Сегодня в России отмечают 80-летие со дня полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады
Тема Блокады Ленинграда парадоксальным образом оказалась одной из самых сложных в нашей истории: не в плане толкований, нет. В плане отношения к ней и восприятия её.
Оставляя за скобками маргинальных «коллег», всерьёз проводящих какие-то опросы о целесообразности героической обороны города, зафиксируем другое, важное: чтобы понять весь невероятный, хтонический ужас этих 900 дней, надо родиться и жить в Ленинграде. В Санкт-Петербурге. «Блокадный генетический код» на самом деле существует.
Злодеяния такого масштаба очень трудно переварить, мозг отказывается воспринимать реальность, вытесняя исторические факты куда-то в плоскость дурного художественного кино. Люди так не поступают. Люди не могут так поступить. Людям заповедовано так не делать.
Нас с детства учат не обижать котят и не стрелять из рогаток по птичкам. Учат не бить слабых и не драться со сверстниками без видимых причин, а если началась война, то защищать свою Родину. Ни одна нация не планете не воспитывает своих детей, внедряя в их вихрастые головы мыли о необходимости истреблять себе подобных какими-то ветхозаветными методами. Вот уже пару веков человечество гуманизируется, пытаясь даже войну регламентировать: так убивать можно, а вот так – уже нет. Воюй гуманно и сострадательно, раз уж ты человек.
Немцы, равно как и все их союзники, пришедшие к Ленинграду со всей Европы, визуально не отличались от нас: две руки, две ноги, голова. Они ели еду и пили воду, намеренно лишив этого жителей осаждённого города. Они грелись у печек и костров, забрасывая бомбами и снарядами остывающие жилые дома с выбитыми стёклами. Они были здоровыми и крепкими мужчинами, имевшими доступ к медицинской помощи. Им противостояли – силой духа, желанием жить, верой в победу и правое дело – дети, женщины и старики. Все те, кто не смог с оружием в руках уйти на передовую, чтобы бить этого неведомого, немыслимого, расчеловеченного по собственному желанию врага.
Я прожил в Петербурге 15 лет. Я приехал туда уже взрослым человеком, сформировавшимся, не самым впечатлительным, знающим историю своей страны.
Знаете, что шокировало меня в свидетельствах о Блокаде больше всего? Нет, не истории про обойный клей или «сладкую землю» Бадаевских складов, не мародёрство и подлость отдельных людей. Это всё казалось отстранённым ужасом, который лично я сам не переживал и точно не переживу: или не допустят, или я просто не смогу – слишком слаб.
Самым страшным был рассказ коллеги: его бабушка ребёнком пережила Блокаду в пригороде Ленинграда, под немецкой оккупацией. Уже в 70-е, кажется, годы она заявила, что больше не пойдёт гулять в центр. Никогда. Там, где-нибудь на Невском, на Сенатской, на любой «открыточной площади», в театре или музее, она может наткнуться на говорящих по-немецки туристов. И она не вынесет это вновь. Ведь любое слово – волшебное. А немецкая речь для неё, для тысяч и тысяч её сверстников звучит проклятьем. Заклинанием жестокости, ненависти, гибели.
Сколько ещё таких незаживших ран? Сколько ещё таких невыносимых личных трагедий хранят в памяти жители великого города, услышавшие их от родных? Как можно, гладя бабушку или дедушку по сухой усталой руке, думать о том, через что они прошли? Маленькие, беззащитные, могучие, непобедимые. Как были ходячими фабриками по производству крови для раненых фашистов. Как плакали без слёз, не в силах даже встать на ноги или позвать на помощь. Как выживали в остывших постелях, обнимая умершую прошлой ночью мать.
Сегодня великий день нашей истории. День торжества и скорби. День тихой молитвы.
Наша с вами страна прошла через немыслимое, преодолев зло не только силой оружия, но и силой духа исхудавших детей Ленинграда. Болью и сталью их ввалившихся глаз. Их тихими голосами, которые до конца Земли будут звучать набатом.
С праздником тебя, любимый город. Самым страшным праздником, какой только может быть.
Ты – свободен. Мы все – свободны. Наша страна, выстоявшая в той битве, выстоит и в любой другой.
