не боится скормить фунт крови вшам. Почему скормить спрашивается? Потому что узнать и изучить народ можно, только если живёшь с ним одной жизнью. А у них вошь -довольно распространённое животное».
Вот и пришлось Варваре Григорьевне телесно вживаться в чужую культуру. И это было тяжким испытанием. 11 сентября 1948 года: «Как я страдаю от вшей и грязи, до крови расчёсываю тело. Во имя чего?». 18 ноября 1950 года: «Всё тело чешется, как искусанное осами. От грязи, пота и вшей». Одолевали и болезни: расстройство пищевода, обморожение пальцев ног, постоянное воспаление глаза.
Плывя на пароходе во Владивосток, Варвара Григорьевна потихоньку начинала возвращаться к нормальной жизни. «Я не смогла уснуть, включила свет. Блаженствую – в чистой постели, чистое бельё. Вши не кусают. Это неудобство отошло уже надолго» - запись от 13 августа 1951 года.
Осенью она уже была в Ленинграде. 28 ноября 1951 года Варвару Григорьевну Кузнецову зачислили на должность младшего научного сотрудника сектора этнографии Сибири Ленинградской части Института этнографии АН СССР. Вскоре она опубликовала статью «Материалы по праздникам и обрядам амгуэмских оленных чукчей» и успешно защитила диссертацию. Ни один из исследователей вплоть до наших дней не представил более полных и подробных материалов по данной теме.
Завершить работу над обобщением собранного, Кузнецовой не удалось. В 1953 году начались проблемы со здоровьем, сначала ушла на трёхлетний больничный, затем уволилась. Органическое поражение центральной нервной системы проявилось в ухудшении памяти, головокружении, регулярных головных болях, нарушении речи и координации. Заниматься наукой она больше была не способна.
Причиной тяжёлого недуга могла стать как контузия военного времени, так и тяжёлая интоксикация организма из-за употребления чукотской пищи, а возможно и инфекция.
В завершении рассказа о героическом этнографе задамся вопросом о причинах недружелюбного, а порой и враждебного отношения к ней со стороны чукчей, ведь именно оно стало причиной бед и страданий исследовательницы.
Негативное отношение к русской женщине-учёному можно, на мой взгляд, объяснить следующими причинами:
- · у чукчей имелось определённое представление о сроке гостевания – не больше месяца, по прошествии этого времени гость должен был покинуть стойбище, а если оставался, то в качестве работника; ресурсов содержать лишний рот за свой счёт у оленных чукчей не было
- · чукчи быстро устали от постоянного присутствия чужака, наблюдавшего за ними и записывающего каждый их шаг
- · когда срок гостевания, с точки зрения чукчей, закончился, изменился и статус русской женщины в чукотском обществе, он стал соответствовать статусу бездомного бродяги, праздного скитальца, который получает питание соответственно своему трудовому участию, не обеспечивается тёплой одеждой и не может рассчитывать на уважительное отношение
- · раздражало чукчей и то, что на протяжении всех трёх лет Варвара Григорьевна оставалась проводников советской идеологии, олицетворением советской власти, её орудием (вспомним её вмешательство в судьбу умирающего Тымнэнэнтына), а кроме этого, она пыталась создать комсомольскую ячейку, агитировала за колхоз, вела учёт кочевий для налогообложения, передавала данные о перемещении стойбищ, вела разговоры о политике партии, относясь к этому как к миссии, долгу коммуниста
Такова подлинная история чукотской экспедиции этнографа Варвары Григорьевны Кузнецовой (1912-1977).
Спасибо за прочтение (старалась писать не скучно). Делитесь своими комментариями. Подписывайтесь. Татьяна.
