Андрей искал дочку в парках, заглядывал во все дворы, в надежде хоть издали посмотреть на свою малышку. Исколесил весь город. Вот она! Он не верил своему счастью, подбежал, хотел обнять:
— Машенька, крошечка моя!
Но она оттолкнула его и закричала:
— Уходи, я не люблю тебя! Ты плохой! Уходи!
Такая родная и такая чужая! Никогда раньше не кричала и не топала на отца. Незнакомая женщина, видимо няня, взяла его родную крошечку за руку и увела со словами: «Вы ошиблись, мужчина».
А она, малышка, опять повернулась и снова крикнула:
— Не люблю, не люблю тебя!
Ничего не видя и не понимая, он сел в машину. Рыдания душили его. Хоть мужчины и не плачут. Куда поехал, зачем? Увеличил скорость. Резкий толчок, острая боль и...
И Андрей снова проснулся в своем инвалидном кресле. Этот сон вновь и вновь преследовал его. Тяжело дыша, он попытался разжать руку, но она не слушалась.
Кто-то вошёл в комнату, Андрей приоткрыл глаза: перед ним стояла Аня. Она, ничего не говоря, осторожно взяла со стола стакан с водой и поднесла к его губам. Он жадно сделал несколько глотков, глубоко вздохнул и наконец расслабил пальцы.
— Спасибо, — произнес чуть слышно. — Очень рад вас видеть, — через силу улыбнулся нежданной гостье.
В свое кресло у окна снова тихо села его мама, Татьяна Кирилловна.
Аня внезапно потянулась к правой руке Андрея, взяла ее своими хрупкими пальчиками и стала осторожно массировать, не глядя ему в лицо. Он с удивлением смотрел на нее, пытаясь понять, что это значит. Девушка, казалось, сама испугалась своей смелости, покраснела до корней волос и, не поднимая глаз, сказала:
— Вам нужно делать массаж. Тогда легче будет. Я когда-то мед закончила...
Она отпустила его руку. Правда стало легче.
— Вы волшебница, — Андрей с удивлением смотрел на нее.
Она улыбнулась. А потом спросила:
— А как вы с мамой Вики познакомились?
И сама испугалась своего вопроса, со страхом взглянула на его спокойное лицо. И только бездонная тоска во взгляде Андрея выдавала душевную боль.
— Наверное, я слишком долго молчал об этом всем. Хотя иногда хотелось кричать. Чтобы все услышали. Только мама обо всем и знает... Вы хороший человек, Аня. Вам расскажу. Почему-то хочу доверять Вам...
С мамой Вики я почти не знаком...
Мы поженились с одноклассницей Машенькой сразу после школы, нам было по восемнадцать. Учились заочно, я работал, кем только мог. Через год ждали малыша. Но и он не родился, и она в роддоме умерла... И в тот же год, на месяц раньше, мы похоронили моего отца, Петра... — Андрей тяжело вздохнул, и преодолевая ком в горле, продолжил: — Все рухнуло, не было смысла для чего-то жить, хотелось умереть прямо там, в больнице, рядом с ними... А потом... детский плач в конце коридора. Побежал туда, сам не знаю зачем. Долго не пускали. Врач сказал, что там отказник, девочка. Я их умолял отдать ее мне, говорил, что удочерю... Они смотрели как на сумасшедшего, а потом рукой махнули. Так доченька у меня и появилась. Назвал в честь любимой, Машей...
Отучился ускоренно, на дизайнера-архитектора, работать пошел уже как полагается; бабушка, мамочка моя, помогала чем только могла, жизнь налаживалась. Мы были счастливы с дочей. Квартиру в городе купили, машина появилась. Все было хорошо, пока в садик не устроились. Там она вдруг поняла, что у всех мама есть, а у нее почему-то нет... Утешал ее как мог, решил больше в сад не водить, последнюю неделю дохаживали...
А потом пришла она... Мать Маши. Вики, то есть. Она и имя ей поменяла, чтобы ничего от прошлого не осталось... (Андрей сжал ладонь). Пришла сюда, к маме моей в дом, по моей прописке, ей в роддоме сказали, хотя мы уже в это время в городе в квартире жили. Мама звонит мне, голос дрожит, не объясняет ничего, просит приехать. И сидит вот здесь она, вся из себя, в красном костюме. И говорит, что пришла дочку свою обратно забрать...
Я хотел, чтобы у Маши была мама. Но не так. Ребенок не игрушка, и нельзя с ним как захочется: сегодня не играю, а завтра отдайте... Пытался поговорить с ней, угрожал даже... Спрашивал, зачем отказ нужно было от живого человечка писать.
А она в ответ: «Я три года создавала условия и теперь хочу забрать дочь. А тогда возможности не было. Не было трех квартир и коттеджа за городом. И машина была старая. Я все сама сделала, ни перед кем отчитываться не должна. Любой тест ДНК докажет, что я мать, а вы никто. Заберу сегодня же. А вы, нищеброды, ничего дать ей не сможете». Пытался объяснить, что ребенку совсем не это нужно! Гораздо важнее любовь, забота, человеческое тепло... Умолял хоть иногда видеться с крошкой: нет. Теперь другая жизнь у нее будет. Новая. И нечего в эту новую жизнь лезть всяким неудачникам вроде меня... И забрала из детского сада. Опередила на две минуты... Как уж она с воспитателем договорилась, не знаю, только та отпустила с ней мою малышку... Вбежал в ворота садика, смотрю, через другой выход девочку мою ведет. А Машенька так обрадовалась, она все маму ждала... Вот и дождалась... И как отнимешь, сам говорил, что играть нельзя ребенком... Но прожить без нее долго не смог, искал по всему городу. А потом в аварию попал. Ну и все...
Андрей снова тяжело вздохнул.
— Без доченьки и смысла нет в жизни. Что было, продали, все на лечение ушло. Да есть ли смысл в этом... На ноги все равно не встану. Рука одна только полурабочая. Для чего мучить девочку, родную мою... Что ей дать смогу, если вдруг рядом будет...
Андрей замолчал. Аня вытерла слезы и внимательно посмотрела на этого сильного, мужественного человека, пережившего столько потерь в своей не такой и большой жизни. И тихо, но твердо сказала:
— Дать самое главное: тепло, заботу и любовь. А это уже немало.
Внезапно дверь с шумом открылась и в комнату влетела Вика, она крепко прижалась к Андрею, и, пряча зареванное личико на груди отца, повторяла:
— Папочка, миленький, я тебя очень люблю! Сильно-сильно!
Оказалось, что девочка решила сначала остаться в машине, отправив Аню в дом одну. А потом Вика неслышно для других прошла в коридор и оставалась там, слыша рассказ папы.
По щекам Андрея скатились крупные слезы. Он обнимал самого дорогого, самого желанного человека, любимую доченьку, подарившую когда-то смысл жизни.
— Девочка моя, — шептал он, еще не веря самому себе.
Раскрасневшаяся от слез Вика не могла оторваться от отца. Самого родного, самого настоящего. Девочка слишком много узнала за эти полчаса, еще не все успела осознать, но сейчас, рядом с папой, таяли все сомнения и вопросы, она наконец почувствовала себя дома, в окружении действительно близких людей.
Молчаливая бабушка подошла к ним, и обняла сразу всех, и даже Аня не смогла остаться в стороне.