Глава 28.
Начало 1924 г.
Старуха смело шагнула в избу мимо окаменевшей от уж аса Милаши, прошла к лавкев углу, на которой лежала Клашка, наклонилась над девочкой:
- Вот она, голубушка… - зашелестела, будто листья осеннего дуба.
- Не тронь, не тронь её! - кинулась Миланья.
Старуха, словно не слыша, поднесла руку ко лбу Клашки:
- Горит ведь девка! Плохо дело…
- Не тронь! - Миланья попыталась закрыть собою больную.
- Не засти мне свет! - приказала старуха. - Отойди-ка в сторонку!
Она подняла костлявую руку и осенила себя двуперстным знаемением. Миланья ахнула:
- Да ты, никак, из старообрядцев?! Из Алексиевки пришла?
- По истинной вере живём, древлее благочестие блюдём. Чем девку лечите?
- Капли вот доктор прописал, пилюли… - пролепетала Милаша, всё больше подчиняясь воле страшной гостьи.
- Поди-ка, скипяти воды. Снадобье сделаю травяное.
Миланья послушно отошла, поставила на примус чайник, однако глаз со старухи не спускала. А та словно бы забыла, что не одна в комнате, шептала что-то, иногда её голос повышался, и тогда можно было услышать отдельные слова. Милаша прислушивалась — что-то про Бога, про святых, а что именно — не понять.
Ладонь старухи зависла над грудью Клашки, едва заметно покачиваясь, чуть опускаясь и поднимаясь снова. Временами у Милаши появлялось ощущение, что между телом девочки и рукой есть что-то невидимое, эластичное и упругое. Оно словно пружинило, когда ведьма приближала ладонь, и тянуло обратно, когда отдаляла. Но вот старуха изловчилась, молниеносно схватило нечто, ведомое ей одной, дёрнула, будто куст сорняка из земли. Клашка охнула, задышала часто, а ладонь гостьи снова зависла над нею.
Закипел чайник, и ведьма вдруг прошелестела:
- Всё, не могу больше…
Миланья как заворожённая смотрела на неё.
- Что, страшна я тебе? - усмехнулась старуха, бессильно опускаясь на табурет.
- Страшна, бабушка, - созналась Милаша.
- То-то же… Хвори людские терять добычу не любят, им завсегда жертва нужна. А ты не бойся меня. Худа не сделаю.
- Милаша, кто у нас? - из чистой половины вышел Василий. - Кто здесь?
- Да ведьма, ведьма пришла, - тихо хихикнула старуха. - Слыхала я прошлым летом… у реки-то… как вы меня называли! Ништо… Меня все так называют. Ну-ка, хозяйка, возьми траву, кипятком залей да варить поставь.
Она протянула Миланье холщовый мешочек.
- Погодите, уважаемая, какую траву? Кто вы? - Василий ничего не понимал.
- Это старушка из Алексиевки, деревни староверской, - виноватым голосом сказала Милаша, принимая из рук старушки мешочек. - Клашу лечить пришла.
- Кто прислал вас?
- А я на посылках не бегаю, - хитро усмехнулась старуха. - Одному Господу нашему Исусу Христу подчиняюсь! Травки щепоть всего клади, Миланья Антиповна, и того хватит. До завтрева только ею и пой девку. А я ночью-то сызнова прибреду, хворь ейную погоняю.
- Спасибо, бабушка, - улыбнулась Милаша. - Как зовут-то тебя?
- А кто как! Кто ведьмой старой, кто бабушкой Микешихой, кто Агафьей Степановной.
- А что же вы, Агафья Степановна, по ночам-то ходите? Тогда бы днём приходили, что ли! - Василий сел на маленькую скамеечку у печи, потёр заспанное лицо руками.
- Дак ведь люди говорить станут, что вот Микешиха, мол, у еретиков нечистых девку лечит! Да и вам, коммунистам, не сладко будет. Видано ли дело, ведьму в дом пустили! - засмеялась старуха.
- Ну, коммунисты в сказки о ведьмах не верят! - отрезал Василий. - А травками лечиться и нам не отказано. Другое дело, что ваши односельчане подумают о вас! А скажите, Агафья Степановна, почему вы не побоялись испоганиться, прийти сюда? Ведь вы нас чужими, нечистыми считаете?
- Гляжу, крестов еретицких на вас нет.
Миланья испуганно провела рукой по груди, спохватилась:
- Да ведь Василь Прохорыч учитель! И я при нём маненько… немного… С крестом-то, поди, нынче к детям нельзя…
- Ну и хорошо, что сняли! - прошелестела старуха. - И на ребятишках нет его. Царство Николая-анчихриста разрушили, самого в геенну ввергли, никонианские храмы закрываете. Это хорошо. Ересь Никонову с корнем изничтожать нужно.
- Да ведь коммунисты против любых религий, не только против никонианства! - хмыкнул Василий. - Как сказал Владимир Ильич Ленин, религия — это опиум для народа…
- Это как пожелаете! - усмехнулась старуха. - Самое главное — нам своей жизнью жить не мешали бы. Магометанские церкви не порушили, и нас не тронете. А и тронете— веру этим не сломать!
Миланья налила в кружку тёплого отвара, подошла к девочке:
- Надо же, чудо какое! - воскликнула она, наклонившись. - Жар будто бы спал немного. Спасибо, бабушка Агафья! Ну-ка, Клашенька, выпей лекарства!
- Засиделась я у вас, рассвет скоро, - поднялась старуха. - Следующей ночью приду, а ты жди, Миланья Антиповна! И другу девку-то береги! Которую из реки вытащила!
- Из реки?.. - Миланья растерянно посмотрела ведьму. - Откуда ты..?
Глаза старухи блеснули в тусклом свете лампы:
- Так ты береги, Миланья… Много ли дитю надо… Стукни по головёнке, и нет его…
- Что ты говоришь, бабушка? - сердце Милаши ухнуло.
- А ты слушай, да помалкивай. Ангелу вашему недолго на земле оставаться, а лютый зверь рядом ходит, его остерегайтесь.
Скрипнула дверь, как и не было старухи, только пряный запах принесённых ею трав будоражил ум. Миланья выглянула на улицу — никого. И соседских брехливый Тобик не поворошился, словно не почуял чужака.
- Ушла… - Милаша перекрестилась. - Странная какая…
- И безобразна, как сказочная ведьма! - подхватил Василий. - Такую увидишь ночью, сердце вон выскочит.
- Потому Клаша и испугалась, когда увидала её. Одно мне непонятно, почему она сказала, что я в реке Машеньку нашла? Ведь она за водокачкой была!
- Кто знает… - Василий пожал плечами.
- А знаешь… Я ведь тогда… зимой… перед тем, как найти Машу… сон видала. Идём мы будто бы с тобою среди гор высоких-высоких. И вижу — речка бурлит, по камням несётся, а в потоках девчушка барахтается. Я кинулась, сама кричу — Господи, помоги! Потянулась с берега и выхватила её. На другой день Машуту мы и нашли. Я тогда подумала — вот, сон в руку оказался.
Василий молча достал папиросу, закурил, выпуская дым в жерло печи, а потом сказал равнодушно:
- Совпадение…
Не рассказывать же, что и ему приснилась речка с младенцами, которых уносила безжалостная горная река. Куда уносила, зачем? Непонятно. Одно ясно — говорить об этом Милаше не стоит, и так старухины слова её поразили.
- Про какого зверя она говорила мне? - задумчиво сказала Милаша. Кто рядом ходит, кто пристукнуть может?
- Из ума бабка выжила, вот и лепечет, - с пренебрежением ответил Василий, а между тем в его голове металась мысль, что держать нужно девчонку всё время перед глазами, не приведи Господь случится что…
- Ага… - голос Милаши звучал неуверенно.
Про зверя, что рядом бродит, Василий знал. Только вот зверем настоящим его не считал. Так себе, зверёныш. Однако напакостить горазд. А про ангела непонятно было. Кто он и почему ему недолго на земле оставаться?
Тут Василий спохватился — ишь ты, взялся лепет сумасшедшей старухи толковать! Видно, годы своё берут, разум уж не тот стал. Махнул он рукой да спать пошёл. Рассвет уже скоро, вставать надо будет, а впереди дел немало. Земля подсыхает, гряды под огород копать пора, значит, после уроков ребят выводить. Миланья от больной Клаши отойти не может, значит,девочек на её уроках рассадой занять следует. А вечером драмкружок, репетиция спектакля к Первому мая. Дел невпроворот!
Миланья лампу прикрутила, чтобы свет её едва теплился, да на пол рядом с Клашей тулуп бросила. Лежала, прислушивалась к дыханию девочки, радоваться боялась — не сглазить бы… Чудная какая старушка! Что такое невидимое она из Клашки выдёргивала? Видно, хворь.
И представилась Милаше болезнь в виде змеи многоголовой и многохвостой, которая внутри измученного человека сидит. Рвала старушка той змее головы, рвала хвосты, а до конца вырвать не смогла. А куда же те, которые смогла, делись? Неужто здесь, в избе, лежать остались? Как бы в Машуту не запрыгнули… Надо бы полы подмести…
Закрыла глаза Милаша и уплыла. Во сне бабушку Агафью увидала. Идёт старушка по полю, а вся юбка змеиными головами увешана. Тянут они её, бедненькую, к земле, обвиваются вокруг тела.
«Вот почему она такая согнутая и некрасивая! - осенило Миланью. - Это змеи соки из неё тянут, чужие болезни её обезобразили!»
Утром проснулась Милаша, первым делом к больной кинулась. Ровно дышала девочка, и жар прошёл. Только бледной очень была. Взвару ей куриного теперь не помешало бы! О том и думала всё утро. Пока Василий в школу не ушёл, к соседке сбегала, курочку у неё в долг взяла. Подумала, что пора бы и своё хозяйство заводить, да не ясно, можно ли учителю в мещанский быт погружаться…
Потом, проводив Василия, за птицу взялась. Курёнку голову свернуть не трудно было — дело привычное, чай не баре. Ощипать да распотрошить тоже не долго. Возилась да свои мысли думала, время от времени на Клашу поглядывала, тёплым отваром травяным поила, а про Машутку забыла. Вернее, уверена была, что спит малышка на тёплых нарах в чистой половине. Однако Машутка глазёнки продрала рано, поднялась бодро да на улицу выскользнула, Милашейне замеченная. Двинулась было к вокзалу, в буфете которого второй год размещалась школа, да свернула в сторону — уж очень манили взгляд жёлтые мохнатые головки одуванчиков. Один, другой… а вот здесь, под стеной, их больше… а вот те крупнее и красивее…
Вывел Миланью из задумчивости детский плач, с улицы доносящийся.
- Кто это? - встрепенулась она. - Не Машенька ли? Да спит же…
Заглянула в комнату — пусто. Выскочила на улицу в фартуке, пальцы куриными потрошками перемазаны, на ногах старые ботинки. Выскочила и увидела идущего к ней навстречу Хабиба с рыдающей Машуткой на руках.
- Что, что стряслось-то? - кинулась она к парню.
Да разве разберёшь его! Лопочет что-то по-своему, кулаками в сторону вокзала машет, показывает то на девочку, то на станционные мастерские.
- Машенька, кто тебя обидел? - прижала Миланья руки к груди.
Рыдала девчонка, ничего толком рассказать не могла. Понятно только было, что злой дядька её схватил, рот зажал, куда-то понёс. Испугал малышку, но вреда нанести не успел, потому что перехватил злодея Хабиб.
- Спасибо тебе, родной! - Милаша подхватила девочку на руки, склонила перед парнем благодарно голову. - Ты приходи к нам в гости. Я вот курочку сейчас сварю, мясца поешь немного. Приходи!
Вряд ли Хабиб понял, что именно сказано ему было, разве что только тон благодарный распознал. Засмущался и ушёл.
Теперь уже Миланья Машуту от себя не отпускала. Шутка ли — старухины слова почти исполнились. Что она говорила? Стукни по головёнке, и нет дитя… Зверь рядом бродит… Кто он, этот зверь? Зачем скрывается здесь? Что плохого ему сделал маленький ребёнок?
Василию только вечером рассказать решилась.
- Злой дядька, говоришь? - нахмурился он. - Ну-ка, Маша, поди сюда!
- Нет! - всплеснула руками Миланья. - Она только-только забылась, успокоилась, а ты снова разбередишь! Цела-невредима, хватит и того.
- Что ж… Оно верно, хватит. Только завтра я с Хабиба спрашивать буду, у кого он ребёнка отбивал. Найти злодея нужно сразу. Найти непременно! Сегодня ему не дали совершить зло, а завтра… Завтра Хабиба на его пути может не оказаться. И никого может не оказаться, кто способен остановить его. Видимо, именно он домик наш тогда поджёг… помнишь?
- Помню… - сникла Миланья. Страшно ей стало. А вдруг да снова подожжёт? Теперь-то в доме кроме них с Васей двое ребятишек…
Когда стемнело, снова пришла старуха. Вошла, зашелестела тихим голосом:
- Ну что, оклемалась девка?
- Нет пока, бабушка Агафья. Но ей лучше. Гораздо лучше… Сегодня даже куриного взвару… бульона… похлебала немного.
- И то дело…
Старуха подошла к Клаше, вытянула руку. И снова между ладонью и телом девочки появилось что-то невидимое, только теперь оно было будто бы мягче, тянулось легче. И снова ловким движением выдёргивала Агафья невидимых змей, а потом обессиленно рухнула на стул.
- Устала, бабушка? А ты бы чайку выпила, а? - участливо спросила её Миланья.
- Нельзя. Не положено нам в чужих домах за стол садиться.
- Так я тебе заварочки отсыплю? В своём дому сядешь, отдохнёшь…
- Не положено из чужих рук… - однако в голосе старухи появилось сомнение — уж очень велик был соблазн.
- Так ты в лавке разве не из чужих рук берёшь?
- В лавке свой человек.
- А он где берёт? Да ведь у чужих же!
Старуха помолчала, потом согласилась:
- А ведь и верно. Что ж, отсыпь маненько, коли не жалко.
- Не жалко, бабушка, совсем не жалко, пей на здоровье!
Миланья скрутила из вчерашней газеты кулёк, высыпала туда содержимое чайной пачки.
- Себе-то оставила? - старушка дрожащей от вожделения рукой взяла гостинец. - Много уж больно.
- Оставила, бабушка, оставила, не сомневайся!
- Зверь-то на вас сегодня напал? - спросила вдруг Агафья.
- Ага… Бабушка, кто он?
- Откуда же мне знать… Кружит он возле вас, кружит… Зверю к po вь нужна. Успеет ещё пролить…
- Стра шно, бабушка… - Миланья закрыла лицо руками.
- Молись, коли страшно. Только не бесовским копытом крестись, а благословенным двуперстием. Может, отмолишься.
- Господи, Исусе Христе, сыне Божий, помилуй нас, грешных… - прошептала Милаша.
- Пора мне. Дай-ка, гляну на девку. Сегодня уж мало было… почти ничего… Завтра приду ещё, остатки выну…
И снова представились Миланье змеи, обвивающие бабкин подол.
Старуха подошла к постели Клашки, протянула руку:
- Не в беспамятстве она, а спит. Проснётся — пой её травками.
- Мама Милаша! - вышла из чистой половины дома Машутка, сонно разводя по лицу ручонками. - Кто к нам пришёл?
Спросонок наткнулась малышка на скамеечку у печи, свалила ведро, и оно с грохотом упало на пол, задев ещё стоявший на приступке чугунок. От шума пробудилась Клаша, открыла глаза, с трудом соображая, кто рядом с нею, и вдруг увидела стоявшую рядом Агафью.
- Ой, люди… помогите… - хотела закричать она, но вместе крика из горла вырывался лишь шёпот. - Ведьма это… ведьма! За мной явилась!
- Что ты, Клашенька! - бросилась к ней Миланья. - Это бабушка Агафья, она хорошая, она добрая, она лечить тебя пришла!
- Ведьма… - прошептала девочка и потеряла сознание.
- Ведьма… - грустно повторила старуха. - Ведьма и есть. Травки да заговоры ведаю. А ведь когда-то первой красавицей была. Да видно, за гордыню свою наказана была. Что же, лучше искупать грехи на этом свете, чем на том.
- Прости её, бабушка Агафья…
- Дитё говорит правду… - прошелестела Микешиха и пошла к выходу. - Завтра в третий разок приду.
Она ушла. Миланья привела в чувство Клашу, напоила её травяным настоем, успокоила, рассказав, что приходила к ней не ведьма, а всего лишь очень старая женщина, уложила Машутку, легла спать сама.
На рассвете разбудили Карпуховых крики, доносившиеся снаружи.
- Что такое? - Василий, едва одетый, выскочил за порог.
- Хабиба нашли. Хабиб…
- Что? Где нашли? Что с ним?
- За мастерскими! Голову ему проломили. Силой потягаться с ним не могли, так сверху тяжёлую железяку скинули…
Вдоль железнодорожного полотна шли рабочие с носилками в руках, а на стареньком выцветшем холсте носилок лежало бездыханное тело богатыря Хабиба.
Продолжение следует... (Главы выходят раз в неделю, обычно по воскресеньям)
Предыдущие главы: 1) Её зовут Эмма 27) Сон
Если по каким-то причинам (надеемся, этого не случится!) канал будет удалён, то продолжение повести ищите на сайте одноклассники в группе Горница https://ok.ru/gornit
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации!