Несмотря на крах советской командно-административной системы и распад самого советского государства, споры о его эффективности в общественных дискуссиях и исторических исследованиях продолжают оставаться актуальными.
Монография американского исследователя Пола Грегори является примером достаточно редкой научной работы, в которой конкретные исторические процессы рассматриваются с точки зрения теоретика экономиста.
Главный вопрос, рассматриваемый в исследовании, Грегори формулирует своеобразным образом - "лошадь" или "жокей"? То есть, была ли система советской плановой экономики ущербна сама по себе и неизбежно обречена на крах, или всё дело в недостатках конкретных руководителей, которые принимали неправильные решения. Грегори признаёт, что и на сегодняшний день есть немало людей, которые полагают, что командно-административная экономика помогла СССР добиться значительных успехов, была достаточно популярна среди населения. Причиной её краха якобы стала не порочность самой идеи экономического планирования со стороны государства, но некомпетентность отдельных исполнителей. Причём в вопросах о конкретных виновниках может быть существенное расхождение. Для одних крах советской системы связан с политикой преемников Сталина, которые отошли от его принципов. Другие склонны обвинять уже самого Сталина, который проявлял излишнюю жестокость и склонность к абсолютизации своей власти.
Для ответа на этот вопрос Грегори обращается к целому комплексу мало изученных документов и материалов, хранящихся в российских архивах. Учёному удалось показать, каким образом принимались конкретные решения в сфере государственного планирования на самых различных уровнях, от отдельных предприятий и заканчивая всесоюзным Госпланом. Грегори говорит о сложности работы с источникам и, так как в СССР не существовало каких-либо свободных воспоминаний государственных деятелей или независимой прессы. Именно это позволяло распространять, по выражению Грегори
"сказку о научном планировании"
Грегори полагает, что нельзя считать Сталина человеком, который несёт единоличную ответственность за всё что происходило в сфере советской экономики. По выражению автора,
"мы отвергаем подобную сталиноцентрическую интерпретацию"
Пришедшие к власти большевики просто не могли создать ничего иного кроме тоталитарной системы. Можно выдвигать догадки о том, что иной правитель воздержался бы от крайностей или излишних жестокостей, но общий ход развития экономики и сопутствующих этому методов остался бы неизменен. Грегори полагает, что процессы экономического развития СССР и складывание тоталитарной диктатуры находились в тесной взаимосвязи. Командно-административная система управления экономикой неизбежно приводила к выдвижению лидера сталинского типа. По выражению самого Грегори, Сталин был неизбежен, не как конкретная личность, но как тип руководителя.
В партийной программе большевиков изначально подразумевались государственная собственность, создание плановой системы и накопление капитала, который находился в распоряжении государства. Основанная на таких принципах система обязательно должна была привести к появлению фигуры, напоминающей Сталина. При этом Грегори уделяет внимание не только борьбе между виднейшими лидерами большевиков, но обращает внимание на то, что для диктатуры представляли опасность именно партийные "низы", которых усиленно отстраняли от власти.
При этом Грегори, рассматривая борьбу между Сталиным и его соратниками по партии, полагал, что последний одержал победу не только благодаря своим личным качествам лидера и жестокости. Автор пишет о том, что советские правые как раз в области экономики уклонились от партийной программы. Действия в соответствии с их планами могло бы превратить советскую экономику в похожую на те, которые существовали пред Второй мировой во многих европейских странах. Однако Грегори полагает, что вышеуказанные принципы "поддерживались рядовыми членами партии" . Подобное утверждение не подкрепляется ссылками на какие-либо источники.
Гегори сумел показать, каким образом осуществлялась управление экономикой посредством диктаторских методов. Зачастую этот процесс освещается излишне упрощённо. Предполагается, что Сталин отдавал некие приказы, которые тут же эффективно исполнялись. Грегори попытался выяснить, а каким образом обеспечивалось это исполнение. Исследователь пришёл к выводу о существовании строго иерархичной системы, совокупности множества диктаторов. При этом поведение людей в большинстве случаев объяснялось именно их положением в рамках системы. На конкретных примерах Грегори удалось показать, что при переходе из одной организации в другую чиновник начинал отстаивать совсем другие взгляды, которые были выгодны именно его руководству.
Историку удалось показать ненужность преувеличения роли конкретной личности при принятии решений в области экономического управления. При этом Грегори в определённой степени преуменьшает значение личностного фактора в истории экономического развития страны. Вряд ли можно говорить о том, что действующими субъектами этой истории являлись исключительно разного рода бюрократические организации.
Грегори удалось показать, что, несмотря на, казалось бы, сверхцентрализованную систему управления, Сталин и люди из его ближайшего окружения лично могли принимать достаточно ограниченное количество решений. Большое количество полномочий, которые касались распределения ресурсов передавалось нижестоящим бюрократам, которые действовали не в интересах населения, но и не в интересах государственного аппарата.
Изучение и анализ множества фактов позволили Грегори прийти к выводу о том, что нет никаких оснований считать, что решения советского руководства принимались на основе действительно некоего объективного и научно обоснованного планирования. Распределение ресурсов и требования к производящим предприятиям происходило не в соответствии с экономической эффективностью, а исключительно на основании личных представлений партийной верхушки и самого Сталина. Нарушались не только сроки реализации планов, но и принципы по которым они составлялись. У создания планов не было какой-либо чёткой законодательной основы, основаниями для их принятия могли быть конкретные меняющиеся обстоятельства, причём далеко не всегда связанные именно с экономическими моментами
При этом главной целью развития, в полном соответствии с экономической теорией Маркса, должно было стать накопление капитала. Только капитал этот должен был сосредотачиваться не в частных руках, а у государства. Причём, как и в капиталистическом варианте, накопление капитала осуществлялось во многом за счёт крестьян, вынуждаемых к усиленному производству при сокращении собственного потребления.
Говорить о том, что советская экономика развивалась по плану невозможно хотя бы потому, что эти планы зачастую предоставлялись предприятиям уже после начала отчётного периода. В большинстве случаев планы не выполнялись, кроме того наблюдалась своеобразная борьба между "плановиками" и непосредственными производителями. Руководители наркоматов и предприятий преследовали свои конкретные цели, не сообразуясь с общегосударственными интересами.
Никаких научно обоснованных оснований для введения тех или иных плановых показателей не существовало. В большинстве случаев при принятии решений чиновники ориентировались на результаты прошлых лет и могли вносить либо незначительные поправки, либо показатели, обоснованные исключительно политическими требованиями и идеологическими заявлениями.
Грегори удаётся развенчать один из главных мифов сторонников плановой экономики. Он достаточно убедительно показывает, что в СССР никаких обоснованных и долгосрочных планов быть просто не могло. Это неизбежно приводило к многочисленным фактам невозможности выполнить план. Эти нарушения, в свою очередь, корректировались не только на высшем уровне, но и многочисленными представителями рядовой бюрократии, которые стремились снять с себя и своих организаций ответственность. Всё это, по мнению Грегори, приводило к тому, что советская экономическая система оставалась в замороженном состоянии, в отличии от развивающихся экономик капиталистических стран. Грегори полагал, что в условиях господства административно-командной системы главными качествами чиновников неизбежно становилась верность своим начальникам и умение всеми силами избегать ответственности. Инициативность и предприимчивость становились невыгодной стратегией.
С другой стороны, диктатор неизбежно приходил к необходимости попытаться поставить под свой контроль управление всеми аспектами экономики, так как именно это давало ему возможность усиливать свою личную власть за счёт распределения ресурсов среди своих приближённых. Такая концентрация полномочий в одних руках неизбежно приводила к тому, что диктатору приходилось зачастую тратить время на решение вопросов, имеющих локальное значение. При этом многие полномочия на практике всё равно переходили даже не к Госплану и другим общесоюзным органам, а к непосредственным руководителям и исполнителям на местах. По выражению Грегори,
"чем более централизован процесс принятия решений, тем менее надёжна официальная система".
На протяжении достаточно долгого времени партийное руководство и лично Сталин полагали возможным решать проблемы за счёт идеологической работы, проводя многочисленные ритуалы, распространяя мифы о мудрой и всезнающей партии, неизбежном наступлении светлого будущего, обязательном и досрочном выполнении пятилетних планов.
Грегори не отрицает того, что в первые годы советской власти создание тоталитарной системы и применение государством методов внеэкономического принуждения могло в глазах населения иметь свои плюсы. Люди могли видеть строящиеся железные дороги и предприятия. Однако уже после того, как развитие экономики вышло на определённый уровень, оправданий для тоталитаризма оставалось всё меньше.
Давая оценку коллективизации, Грегори говорит о том, что она убила долгосрочные перспективы сельского хозяйства. Одной из важнейших целей этого процесса было перераспределение ресурсов из сельского хозяйства в промышленность, но применение силовых методов было недостаточно эффективным для достижения положительных результатов. Ускоренная индустриализация позволила временно увеличить темпы развития экономики, но не стоит забывать, что за этим последовал долгий период застоя и отсутствия экономического роста.
Хотя Грегори и предостерегал от излишнего сталиноцентризма, однако и сам он увязывает крах идеологических основ тоталитаризма именно со смертью Сталина. При этом угроза существованию советской плановой экономики всегда заключалась не в политической сфере, а именно в параллельном существовании экономических систем, в которых распределение ресурсов происходило исключительно с помощью рынка, а не действий политиков. Конечно, в данном случае можно отметить, что Грегори несколько абсолютизирует рынок как некий самостоятельный субъект, приводящий к успешному экономическому развитию. Возможность функционирования свободного рынка также связана с принимаемыми политическими решениями.
