Мы специально ожидали несколько лет, прежде чем поговорить о ленте «Манк», в надежде, что, может быть, хоть кто-то из кинокритиков или киноведов обратит внимание: это не просто кинокартина, а крипто-проект. То есть некая «шкатулка с секретом», тайну из которой можно извлечь, только лишь понимая, что это небанальная вещь.
Тщетно… Максимум на что хватило некоторых рецензентов – отметить, что апология Германа Манкевича, равно как принижение роли Орсона Уэллса в создании легендарной ленты «Гражданин Кейн» выглядят несколько странно.
Странно, что художественный фильм приняли за документальное расследование. И при том, что созданная с визуальными особенностями нуара лента, непременно наталкивала на мысль о наличии хорошо скрытого секрета, ибо даже сюжет был как бы параллельным – главный герой создавал «сценарий с сюрпризом».
Наверное, бесполезно пересказывать фразы о значении «Гражданин Кейна» для мирового кино, когда именно стараниями Уэллса, который старательно изучал приемы германского калигаризма и французского поэтического реализма как европейских предвестников нуара, была поднята «мрачная кино-волна».
И необходимо заметить, что собственно Уэллс, активно вмешиваясь в творчество Германа Манкевича, прозванного «Манк», смог обернуть «язвительный памфлет» в подлинный шедевр, лишив его пошлой актуальности и выведя за рамки времени, превратив действие фактически в «вечный сюжет».
«Манк» (как фильм Дэвида Финчера) ценен как раз не историей о сценарии, коя подана очень куце, а теми предпосылками, что привели к его созданию. Тем самым копящимся в душе «Манка» (персонажа) негативу и раздраженности, в итоге выплеснутыми в виде слов на страницы. Недовольство «сильными мира сего» - главная тема, но лишь внешней оболочки фильма.
Чего только стоит сцена, когда сетующим о снижении заработков голливудским сценаристам, мол, и как жить на 750 долларов в неделю (и это в тридцатые годы!!!) главный герой замечает, что большая часть американцев не может позволить себе и полтинника в месяц.
По этой причине первая версия сценария, которая называлась как раз «Американец», была про то, что у «кого-то щи пустые, а кого-то жемчуг мелкий». Но делал это Манкевич не ради социальной справедливости, а из некой мстительности, желая совершить выпад в адрес медиа-магната Уильяма Хёрста, в окружение коего он некогда входил. Однако не как равный, лишь в качестве «придворного шута».
Надо отметить, что Хёрст и без «Гражданина Кейна» порождал множество слухов, включая загадочную смерть на его яхте, что стало основой для ретро-триллера «Смерть в Голливуде». К слову сказать, это дает повод сравнить трёх Мерион Дэвис:1) аутентичную из фильмов 30-ых, 2) в исполнении Кирстен Данст 3) сыгранную Амандой Зейфрид.
Так в чём же тайна этого фильма? – спросит иной зритель. «Пришло время» обратиться к неявному пласту этой киноленты. Ни для кого не секрет, что многие создатели кино (будто то сценаристы или режиссеры) соотносят себя с отдельными персонажами. Это позволяет понять, почему образ «Манка» был несколько идеализирован. Отнюдь не по причине симпатий к данному вполне историческому персонажу из сферы массовой культуры.
Дэвид Финчер говорит о себе. Именно себя он выводит на экран в образе «Манка», как бы извиняясь за то, что предал идеалы юности, например, когда он проповедовал анти-вещизм в «Бойцовском клубе», а затем стал снимать конъюнктурные агитки стиле «Социальной сети» и «Карточного домика».
По этой причин в фильме важны два эпизода. Первый – это критика «культурного вмешательства» в политические выборы (словно самобичевание Финчера за славословия в адрес всяких Цукербергов). И «цирковая вечеринка», когда говорится о предательстве идеалов. Недаром этот застольный эпизод Финчер перенимал почти сто раз (!!!!)
Вместо постскриптума. Самым слабым моментом в фильме «Манк» является утрата привычек и технологий по съемке черно-белого кино. Для этого недостаточно сделать просто фильм, а затем его деколоризировать. Для этого требуется специальное создание контрастов, включая подбор фонов и цвета одежды, чтобы картинка не сливалась. Например, бирюзовый, коралловый и янтарный «в цвете» вместе дают очень яркий образ. Однако в ч-б они сливаются в одно единое «серое»
