В 1986 году я оканчивала институт, факультет журналистики. Тема моей дипломной работы была: «Участие малограмотных слоёв населения СССР в Великой Отечественной Войне». Не знаю, кому пришло в голову разделить людей на образованных и нет, но тема есть, а значит нужно писать. Просидев несколько дней в библиотеке, нужного количества материала я не набрала. Заметив моё плохое настроение, мама спросила:
- Что случилось?
- Тема для дипломной сложная, не могу материал найти, - пожаловалась я.
Узнав, что мне нужно, она посоветовала поехать в деревню к её родителям.
- У мамы тетрадка особенная есть, там всё про деревенских. Будет тебе материал!
Делать нечего, стала собираться в дорогу.
В тихой белорусской деревне я не была три года, поэтому опасалась негативной реакции бабушки на мой приезд. Надо сказать, что характер у неё был очень тяжёлый. Отработав в колхозе много лет пастухом, она знала, пожалуй, все нецензурные слова и не стеснялась их использовать в разговоре. Дедушка, в отличие от неё, был добрейшей души человек, когда я была маленькой, баловал втайне от жены меня сладостями, принимал участие в моих играх. Часто нам обоим влетало за наши шалости. Четыре года назад дедушка заболел, долго лежал в больнице, из-за осложнений у него помутился рассудок. Он узнавал людей, выражал свои эмоции, а вот говорить не мог. Мои родители привезли ему радиоприёмник, целыми днями он сидел возле него, крутя колёсико настройки, слушал голоса, даже на иностранных языках.
Я попросила водителя автобуса остановиться на перекрёстке. В сторону от трассы шла разбитая дорога, теперь пешком. Сумка с гостинцами уже порядочно оттянула мне руки, когда я дошла до первого деревенского дома. Когда-то в нём жили Каспаровичи, после закрытия колхоза, они перебрались в город. В последний мой приезд крыша на их доме была на месте, а теперь вон, обвалилась внутрь дома. В следующем доме жила мамина подруга детства, я попыталась вспомнить её фамилию, но не смогла. Умерла она давно. Дом напротив обитаемым не выглядел, но было видно, что за ним присматривают, видимо кто-то использует как дачу. Со стороны колодца показалась женская фигура с коромыслом – это была бабушка, я приготовилась к взбучке.
Старушка даже не подняла на меня глаза, будто и не было перед ней никого, я поздоровалась.
- Зачастила ты к нам! – голос бабушки не предвещал ничего хорошего.
- Училась, бабуль. В этом году диплом, - я попыталась взять вёдра с водой, но бабушка повернулась, не дав мне этого сделать.
- И сегодня от нужды приехала! Чувствую это.
Я опустила голову, бабуля была права.
Возле распахнутой настежь калитки, бабушка остановилась.
- Чего встала? Вёдра бери, уборку будем делать.
Начинать разговор о цели моего приезда, пока не будут сделаны домашние дела, не имело смысла. Дедушка помахал мне из дальней комнаты, подойдя, обнял. Его добрая улыбка сгладила встречу с бабушкой.
- Иди за стол, не путайся под ногами! - прогнала его бабушка, но я заметила, как заботливо она придержала его, когда он поворачивался.
Вторую половину дня мы мыли полы, трясли самотканые половики, побелили печь.
После ужина, включив настольную лампу, бабушка сказала:
- Рассказывай, зачем приехала?
Подбирая понятные для старого человека слова, я попыталась объяснить ей тему моей дипломной работы.
- И кто же додумался до этого (ругательства)? Кто придумал, что необразованный человек воюет хуже образованного? Как такое вообще придумать можно было?!
- Я не знаю.
- Бросай такой институт (ругательства)!
- Поздно, уже экзамены.
- И кто ты будешь?
Я рассказала.
- Ничего хорошего!
- Мама сказала, что есть у Вас особенная тетрадка, там много про наших деревенских. Мне бы она в работе помогла.
- Есть, да не про вашу честь (ругательства)! – грубо ответила бабушка, но встав, подошла к серванту, - на войне храбрость всё решает, а ни то, сколько у тебя классов!
Этот сервант я знала с детства, там был потайной ящик, в нём бабушка прятала сладости. Каждый вечер она давала мне всего по две конфеты, а мне хотелось больше. Стыдно сказать – воровала ещё по дополнительной конфете, думаю, она догадывалась.
Через минуту на столе лежала та самая тетрадка, вот только назвать её так, можно было с большой натяжкой. Серые и жёлтые листы бумаги были сшиты грубой ниткой, обложкой служил толстый картон от коробки конфет. Была видна царская вязь.
- Я, как только грамоте научилась, стала всё записывать. Мать ругалась! Свечи для нас очень дороги были, кололи лучину, а я её «бесполезно» жгла. Деревенский писарь научил из сажи чернила делать, а перья он мне сам готовил, мастер он в этом был. Про войну, значит, тебе надо?
Я кивнула.
- Вот, сорок первый. Первыми из деревни на фронт Василевские ушли. Трое братьев их было, младшему только семнадцать исполнилось. А как ушли, знаешь? Собрали котомки и на большак, никто их не неволил.
- А сколько классов они окончили? – спросила я, ведь это для меня было главным.
- Да по три класса. Когда писарь наш учил, когда староста, а когда и поп местный, потом только учителя прислали. Вот и всё образование.
- Что с братьями стало?
- Долго о них ничего не знали. В конце июля деревня уже под немцем была, какие тут письма? Когда врага выгнали, вот тут похоронки и пошли! Двое погибли – старший и младший, средний без руки вернулся, как в старину говорили: «вся грудь в крестах». Рассказывал, что артиллеристом воевал.
«Иван Василевский смотрел вслед уходящим красноармейцам.
- Чего застыл? Испугался? – окрикнул его младший сержант Тонких.
- Нет. Не понимаю нашего положения, - Иван поправил на лошади упряжь.
- А положение, Ваня, наше такое, что глубже некуда. Спросить хотел, а ты Василевскому, командиру нашему большому не родственник?
- Не знаю.
- Ну да ладно. Выводи орудие на дорогу, торопиться надо!
Двое бойцов помогли лошади вытащить сорокапятку на узкую дорогу, предстояло подняться на холм.
- Вот тебе и наше положение, Ваня! Та дорога между болотами единственный проезд сюда, его мы должны перекрыть.
- Вдвоём?
- Вдвоём, Ваня, вдвоём. Копай ямы под колёса, а то мы на этом холме торчим, как прыщ на щеке!
- А если перекатить орудие надо будет?
- Не будем мы его, Ваня, катать. Всё, здесь стоять будем. Лошадь распряги, да дай ей пинка, пусть уходит, она нам больше ни к чему.
Через час на дороге показалась немецкая техника, младший сержант прицелился.
- С Богом. Огонь! – скомандовал он и сам же выполнил свой приказ.
Вслед за первым в сторону врага улетел второй снаряд, потом третий. Пошло дело, поехало!
- Если со мной чего, прицел не сбей, я всё правильно навёл! – прокричал Тонких, будучи уже раненым ответным огнём противника.
Иван подносил снаряды, заряжая их в ствол, а младший сержант стрелял. На дороге образовалась пробка, немцы попрятались в лесу, бросив свою технику.
- Хорошо получилось! – сказал младший сержант Тонких, - руку мне перетяни, а то кровью изойду! Что со снарядами?
- Три осталось, - Иван на всякий случай ещё раз пересчитал.
- Плохо! Мало! Место у нас хорошее, - его слова прервали несколько разрывов мин, - место говорю у нас хорошее, до вечера стоять можно! Ладно, последнее выстрелим, орудие уничтожим!
Прилетело ещё три мины, тело младшего сержанта повисло на щите пушки.
- Я-то ещё живой! – выстрелив, крикнул Иван.
Снаряд попал в грузовик с боеприпасами, взрывной волной сломало молодые деревья.
- А вот ещё! Ещё!
Гул в ушах, что-то тяжёлое лежит сверху. «Снарядными ящиками придавило!» - догадался Иван. Рядом послышались голоса, говорили по-немецки. Штык вошёл ему под правую лопатку, всё тело пронзила боль, но Иван даже не вздрогнул. Ночью, когда возле холма всё утихло, он смог уйти с позиции. Спасибо лошади, та оказалась недалеко. С трудом взобравшись на её спину, Иван потянул уздцы. Через сутки он встретил своих, присоединился к отступающему отряду красноармейцев».
Звук радиоприёмника резко усилился, бабушка обернулась.
- Уснул. Обожди, - велела она.
Бабуля подошла к деду, который спал, положив голову на руки. Толкнув его в бок, она показала на кровать. Дед кивнул, послушно разделся, бабушка взбила подушку, укрыла мужа одеялом.
- Умаялся за день, - эти слова были сказаны с таким теплом, с каким говорят о детях, которые весь день занимались своими детскими делами и устали.
- Ещё слушать будешь? – спросила у меня бабуля.
- Буду.
В начале июля на фронт ушли Климовичи и Макаревичи, враг тогда очень близко был. Ушли и пропали. Их и других как положено призвали. Приехали на подводе четверо военных, собрали мужиков, у меня здесь все фамилии записаны, и на фронт. Их внуки до сих пор могилки родственников ищут. Найдут ли? Такая свистопляска была!
- У них тоже с образованием плохо было? – спросила я.
- Макаревичи безграмотные были, а вот два сына Климовичей ремесленное училище окончили, в то время это было как твой институт!
«Пётр Климович отца не любил, можно даже сказать ненавидел! Чего греха таить, тот, приняв спиртное, поколачивал их с мамкой. Старшего, Савелия, не трогал, опасался сдачи, но тот с утра и до позднего вечера работал на полях, а когда приходил домой, заставал отца спящим, какой с него спрос. Так и жили. Десятого июля Савелий разбудил Петра.
- Собирайся, на войну едем! На улице ещё деревенские ждут.
Пётр метался по хате, не зная за что схватиться.
- Я всё взял, на двоих хватит, - остановил его Савелий.
- Отец?
- Тоже едет. Пошли.
Мать проводила сыновей и мужа, плача навзрыд.
Возле реки, пятнадцать деревенских мужчин наткнулись на красноармейцев, те рыли окопы.
- Куда идёте? – спросил командир, Пётр в военных званиях не разбирался.
- А куда надо? – вопросом на вопрос ответил старший Климович.
- Значит, пришли, - командир вытер рукавом пот со лба, - кто воевал?
Деревенские пожали плечами, лишь Назар Боровский поднял руку.
- Занимайте правый фланг, оружие сейчас получите.
Отец курил, братья копали.
- Хватит, - остановил подошедший военный, - с оружием управитесь?
- С винтовкой да, а с этими штуками нет, - старший Климович показал на гранаты.
- Запалы я вставил, осталось только бросить. И не мешкайте, а то сами подорвётесь.
Бой длился минут двадцать, не больше. Немецкие самолёты, как коршуны падали с неба, забрасывая позицию красноармейцев бомбами. Первым погиб отец братьев, его тело сползло со стены окопа.
- Бацько! – закричал Пётр.
- Немцев видишь? – спросил Савелий у Петра, он сидел на дне окопа, из его живота вывались внутренности.
- Вижу! Они совсем близко!
- Садись, брат, рядом.
Пётр прижался к боку Савелия.
- Прощай, брат, - сказал он и тряхнул гранатой.
Через несколько минут над окопом проехали два немецких танка, они засыпали останки родственников землёй».
Бабуля закрыла тетрадь.
- Спать пошли, поздно уже, - сказала она устало, - завтра в огороде приберёмся и продолжим.
Начало месяца выдалось жарким и дождливым, сорняков было много. Я уже исколола все руки, когда бабушка сказала:
- До сарая дойдём, и на сегодня хватит, и так хорошо поработали.
За забором раздался детский смех.
- Внуков к соседям привезли, теперь днём не подремать!
Бабушка выругалась.
После обеда мы сели за стол, бабуля открыла тетрадь, а я свой блокнот.
- Бабуль, а при немце тяжело было?
- Кому тяжко, а кому и хорошо (ругательство)!
- Как это?!
- В полицаи некоторые пристроились. Тут и твой вопрос есть. Шли туда и образованные, и безграмотные. Жить и те, и другие хотели. Я слышала, что немцы из предателей большие отряды собирали, но и раньше не верила, и сейчас не верю. Антипа Короленко помнишь? Который напротив колодца жил.
- Помню, а почему жил?
- Умер в прошлом году. Так вот он в полицаях был. Ходил по деревне с винтовкой, за порядком смотрел. Зла не делал, не то, что другие. Люди такое рассказывали, что кровь в венах стыла, да и я сама видела. Партизаны полицаям мстили, да только те ещё злее становились, на простых людях отыгрывались. Когда пришла Красная армия, некоторых поймали, судили, многих повесили.
- А Антипа судили?
- А как же! Только на суде никто против него плохого не сказал, да и в войну его партизаны не трогали, потому и живой остался. Дали Антипу десять лет, отсидел, вернулся, да жил себе дальше.
- А вот про партизан расскажите. Кто в партизанах был?
- А те, кто в полицаи не записался. Середины в этом вопросе не было. Ты либо там, либо там! Да чего про партизан рассказывать, вон он сидит, радио слушает.
- Дедушка в партизанах был?! Я и не знала.
- А чего об этом кричать, был да был. Пришёл как-то под утро грязный с головы до ног, улыбается. Говорит: «Большое дело мы сделали!». А утром со стороны большака взрывы донеслись. С того дня проверки начались. Полицаи могли в любую ночь прийти, проверить дома ли хозяин. Если нет – то партизан, тогда всю семью в овраг.
- И к вам приходили?
- Приходили. Два раза свезло. Я скатку сделала и под одеяло положила, мол, спит муж, а сама за стол держусь, чтобы дрожь скрыть. Хорошо проверять не стали, из местных мужики приходили, поверили, а может, пожалели. Раз чужие приходили, сорвали одеяло, а там дед твой, ну я их матами и покрыла.
«Из леса показались три человеческие фигуры. Шли они осторожно, крутили головами, всматриваясь в темноту. Через минуту показался ещё один человек. Видимо его ноша была тяжела, так как он даже сгорбился.
- Тихон, ты много мин зараз не неси, по две давай, вдруг поедет кто, жаль такое добро бросать. И ползком, Тихон, ползком.
Уходя с дороги, идущий последним промёл за собой следы веником из берёзовых веток».
Бабушка поднялась со стула:
- Сиди, думай, о чём ещё спросить, а я ужин готовить буду.
- Я помогу.
- Сама управлюсь. Завтра ватрушек напеку, твоих любимых.
В доме не сиделось, я вышла на улицу. После городского шума казалось, что в деревне стоит гробовая тишина. В ограде у соседей играли ребятишки, их смех был такой заразительный, что я невольно рассмеялась.
Через неделю чистые страницы в моём блокноте закончились. Пора было собираться домой.
- Бабуль, а может, Вы мне отдадите свою тетрадку? Вдруг, что ещё понадобиться.
- Нет. Помру, тогда забирай, - строго ответила бабушка, - да и не разберёшь ты мои каракули.
Работа над дипломной спорилась, она была почти готова. Поздним вечером в нашей квартире зазвонил телефон, подошёл отец. Он с минуту молча слушал, и также молча положил трубку.
- Участковый из деревни звонил. Сегодня у соседей пожар был. Бабка с дедом ребятишек и стариков вывели, а сами дымом отравились. Умерли они.
Ночь была бессонной, я слышала всхлипывания матери, да и у самой на глазах были слёзы. Я вспоминала лицо бабушки, даже ругательства из её уст, теперь не казались такими грубыми. Вспоминала милую улыбку дедушки.
После похорон я подошла к серванту. В потайном ящичке лежала бабушкина тетрадка, а на ней две конфеты. Я узнала их! Именно такими в детстве меня угощала бабуля! Неужели она их всё это время хранила?! Я сняла со стены фотографию, на ней бабушка и дедушка ещё совсем молодые. «Повешу над своей кроватью, так старики всегда будут рядом!» - решила я.
