1221 год. Лето-осень. Монгольские войска подходят к Гяндже. Столице Азербайджана с неясной подчиненностью и уверенным (в себе) населением. Готовым драться со всеми, кто готов его подчинить.
Продолжение. Предыдущая часть (и вероломство) сходят с ума ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Борешься - надейся. Надеешься - борись.
Армяне называли его Гандзак, персы Ганза, арабы - Джанза, и вне зависимости от языка, называние переводилось как зарытый клад (сокровище). Сокровищ в Гяндже хватало, и зарытые клады водились, но истинным богатством оставались люди. Народ здесь жил славный, отчаянный, опрометчивый даже (не без этого). Трусов не любили. Правами и имуществом владели не зря. Те из правителей, кто грамотой владел, в лобных морщинах читали:
Попробуй отними.
А кто не владел, и так всё видел.
Правителей было много, разных. А сменялись они столь часто, что народ научился не обращать внимания на правителей. Правители на народ. И всем это в общем, шло на пользу. Прививая людям самостоятельность, а их начальникам осмотрительность.
И всё-таки.. На народную толщу, местные книгочеи посматривали недоверчиво, считая темной. Хотя и отдавали должное, решимости защищать своё. Но.. в какой стране найдешь обывателя светлым? И увидишь довольным её мудреца?
Достаточно того, что в Гяндже каждый знал что его, что нет. Чему суд, чему совет. Где ответ, где вопрос. Кому поклон, кому.. в нос.
Город утопал в изобилии. Просыпался с ремесленным стуком, засыпал с базарной сутолокой. Наслаждался судебными разбирательствами в цветущих садах. В разгар жары, жители переезжали в предгорья. Где у каждой семьи был летний дом, а у семьи знатной летний дворец. Внутри Гянджи текли река Кардас (Гянджачай) и рукотворный канал к которому вели две дороги.
А еще, здесь делали шелк.
Над изготовлением которого, трудились почти все. Разводя гусениц и складывая ткани. Нигде, кроме дальних земель (Китая), не было такого шелка. Особенно если воду для его обработки, брали с места Баб аль Макбара (старое кладбище, могила). Превосходившую воду того же канала, с места Баб аль Барда (помои, сливные стоки).
Что удивляло путешественников, проницательных забавляло.
Шелк давал независимость от других, и заставлял от других её защищать. Отчего местные в большинстве имели оружие, и владели им. На это бытовала присказка, что права можно и зайцам раздать. Им в укор, и праву в насмешку. А один из забытых мыслителей, говорил проще: без зубов, мясо - еда. Но он жил давно и незаметно. Так что никто не помнил, кем он был и как его звали.
Армянином, персиянином или тюрком.
Тех и других в Гянджи было достаточно и жили они (относительно) складно. Однако время сжирает всё, особенно если безрассудные скармливают ему терпение. Единственный ошейник на пса-людоеда. Все чаще возникали свалки, хватались за ножи и начинали жить обособленно.
На всё это взирал громадный тополь. Одиноко растущий с незапамятных времен за стенами, и превосходящий их настолько. Насколько достоинство человека, превосходит его обыденность. Утверждалось, что пока стоит он, стоять и Гяндже. А в тени одинокого дерева, проповедовал один человек.
Изумительнее которого, было только его отражение.
Иосиф Прекрасный
Нечего дать - дай надежду, большего дать нельзя.
Ах! Какой это был человек.. Как грел его взгляд, успокаивали речи и отдыхала душа. Сердце замирало от окончания одной беседы, и билось только ожиданием следующей. Он знал всё обо всём. И предметы раскрывал с рассуждением сведущего. Повествуя не только: когда и как (это любой скажет).
Но и: почему, зачем, и к чему приводит.
Не было книги, какую он не прочел. Притчи, которую не осмыслил. Загадки, какую не разгадал. Басни, которую не истолковывал. А человек искренне разумный и действительно рассудительный. Встретившись с ним стыдился своего (о себе) представления.
Признавая насколько оно было завышено.
О чем говорить..
Если даже из раковин бабьих и разбойничьих завываний, он выуживал отборные жемчужины. Находя в песнях про жестокость судьбы и несправедливость закона отражение характеров и проявление (их) смыслов.
Так что мудрецы раскрывали рот, а глупцы закрывали.
Притом, беседы были небесполезны. И малой фразы хватало, исправить большую жизнь.
Не можешь не говорить.
Можешь не говорить с тем, кто не слушает?
Спрашивал он человека.
Иссушенного одиночеством, но не ставшего в нём искусным. И быстро (быстрее чем могло казаться) тот обретал вокруг себя единомышленников. Где говорил взахлеб, а его упоительно слушали. Хотя раньше от его слов, мать не могла сдержать зевоты, а отец храпа.
Разделяющий человека и интерес.
Не видит чужих людей, и своих интересов.
Слышал простак.
И почесывая голову, припоминал друга. Обстоятельства, при которых он таковым вдруг становится. И своё в них последующее участие. Скоро (достаточно скоро) рядом появлялись те кто не платит за чужое общество и не требует платы за своё. Не корысть ценя, но общение.
Разумнее делиться пропавшей едой, чем неисполненными намерениями.
И если..
услышавший это мечтатель, был честен с собой. В обозримое (довольно) время под ним гарцевал конь, а его жена любовалась подарками.
Главное впрочем не это. Невеликая мудрость устраивать жизнь обывателей, не поднявшись над ней. Человек интересовался другим, немногим. И те не многие, кого это тоже занимало. Чувствуя родственную душу, пускали радость в свою. Ликуя, что есть еще (на земле!) кто-то, кого не только земное заботит. Поддерживая разговор о возвышенном не ради птичек (выгод и приличия), но из интереса. А вездесущую обыденность - оставляя служанкой бесед.
Хотя у обывателей, она царица.
Много чего Гянджи и его мыслитель прожили вместе. Безвременье. Эмиров, один другого слабее. Узурпаторов, один другого подлей. Лютую оторопь грузинских походов. Когда толстые пальцы свирепых братьев (Иванэ и Захарии) рвали жизнь как печную лепешку. Всегда этот человек был рядом. Даря людям надежду и оставаясь ею.
Потому что:
Пока ты не сдался, ты есть.
А после..
Явилось неотвратимое. И тень городского тополя раздробило копытами татарских коней. Джэбэ с Субедэем спешили. Оправившись от весеннего поражения, царь гурджов (грузин) Георгий Светловолосый собрал войска для решающей битвы.
Купцы и лазутчики передавали, что у Тифлиса уже топчется 60 тыс. головорезов, и новым полчищам нет конца. Дорога какой они пойдут на татар, известна редкому (из смертных), а обратная (из смертных) никому.
Люди вздыхали.
Из больших городов, Гянджа к гурджам стояла всех ближе. И походы свои они начинали и завершали здесь. Сложились и некоторые правила:
Ибн Ал Асир:
Мусульмане в тех областях привыкли (в тех случаях), когда курджи оказывались победителями. Отделываться от них какой-нибудь суммой денег, и те уходили от них. Так что они (грузины) были лучшими врагами....
И тот случай. Когда не нужно дополнительных слов.
В первых десятилетиях 13 века, военно-политическая картина Южного Кавказа напоминала Пиренеи того же периода или Московское государство 15-16 века.
Везде шла своя Реконкиста.
Медленно и с откатами, мусульманские эмираты пятились на Юг и Восток, а потерянные ими земли неспешно переваривались. Тебриз имел все возможности повторить участь Толедо, а события в Гяндже и вокруг неё напоминали столетие Казанских войн.
Одолевая отвагу и ярость, настойчивость и упорство превращались в военное превосходство с замахом на культурное доминирование в регионе.
Султанские дворы усматривали в грузинских царевичах завидных женихов. А отдельные правители выражали готовность сменить религию сына, лишь бы породниться с Домом Багратиони.
Пример подобного сватовства, в летописи Ибн Ал Асира выводится отдельной главой: Страшный, бесподобный случай. Где автор отражает не только обстоятельства брака царевны Русудан с одним из сельджукских правителей, но и растерянность современников. Каким летописец был сам.
Но.. в удручающую (его) повседневность ворвалась татарская конница.
Ефремовы луки
Дурно живёшь - худо воюешь. Худо воюешь - дурно живёшь.
Численностью населения, Гянджа ненамного превосходила города, растоптанные монгольскими войсками. А иным (как Хамадан и Казвин) уступала. Намного богаче был не взятый Тебриз.
Да и в иных местах не бедствовали.
Сочетая преимущества плодородной земли (несколько урожаев). Развитых ремесел (с цеховой организацией труда). И правовой защищенности, ограничивающей произвол и фискальное рабство.
В Северной Персии и Южном Азербайджане повсеместно правила устоявшаяся бытовая культура. Каждый знал место, и при соблюдении правил (игры), ни за место и ни за его выгоды, не опасался.
И все-же Гянджа стояла особняком.
Приграничное положение откладывало отпечаток на жизнь горожан и их отношение к действительности. Конкретнее, они имели непосредственный боевой опыт. Сумев несколько раз передать его от поколения к поколению. Что говорит не только об умении совершенствовать, но и о готовности защищаться. Весьма усложняющей задачу любому агрессору. От кухонного боксера до всемирно-исторического завоевателя.
С готовым драться - драться не хочется.
Монголов встретили запертые стены, умело расставленные защитники и четкое ощущение, что здесь их не боятся. Под стрелы не подставлялись и наметанный глаз видел оборону, организованную не первый раз. А то что уже было, делает то что будет не страшным. По крайней мере для того, кто что-то делал в ответ.
Не обещая успеха, быстрый штурм намекал на большие потери. И даже хашар становился обременительным. Наученные (грузинами) селяне попрятались ущельям, еще и нажитое успели умыкнуть. Отправлять на их поиск отряды, с дроблением войск и неизбежными стычками было безрассудством. Грозящим превратить войну в кошмар (наступающего) полководца.
Когда войско делится на части, и связывается боями. Одних нельзя вывести без ущерба другим. Управление теряется и все силы неукоснительно тают. Осада лишала Субудай-Багатура маневра.
Даже без учета главного фактора кампании 1221 года - грузин.
Подарок судьбы.
В лице связанного осадными боями противника, не упустил бы и темный конюх, не то что грузинский царь. Прозванный - Лаша (Голова Светлая). Субудай (на его месте) поступил бы немного иначе. Но на то он и Субудай, что всегда видел себя не на чужом месте, а на своем.
В осаду монголы не встали, разбив лагерь поодаль. А дозорные отряды, с каждым днем всё дальше, углублялись в страну грузин. В горожанах крепилась твердость, и Мыслитель поддерживал их как мог.
На войне главное - не выиграть сражение. Главное - выиграть время.
Объяснял он на пальцах.
Война владеет всем. Время войной. Временем надежда. Каким многочисленным враг, не ржали его кони и не блестели пряжки. Всё это плоть. А всё плотское - бренно. И если бы мы прислушивались к звукам, то слышали бы как время беспрерывно хрустит и земля безостановочно чавкает. Вечер несет убыль, ночь стучится немощами, утро звенит необходимостью усилий. И чем больше явление (войско), тем больше ему нужно усилий и тем меньше останется сил.
Сила проседает, любая.
Не всегда для этого нужны сражения, всегда время. И какой бы не выглядела мощь. Прямо сейчас время её изживает, сегодня ослабит, завтра убьёт.
Рассуждал Мыслитель из Гянджи также, как воевал Субудай-Багатур и учили его наставников (киданьских принцев) в академии Ханьлинь. Добавляя, что ожидание - не значит бездействие, а угроза - основание упреждения.
И если утром сказали, что убьют вечером. Что ты делал в обед?
Утром, в обед и вечером, гянджинцы и монголы обменивались ленивыми перестрелками. Готовя условия для приема послов. Полностью, город от снабжения не отрезали. И Мыслитель так долго согревавший сердца горожан надеждой, в одночасье исчез.
Столкнув слушателей в леденящую воду отчаяния.
Почему ты ушёл
Влюбленный в свои следы, гуляет на чужих пашнях.
Человек брел вдоль реки. И не замечая света, бормотал под ноги: как с ними можно жить! Чем? Зачем! О чём? У них нет пророка, чтобы говорить, ушей, чтобы слышать. Еды и рта. Ног и дорог.
Крови из носа, и ответа с вопросом.
Им дают золото, они меняют его на медяки. Дают медяки, они проигрывают их в карты. Знают заранее, что играют с жуликом. И рассчитывают, что на этот раз повезёт. Не могут удержать молотка. И если бьют по гвоздю, попадают по пальцу. А если по пальцу, то по гвоздю.
Кого уважать - презирают, кого презирать - уважат. Кого возвысить - унизят, кого унизить - возвысят. Благословить - проклянут, проклясть - благословят. Делят не одержанные победы, перекидывают понесенные поражения. Всё неправильно, всё невовремя, всё невпопад.
Дай им курицу, несущую золотые яйца, они сварят из неё суп. А самый пронырливый украдёт гущу.
О каком Предназначении, мне говорить с ними. Они слова такого не знают. Какую формулу, закрепленную Вестфальским миром - напомнить. Кому её соотношение с Сардийским периодом Церкви - показать.
Ни про одно, ни про другое, ни про третье они слушать не хотят. Притом что эта формула, этот мир и этот период определяли их жизнь - непосредственно.
Бормоча, человек спотыкался. Не замечая ни камней, ни ответов:
Они люди - не Ангелы. И ты не Ангел - человек. К таким плохим, такого хорошего и послали. И тем не менее.. Они своей стены не оставили, а ты свой тополь бросил. И хотя эти люди не знают, кто такие Ефрем и Манассия и почему потомству Иосифа, предпочли колено Иуды. Они поступают в соответствии с тем, из-за чего сделан Выбор.
Готовые заслонить собой своих. Не на словах, а на деле.
Но ты.. Ты.. Понимающий как важна подписка на ТЕЛЕГРАММ. Знающий, что жизнь внутри протестантского мифа, не означает согласия с его положениями. Ты, коря их за незнание слова - Предназначение. Себя за отступление от его смысла, укорять не спешишь.
Отражаясь в их достижениях, ты охотно им проповедовал. Но едва обозначилась угроза отразить неудачу - поспешил удалиться. Потому что всегда любил не их, а себя.
Ценя в людях не отражение Бога, но свое отражение.
Досадно отмахнувшись. Человек свалился в реку и поплыл по течению. А хронисты оставили описание загадочного случая.
Захария аль Казвини:
Утверждают, что ал-Курр спокойная река, ибо большинство животных, упавших в нее, спасаются. Некий богослов из Нахичевани рассказывал: «В ал-Курре мы увидели утопленника, которого несла вода. Народ поспешил вытащить его из воды, и когда его выловили, то в нем еще теплилась жизнь.
Его перенесли в сухое место, где он пришел в себя и у него началась рвота. Он спросил нас: «Что это за место?» Ему ответили, что это - Нахичевань.
Он сказал: «Я упал в воду в таком-то месте», а между тем местом и Нахичеванью, пять или шесть дней пути. Он попросил еды, и люди пошли, чтобы приготовить пищу.
Но внезапно на него обрушилась стена, под которой он сидел. И поразились люди милосердию реки и агрессивности стены.
Тот ли это Мыслитель, другой ли..
Читатель сам решай. Но отнимающему надежду - на что надеяться? И над отступившим от своих рек, сжалятся (ли) чужие стены? Что до стен Гянджи, то свидетельства летописцев расходятся.
Рашид ад Дин печальнее:
Затем они напали на Гянджу. Которая была самым большим из городов Аррана, и ее также взяли и полностью разрушили.
Ибн Ал Асир оспаривает свидетельство:
Татары направились к Гяндже, главному городу Аррана. Но узнав о большом числе его жителей. И об их мужестве, приобретенном в частой борьбе с курджами, а также о неприступности города.
Они не пошли на него, но послали к жителям требовать деньги и одежды. И те понесли им то, что они потребовали от них, и они ушли от них.
И тут, каждый вправе выбрать подходящее окончание, но..
Рашид ад Дин жил позднее, и (по всей видимости) имел в виду штурм Гянджи войсками Чормаган-нойона в 1235 году. Ибн ал Асир же был современником Рейда Джэбэ и Субэдэя и жил рядом. Отчего оптимистичная интерпретация, представляется более вероятной.
Да и вообще.
Мир живет, пока в сказках добро побеждает. Во всем, где надежда слышится, она присутствует. Если бы Бог был на стороне больших батальонов, планетой давно бы владели китайцы. А жизнь требует усилий, и усилий стоит.
Продолжение ЗДЕСЬ
Общее начало ТУТ. Подписка на ТЕЛЕГРАММ (Приоритет!)
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (СБЕР, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u