Аве!
Продолжаю начатое в первой части, в которой рассказывалось, как среднестатистический опушнянин из числа тех, кто не боится говорить, видит восточного соседа.
Правда большая часть статьи будет, скорее, о том, как он себя ощущает сам, но вначале завершу начатое в первой части.
Вне обсуждений остаются темы:
- семьи, школ, детсадов, здоровья детей;
- медицины вообще;
- транспорта, как личного, так и общественного.
Несколько раз проскальзывало, что у вас уйма нефти, а правительство продает бензин втридорога собственному населению. Цены не озвучивались. Но это были единичные упоминания, и в целом у нас об этом не говорят.
Точно так же за кадром вопросы идеологии, мировоззрения и т. п. Считается, что все самое лучшее, что было в истории человечества, воплощено на Западе, и уж разумеется не у вас. "О чем здесь вообще говорить? Только ненормальный может подумать, что там не все самое лучшее. Какая еще идеология? Какая еще философия?"
Такое отношение к этой сфере только лишний раз доказывает, что опушнянин и идеология – это как слон и балет.
Поэтому когда Опушку стали идеологически накручивать, закономерно получилось уродство. Впрочем, есть и обратная закономерность: когда это уродство обнажит само себя и пространство станет свободным от идеологии, опушнянин выздоровеет.
- Впрочем, я думаю, что вы и сами таких людей встречали: рукастые и даже башковитые люди, но только до той поры, пока не начинают рассуждать на некоторые темы.
У нас такой провальной темой является национальная идентичность.
Это вообще слабое место почти у всех, но если от ваших сограждан или от, скажем, армян, евреев, немногочисленных китайцев мы порой слышали довольно внятные ответы на вопрос: «что для вас значит быть русским (евреем, армянином, китайцем)?» (немцы этого вопроса испугались, если не считать ультраправых), то у местных с этим плохо.
Четкая картина так и не сформировалась и к тому же сильно скачет в зависимости от региона.
Я могу, конечно, ошибаться, но русский из Сибири в этом плане не шибко отличается от русского с Поморья или с Кубани. Притом не важно, кто он там: коренной помор, местный обрусевший опушнянин или какой-то микс. Национальная идентичность у вас более-менее однородная.
Но у нас однородности нет. Западенцы – это фактически восточнославянские поляки, которые могли бы благополучно стать поляками обычными, но по причине лютой ненависти и обидчивости, никак не признают того, что от восточных славян у них только диалект.
Почти все остальное, включая такой важнейший фактор, как религия и порожденные ею образы, находит ближайшего родственника в Польше.
- Генетически они, кстати тоже близки к полякам. Хотя этот фактор и не важен, но все же для общего развития упомяну, что, несмотря на популярную ноне идею, что в́укр с поляком – братья навек, генетически большая часть Опушки довольно сильно отличается от польского населения.
Внешние отличия тоже есть. По одиночке они не заметны, но когда вы видите группу людей, разница начинает бросаться в глаза.
Однако какое-то подобие идеологии у западенцев есть. Правда, я бы назвала ее «недоидеологией назло», ибо она основана не на устойчивом и мощном покое, который, как нам кажется, необходим для любой проверенной веками национальной идентичности, а на злобе по отношению к назначенным в обидчики.
Важно отметить, что подобие западенской идентичности кажется таковым только из остальной Опушки, откуда этот край смотрится довольно экзотично.
- Если же посмотреть на Галицию со стороны Польши, то вся экзотика испарится, и останется, по сути, куча поляков, которые (всем назло!) поляками быть не желают и ненавидят тех поляков, которые именно поляками себя и осознают, видимо, считая, что для того, чтобы отличаться – достаточно акцента и ненависти к тем, кто акцента не имеет.
Однако отмечу, что глобализация делает свое дело и неприязнь к своим соседям постепенно слабеет. В основном это происходит благодаря молодежи, которая больше ориентируется на тех поляков, с которыми в Сети в игры режется, чем на рассказы своих отцов-дедов. Правда сами отцы-деды этого в упор не замечают, а если и замечают, то думают, будто бы это стало результатом каких-то договоренностей между Елей и Дудкой.
То, что для их 15-летнего Михасика Польша – это в первую очередь какой-нибудь Кшиштоф из Познани с такой же анимешной аватаркой, как и у него самого, но уж никак не Дудка, осознается немногими. Потом будут ворчать, что молодежь их не понимает, будто бы они сами вникали в ее думы, а не в телеотрыжку.
Что до остальной Опушки, то злобы в ней много меньше: ее заменяет какое-то ни во что не оформленное недовольство, чего тоже для идентичности маловато.
Будь я пожалостливее, могла бы посочувствовать этим людям, которые, вроде бы, осознают себя чем-то всё-таки не совсем таким, как русские, но и кем именно – сами не знают и, возможно, даже не чувствуют.
Если сравнить среднеопушнянского кабана с поляком или русским, то получится какое-то не то внебрачное дитя, не то подкидыш. И выброшен-то, вроде, на хорошее место, да все без толку.
Если сам себя в себе не найдешь, в мире себя не отыщешь уж точно. Вот и пытаются заткнуть эту дырку воруя, все что можно.
Из того что я видела, наиболее самодостаточные и здоровые кабаны – те, кто:
- либо нашел себя в других народах и просто помнит о том, что у него в предках еще и кабанчики были;
- те, кто вообще не считает кабаньё отдельной нацией;
- индивидуалисты, типа нас, кто более ориентирован не на общность, а на себя, и потому держит свой «аксис мунди» в себе, а не в Кремле, в Вашингтоне или на Банковой.
Но последних мало, первые в основном за бугром, а второй тип у нас стремительно вытравливают
Если же вижу человека, сильно озабоченного именно опушнянской идентичностью, то это почти всегда будет какое-то несчастье. Так и хочется поставить такого человека на видное место и повесить ему на грудь надпись: «Берегись: лицо опушнянства!»
В Жемчужине народ так и вовсе не вполне уверен, что он опушнянский. Наверное, отчасти потому и весел. Не могу сказать, что он чувствует себя медвежьим – скорее, именно одесситами, – но уж точно не опушнянами.
Когда же у нас стали лепить какую-то единую Опушку из разных и притом невнятных составляющих, то вышла невнятность в кубе. Ну, невозможно из дюжины дpыщeй одного богатыря склеить!
Сколотить дюжину – не значит сдюжить.
И поскольку ставку сделали на западенский подвид, то вышел наиболее злобный дpыщ. Злобный, но оттого ничуть не более жизнеспособный. Для войны он еще пригоден, но не для жизни.
Хотя, судя по всему, жизнь этому боевому «дельфину» никто и не планировал.
Так что нет ничего удивительного в том, что вопросы жизненной идеологии, видения мира, целей и смыслов существования, как отдельного человека, так и общности, никого не волнуют и все сводится к экономике.
А ведь было время, когда об этом еще можно было поговорить.
До встречи!
