Максим Онищенко. Родился 25 февраля 1986 года в Севастополе. По первому образованию программист. В 2009 году окончил Щепкинское театральное училище. Любит создавать на сцене многогранных персонажей, готовить, играть на варгане, изготавливать изделия из дерева и глины, а еще считает, что самое сложное — быть простым.
О выборе профессии
Встреча с Максимом началась сразу после его занятия по английскому языку. Максим, расскажи о курсах. Как давно ты учишь английский и для чего?
Вместе с командой «Арлекиниады» мы проходим обучение. В какой-то момент стало понятно, что это необходимо. Нас распределили по группам — по уровню знаний. Сейчас у нас первая часть для начинающих, однако я хожу, потому что мне заново интересно пройти все. Это полезно и для себя, и для команды, которая нацеливается на организацию масштабного международного фестиваля игры. Я предлагал перевести какие-то тексты «Закрой глаза и смотри» на английский для гастролей.
Я спрашиваю, потому что в Интернете прочитала, что ты уже говоришь на английском и немецком.
Про меня почему-то пишут много противоречивой информации. Не понимаю, откуда она берется. Есть разные статьи. Написано, что мой родной город Москва. На самом деле, я приехал из Мурманска, а родился в Севастополе.
Расскажи, о своем детстве и о том, как пришел в профессию.
Мне повезло, что я родился в период, когда разные детские кружки были бесплатными или условно бесплатными — то есть очень доступными. Поскольку была такая возможность, родители меня пытались везде запихнуть. Мне повезло с ними, они ко мне прислушивались. Поэтому я в детстве успел посетить много разных секций, но нигде особо не задерживался. Мне и с учителями повезло. Они были очень адекватные. Хотя я, конечно, был раздолбаем: учился паршиво, поведение тоже было плохое. Но моя классная руководительница могла со мной совладать. Она вела математику и геометрию и отвечала за проведение разных праздников, задействовала меня в сценках. Поэтому когда в городе открылась детская театральная школа, учительница посоветовала родителям меня туда отдать. Я помню, как пришел на день открытых дверей и залип. С тех пор актерство захватило мой разум. Там были очень крутые педагоги, которые раскрывали человека. На самом деле, я не думал, что буду всерьез этим заниматься, и сначала поступил на программиста, но потом друзья меня уломали поехать в Москву. Я согласился и из всей компании единственный поступил.
Не пожалел?
Ни разу. Понятно, что профессия такая...
Программист — совсем другая область интересов, скажем так.
Да. Но я не могу долго сидеть на одном месте. Где-то на втором курсе понял, что это немного не мое. На третьем стал прогуливать занятия и пропадать в театральной школе. Однако на экзамены все равно пришлось идти. То, что я их сдал — огромная удача, ведь я пропустил все пары, на которых изучали язык программирования. Я сделал программу на Pascal, который я знал, и пытался его адаптировать к другому языку. Конечно, это невозможно. Я открывал сохраненные другими студентами задания на компьютере, нашел что-то отдаленно похожее на мое. Сидел, тупил, ко мне подошла препод и спросила: «А это тебе зачем»? Потом удалила какую-то строчку и сказала: «Иди, четыре!» То есть я просто угадал. Каким-то волшебным образом окончил обучение.
Когда поступал в Москву, уже точно понимал, что актерство то, чем ты хочешь заниматься?
Я ни секунды не сомневался, что это мое, но нужно было понять, в какой институт поступать. В Мурманске были сильны стереотипы, что самый крутой ВУЗ — это МХАТ. Однако, конечно, я подавал документы во все институты. В Щепкинском училище на втором туре мне предложили конкурс, но я все равно думал проходить третий тур в Щуке. В общем, в результате долгих раздумий и метаний выбрал Щепку.
О том, каким должен быть театр
Ты довольно много снимаешься в кино, постоянно играешь в театре. Что тебе ближе?
Мне кажется, все хорошие актеры совмещают кино и театр. Конечно, технически это большая разница, однако суть одна и та же. Для собственного профессионального роста необходимо практиковать и то, и другое. Я очень много сталкивался с тем, что актер, который много снимался, в театре проигрывает. Или наоборот. Это разные средства выразительности. Совмещая, ты можешь быть универсальным. В театре есть возможность прокачать свой инструмент, разработать его. В кино же нужно сразу выдавать результат. Конечно, режиссер всегда может прикрыть актера, хорошо смонтировать, так, чтобы зритель достраивал персонажа сам. Но ты понимаешь, что это не твоя работа.
Получается, что в «Закрой глаза и смотри», режиссером является каждый из актеров, а зритель также достраивает образ в своем воображении.
Да, актер и читает текст и рисует картинку. У зрителя есть возможность раскрасить ее, как хочется. Я очень рад, что попал в команду Demchog Expansion. Меня и учили, что театр должен быть таким. Однако когда после института попадаешь в реальность, понимаешь, насколько она отличается от твоих представлений. То, что делает Вадим и вся команда «Арлекиниады», — настоящее исследование. У нас спектакли ставятся этюдными методами — ты сам придумываешь, сам фантазируешь. Режиссер — это человек, который видит финальную картинку, а актер — тот, кто должен ее построить. В обычных театрах артисты, к сожалению, превращаются в каких-то марионеток.
Что должно быть в персонаже, чтобы ты захотел его сыграть?
Для меня это всегда был очень сложный вопрос. Мне нравятся сложные персонажи, непохожие на меня — играть самого себя не очень интересно. Чтобы герой захватывал, он должен отражать либо какую-то глобальную проблему, которую хочется постичь, либо должен быть совсем другим физически, чтобы было тотальное перевоплощение. Парадокс, но когда начинаешь работать над персонажами, понимаешь, что на самом деле они откликаются тебе сходством. Я сейчас понахватал сложных образов в «Закрой глаза и смотри». Не буду спойлерить, кто это, но среди моих ролей очень много нереальных героев. Например, сейчас работаю над созданием цифрового персонажа, у которого нет ни души, ни тела, ни эмоций. Я понял, что самое сложное — показать абсолютно безэмоциональное существо, которое даже не существо. Интересно, что с точки зрения программиста, это очень простой образ, но создание его актерски — тотально сложная задача. Парадоксальная правда, что вещи, которые кажутся нам простыми, на самом деле гораздо сложнее тех, которые кажутся запутанными. В принципе, даже в жизни быть простым очень сложно. То, о чем школа игры: людям нужно учиться быть настоящими, хотя нам удобнее надеть какие-то маски. Чтобы в итоге опять стать простым, нужно очень много преодолеть.
О страхе и творческом пути
Какой твой самый большой страх?
Не знаю, у меня много страхов. Самый большой — наверное... Сейчас в этой структуре, когда у нас есть постоянная работа над собой в медитациях и практиках, возникает двоякое ощущение. С одной стороны, например, страшно все потерять, а с другой — понимаешь, что все создано из ничего. Мне кажется, страх — моментальное явление, которое заканчивается, когда находится решение проблемы.
Расскажи, о своем творческом пути до «Арлекиниады».
До «Арлекиниады» был тернистый долгий путь. После окончания института я в тот же год поступил в театр к Роману Виктюку. Для меня это было большой удачей, потому что театр уникальный. Мне нравилось, что команда посвящала время акробатическим, пластическим тренингам. В первый год, когда я там работал, мы даже занимались айкидо. Параллельно, играя там, я попал в театр антрепризы к английскому режиссеру Деклану, где столкнулся с творческой структурой, какой она должна быть внутри, когда у всех равные обязанности и права. Параллельно снимался: были эпизодические роли и главные. Хотелось совершенствоваться, развиваться. Тогда я слышал про театр «Арлекиниада», про «Козью морду». Мне было интересно, как попасть в команду, но это было практически невозможно.
Это первый кастинг театра, про который ты узнал?
Я пытался попасть в театр очень давно, потому что в команде были мои знакомые. Мне говорили, что можно прийти в «Школу игры» и встретиться с ребятами. Я пытался попасть на тренинги дважды, и оба раза на эти даты у меня выпадали съемки, которые нельзя было отменить. Потом я узнал, что объявляют кастинг и решил не упускать возможность. Когда я пришел на очный тур, я был очень удивлен, потому что он показался обычной репетицией, а ребята — старыми знакомыми.
Об интересах и свободном времени
Расскажи про свои хобби. Как ты отдыхаешь?
Я люблю, когда очень много работы, когда хобби — это работа. Я люблю что-то мастерить: сейчас пытаюсь сделать тумбу в ванную. Был период, когда из глины лепил всякие штуки. Хочу сделать для мерча череп, вдохновившись спектаклем «#КТОГАМЛЕТ», подставку под электронную свечку. Я уже отлил из воска форму. Могу на море погулять, по лесу ходить весь день. Я не из тех, для кого одиночество — проблема. Люблю иногда побыть один.
Я читала, что ты на варгане играешь.
Ну раз читала, значит, играю. Когда мы работали над «Бурей» у Деклана, использовали разные инструменты. Были и аккордеон, и саксофон, и гобой, и барабаны, и джембе, и флейта, а я играл на металлофоне и на морской раковине. Сначала планировал исполнять партитуру на тромбоне — у него очень густой мясистый звук. Я даже брал несколько уроков, а потом наш звукорежиссер сказал, что морская раковина — древний тромбон, и предложил попробовать играть на ней. Это было круто.
Назови три книги, которые ты бы посоветовал прочитать.
Из последних, которые я читал и которые произвели впечатление, я бы посоветовал «Красота — это горе» Эка Курниаван и еще две какие-нибудь. Сейчас я читаю книгу Сергея Бехтерева «Спиральная динамика для бизнеса». Еще есть очень крутая и невероятно сложная сравнительная мифология от Джозефа Кэмпбелла «Тысячеликий герой». Это, кстати, одна из основных книг, которыми вдохновляются в «Школе Игры».
