Когда запах гари был уже невыносимым, Катя закашлялась.
Она смахнула с себя одеяло. Комната наполнилась дымом.
Соскочив с кровати и бросившись к двери, женщина стала чувствовать, что теряет сознание.
Рванула на себя ручку двери, и жар дыхнул прямо в лицо.
Какая-то неведомая сила отбросила Катю к окну.
"Черносошница" 11
Глава 10
Глава 1
Дверь с грохотом захлопнулась. Катерина открыла окно и посмотрела вниз.
— Кто есть живой? Прыгай! — услышала она из темноты.
Встав на узкий подоконник, женщина только начала думать о том, что прыгать с такой высоты не будет.
Но приступ кашля покачнул её, она не успела схватиться за опору и полетела вниз.
Тотчас кто-то подхватил Катю и оттащил от горящего здания.
Сквозь заложенные от страха уши, женщина едва различала слова.
Она совершенно не понимала их смысла, они долетали до неё обрывками, окончаниями.
Двухэтажный деревянный кабак полыхал весь. Огнём занялись и соседние здания.
Люди кричали, носили вёдрами воду из колодца, благо он был рядом.
Катерина уже не ощущала на себе чужих рук. Она лежала на мягком, только выпавшем снегу, и пыталась разжать глаза.
Не выходило. Они как будто склеились.
Почему-то холод от снега не ощущался, хотя женщина была в ночной рубашке.
— Она одна там была? — услышала Катя рядом.
— Да! Она живёт в одиночестве. Вечером двери закрывал охранник, но он, возможно, ушёл.
Катя знала, что не ушёл. Он же обещал быть рядом сколько потребуется.
Сердце сжалось так сильно, что перестало хватать воздуха.
***
Катя медленно открыла глаза, встречая светлое утро, в котором танцевали кристаллы снега. Пушистые хлопья, словно ангелы, ложились на ее лицо, нежно прикасаясь к ожогам воспоминаний.
А на самом деле она лежала на чужой постели, под одеялом, которое грело замерзшее тело.
Женщина поняла, что оказалась в незнакомом доме. Вспомнила вдруг, как недавно встретилась с огнём, который пожирал всё вокруг и её прошлую жизнь.
В комнате царила тишина, прерываемая изредка чьим-то отдалённым монотонным пением.
Воздух вдруг наполнился запахом свежевыпеченного хлеба и чего-то ещё, что Катя не могла определить.
Она подняла руку и почувствовала, что ее пальцы нежно касаются мягкой ткани одеяла. Это было такое счастье: чувствовать одеяло, а не холодный снег и, тем более, страшный жар.
Одеяло вдруг стало какой-то защитной мантией.
Катерина вспомнила огонь, горящий кабак, и слезы наполнили ее глаза.
Пытаясь встать с постели, поняла, что абсолютно нага. Стало как-то не по себе.
Озираясь по сторонам в поисках одежды, Катя не нашла ничего на неё похожее и вернулась в постель.
Ещё большее чувство стыда пришло, когда в комнату вошёл старик.
Он сначала довольно сурово посмотрел на Катерину, в его глазах была тревога. Увидев, что спасённая лежит с открытыми глазами, улыбнулся и почти пропел:
— Какая радость в моей душе оттого, что ты жива, дитя! Я всегда знал, что спасу человека из самого пекла! Не зря, получается, прожил столько лет! А теперь скажи-ка мне, девица, как тебя зовут. Вчера вокруг тебя крутились какие-то люди. Они явно были, мягко говоря, с плохой головой.
Оттого я так подумал, что они сподобились тебя схоронить прямо в ту минуту, уговаривая меня не спасать тебя.
А я мёртвого разворошу, это ты знай! Есть у меня такая сила.
Один был настолько резвым, что мы с ним почти как тряпичную куклу тебя перетягивали. Но ты не боись, бабка моя проверила тебя с головы до ног.
То, что ресницы и брови попали под опалу, это ничего. На жизнь они не влияют. Так что живи, девонька! И чего ты там у кабака крутилась ночью?
Ночью нужно спать да сны смотреть разные. Там, говорят, сама хозяйка пострадала. Разное говорят о той бабе. И добрая она, и злая. А ещё там картин сгорело! Сказали, что половина царской галереи. И хорошо, что она померла, баба та. Иначе всё равно не дали бы жизни.
Катя слушала внимательно и представляла себе, как дед её спасал.
— Но ты не думай, что те нехорошие люди знают, где тебя искать. Дед для того и прожил жизнь долгую, чтобы их в одну секунду в сон отправить. Очнутся они точно, только тебя не смогут найти, коли сама не захочешь. А ты, видать, и не захочешь.
Может они тебя с кем перепутали. Не молчи, девонька! Говори! Ты не обращай внимания на меня. Я тараторить могу без устали. Мне наговориться требуется, а то жизнь закончится, а я не всё сказал.
Дед замолчал и уставился на Катерину.
Она смотрела на него испуганно, всё натягивая на себя одеяло.
— Ох, старую сейчас позову, — кажется дед понял, что Кате нужна одежда. — Она что-нибудь да снимет с себя.
Кате вдруг стало смешно.
Дед эту улыбку заметил и шутливо произнёс:
— А, может, и с меня снимет. А хош, я сейчас сам тебе штанины отдам да рубаху? А мне найдётся, голышом не останусь.
Катя помотала головой.
— Ну тогда жди бабку, она пока свои сундуки пересмотрит, пока оторвёт от сердца. Ты, в случае чего, на неё не сердись. Она скуповата, но добра, если к ней добры. Найдёт своего человека и всю душу ему отдаст. Но таких людей на её пути было мало. Вот только я пока что.
Катя опять улыбнулась и её приятный голос выскочил из-под одеяла, а дед как будто удивился, что он в комнате не один:
— Дедушка, а можно мне хлеба? Так вкусно пахнет.
Дед засмеялся и произнёс:
— Конечно, доченька, сейчас бабка тебя приоденет и накормим, и напоим, и спать опять уложим.
Хозяин дома вышел из комнаты и закричал:
— Слышь, старая! Ищи платья царские, пора нашу красавицу одеть.
Пока дед давал жене указания, Катя вытирала слёзы, услышав слово «доченька». Как давно её никто так не называл.
Времени, кажется, прошло немало. Или оно просто тянулось в спокойствии так долго.
Старушка вошла в комнату уже со стуком.
Она с недовольным лицом протянула Кате платье и пробурчала:
— Примерь, если не подойдёт, другое поищу.
Катя смахнула с себя одеяло, надела платье и поблагодарила:
— Спасибо, как только я встану на ноги, сразу верну вам его. Спасибо за вашу доброту.
Катя спустилась с кровати и услышала тотчас:
— Вот ты и встала на ноги! Возвращай.
Катерина опешила. Она совсем не это имела в виду и не ожидала такого подвоха.
Но старушка вдруг рассмеялась и выбежала из комнаты очень резво, как будто и не стара совсем.
Катя ещё недолго постояла и пошла вслед за старушкой.
В другой комнате её встречал тёплый свет ламп, треск дров в печи и уже знакомые ей хозяева дома.
Они стояли у стола так выпрямив осанку, что смотрелись очень смешно.
Дед важно сделал шаг вперёд, поклонился и произнёс:
— Я Семён Тимофеич Завадский.
Он опять поклонился. Сделал шаг назад.
Теперь вперёд выступила бабка:
— Я Ангелина Харитоновна Завадская-Ширяева.
Поклон. Шаг назад.
Катя не знала, как себя вести. Но вдруг на ум пришло только одно.
Она встала на колени, низко опустила голову и прошептала:
— Я Катерина. Черносошница я. Так меня зовут. Спасибо, что спасли меня.
— Ой, придумала на колени! — запричитала бабка. — Мы ж не цари какие. Так, простые русские старики. Живём себе, хлеб жуём. Дед его на ярмарке продаёт. Много там хлеба, но наш разбирают быстрее. От этого и зависть людская. Говорят, что мы в хлеб зелье добавляем. А мы в него кроме муки и воды ещё любовь кладём, вот он и расходится по рукам как чувства по сердцам.
— Ты встань, доченька, — вздохнул дед. — Настоишься ещё на коленях. Хотя не дай бог…
Слёзы опять подступили к горлу спасённой.
— Давай бабка, не томи уже, корми, — произнёс дед и подошёл к Кате. — Не мни колени, вставай… Будет тебе хлеб.
Продолжение тут
Все вышедшие главы книги "Черносошница" по ссылке внизу