— А ты там был или наклюкался? Да… Назар, сдаёшь ты позиции. Ох, сказочник. Чем тебя жена накормила вчера, что ты в отхожем месте и мозги оставил, а?
Назар насупился.
— Смотри не лопни! — закричал Осип.
На шум прибежала Наталка, вытаращила глаза.
Он ей шикнул:
— Сгинь, баба! Не видишь, что ли, мужики разговаривают о своём?
"Черносошница" глава 27
Глава 1
Глава 26
Наталья измерила мужа злым взглядом. Осип подумал про себя, что сглупил перед женой и теперь ему долго не будет маячить любовь по ночам. Станет Наталка спать на кухне и к нему не зайдёт специально. А будет только детей отправлять. Знал Осип, как будет, но всё равно накричал.
Ну не мог он иначе.
Пока Михаил Леонтьевич не исполнил свою угрозу и не выгнал семью на улицу, нужно было поскорее решить эту проблему с бабой.
Уже сколько раз Осип давал себе слово не связываться с благодетелем, устроившем прямо у всех на виду дом терпимости. И ведь не наказывали его.
А приезжали к нему всякие любопытные и из духовенства тоже. Вместе ели и пили, и хвалили, что он чуть ли не святое место под открытым небом создал. А бабы те — пленницы блаженные — только и улыбались, и кивали, мол они счастливы тут.
— Тьфу, — вслух выругался Осип.
Назар молчал, но не уходил. Он ведь тоже хотел поскорее всё это решить и навсегда разорвать с Осипом все дела.
— Значит так, ты идёшь к нему. Прямо стучишь, сначала от чертей у кого-нибудь заговор возьми, чтобы они тебя не запутали. Напрашиваешься в гости и всё разнюхиваешь.
Спроси у своей, что там можно подлить в воду, чтобы заснул человек. И пока он будет спать, обследуй весь дом.
Деньги забери. Если у него их много, достанет ещё. Принесёшь мне. Если Леонтич нас выгонит, мне будет на что жить. С тебя пока как с гуся вода. Ни копейки себе не оставляй. А коли оставишь, со свету сживу и хозяину нашепчу, чтобы он тебя тоже взял в оборот.
— Да я вообще не при делах! — забеспокоился Назар. — Это всё ты меня впутал. Вези да вези сено Урманчи.
Я тебя ещё тогда просил, чтобы бабу похоронили по-человечески. И чем было плохо моё предложение? Выкопал бы так же, как сейчас собираешься. И давно бы уже все от нас отстали. А теперь искать, где она похоронена. Где-то копать, доказывать, что это она. Не-е-ет, я больше не хочу. Сам. Всё сам решай.
— Да как сам?! — заорал Осип. — Я что, ногами владею? Нет у меня возможности. Я же свою глупую курицу не отправлю искать труп? Ты в своём уме?
— А я что, крайний? — Назар тоже стал кричать. — Ищи, нанимай, сам катись к Урманчи.
— Э-э-э, Назар, а ты, кажись, подзабыл, почему тебе пришлось в это дело влезть. Не ты ли хотел у Михаила Леонтьевича прялку украсть? Он-то и не заметил бы. Хотя… Опись имеющегося после смерти отца делал. Он-то не женат, ему эта прялка не нужна. Но тут хищение было. Ты сам знаешь.
Тебе что, трудно было сено за село отвезти да передать нужному человеку? Прялку получил, работай.
— Да если ж в ней только дело, — Назар даже обрадовался, — так я её мигом принесу. Стоит всё равно без дела. Это я так, думал наша поломается, а тут уже есть, чтобы не обрывалась работа.
— Не-е-е-т, друг! Так не пойдёт. Если он сейчас узнает, что ты воровал, то точно останемся с голыми задами. Так что ты теперь со мной в одной упряжке. Давай узнавай, что там Урманчи скрывает.
Назар ничего больше не сказал. Отвернулся и ушёл. Как он корил себя за всё, что сделал.
А ведь хотел расположение Осипа получить. Всегда считал его умным и деятельным. Ещё во времена жизни папеньки Михаила Леонтьевича Осип был на хорошем счету и вполне сносно справлялся с должностью управляющего. Его уважали и боялись.
Леонтий, кажется, и сам побаивался Осипа. До того тот был важным и крикливым. Но рубил правду с плеча. Всех выводил на чистую воду, всех судил. Считал себя чуть ли не самим хозяином.
Но когда Леонтий умер и его делами стал заправлять сын, стало худо.
Михаил Леонтьевич сначала всех уволил, потом вернул обратно.
Заезжал в отеческие места редко, больше всё письмами да отчётами жил. Не было надобности.
Всем было хорошо. Дом и окружающие просторы под присмотром, работа шла, сад давал плоды.
Михаил Леонтьевич и не очень-то был расположен к последнему отцовскому пристанищу.
Но когда узнал, кто стоит за пропажей Катерины, за её смертью, тут же приехал.
Сейчас он сидел в своём городском доме и слушал доклад сыщика.
— Тот, который Назар, ночью ходил к дому некого Урманчи. Довольно известный юноша, имел с законом нехорошие дела. Так вот Назар вокруг дома сделал кругов десять. А ссыкливый, я чуть не умер со смеху.
Я его лыжи сначала забрал, а потом вернул к тому же месту.
Он такого дал стрекача, зайцы трусливые так быстро не бегают, как он.
— Ну, а дальше что? Что там за Урманчи?
— А дальше пока ничего. То, что Назар неспроста пошёл туда, я могу сказать, что он замешан. Чуйка у меня, Михаил Леонтьевич.
— Ищите! Найдите мне Катю хоть живой, хоть какой. Я должен вернуть ей то, что она потеряла.
Мужчина глазами указал на перстень, сверкающий на столе.
— Это всё ради того, чтобы перстень отдать? — удивился сыщик.
— А это не вашего ума дела, — возмутился Михаил. — Я если бы и дохлую мышь хотел отдать, вам всё равно должно быть. Я плачу́ такие деньги, что можно просто работать.
Сыщик ушёл. Михаил закрыл дверь и погрузился в свои думы.
Вот нужно было ему увидеть то фото? Нужно было лезть во всё это? Ну нашёл он кольцо, ну с кем не бывает: теряют, находят, выбрасывают.
Отчего же он, взрослый дядька, так обезумел от женщины, которую видел всего несколько часов?
— Помутнение это! Точно не любовь. Самая настоящая болезнь, то бишь старость.
Катая по столу ладонью карандаш, он то открывал, то закрывал глаза, надеясь, что это действие в чём-то поможет.
Только монотонность лишь усыпляла его.
***
Назар пошёл-таки на задание.
Жене объяснять ничего не стал. Только попросил снотворное. Она охотно дала. Но спрашивать не стала: кому, зачем, куда.
Мужчина собрал небольшую сумку с сухарями, водой и отправился в путь.
Снег уже таял. Ноги местами проваливались в снежно-водянистое месиво. Земля пока была тверда. Но Назару казалось, что будь её воля, он бы давно под эту землю провалился за все грехи.
Он ругал себя, что не настоял на похоронах несчастной. А теперь ругать можно было только себя: ни власть, ни людей вокруг, ни жену, ни даже Осипа.
Это он сам, Назар, ввязался, чтобы у Оськи поучиться держать себя высоко. Поучился… Теперь казалось, что умей он держаться так высоко, счастья бы не прибыло.
Урманчи дверь открыл на удивление быстро. Как будто прямо возле двери стоял и ждал гостя.
А ведь так и было. Юноша ждал. Прислушивался к каждому шороху. Катю отправил в подпол заблаговременно. Велел молчать, не откликаться.
Придумали систему звуков.
Два притопа — можно открыть крышку и выйти.
Один притоп — беда.
Увидев Назара, Урманчи перепутал и топнул два раза.
Когда дверь в лаз заскрипела, шарахнул ногой со всей силы. Но уже один раз.
— Кх-р, кх-р, — заскрипели петли.
Назар насторожился.
— Не один? — поинтересовался он.
— Один, — кивнул Урманчи. — У меня шкаф разваливается. Бывает, двери скрипят. А вы с чем пожаловали?
— Да вроде и ни с чем. Ты ведь один живёшь. Что-то стало мне жаль тебя. Вот и пришёл компанию составить. Интересный ты парень. Живёшь бобылём уже сколько времени. И мать уже умерла. А как ты теперь без неё и без любой бабы жить будешь? Это всё не по-человечески. Давай найдём тебе невесту, и заживёшь!
Урманчи улыбался: ехидно и хитро. Как бы ухмылялся.
Опять он в голове прокручивал всё, что было связано с Катукай. С момента получения злополучного сена, до теперешней ситуации.
Назар развалился в кресле, закурил.
Урманчи сказал, что подложит дров в печь.
Назар понял, что это его единственный выход. Он потянулся якобы за хлебом, а сам щепотку снотворного насыпал к кружку татарчонку.
Тот повозился с дровами, вернулся на место и выпил из кружки.
Продолжение тут
Путеводитель "Черносошница" по ссылке внизу