В маленькой, каменной часовне, прямо у алтаря, стоял на коленях митрополит Алексий. Лицо его было покрыто черной копотью, в часовне стоял едкий запах дыма. Под высоким сводом, у самого потолка, висело сизое, дымное облако. Москва полыхала третий день.
Тут же, в часовне, находили для себя укрытие от пожара многочисленные горожане. Приходили отдохнуть мужики, вымотанные неравной борьбой со стихией. Молились и причитали бабы, потерявшие кров, прижимали к себе испуганных детей.
А голове митрополита витали мрачные мысли. "Видно разгневался Господь на нас, раз шлет на Москву кару за карой! Едва справились с моровым поветрием, забравшим на тот свет едва ли ни треть горожан, как новая беда!" - сокрушался он про себя.
Сзади подошел дьякон, помялся нерешительно. Мыслимо ли, прервать молитву самого митрополита! Алексий ощутил его присутствие сам, повел плечом недовольно.
-Говори, чего еще стряслось?
-Пожар на западные ворота перекинулся, тут уж гореть нечему...
-Князь где?
-С народом, огонь усмирить пытается! - ответил дьяк, и в голосе его прозвучала гордость за князя, - Тебе бы отдохнуть, отче, чай не молод! - наконец решился дьяк произнести то, ради чего собственно и сподобился обеспокоить митрополита.
-Не время чреслам покой давать, успеется еще...- последовал ожидаемый ответ.
Настаивать дьяк не решился. Подхватил, стоявшее неподалеку ведро да кружку, направился к сидящим вдоль стен мужикам. Набирал воды, протягивал страждущим. Люди пили жадными глотками, вода стекала по бородам, попадала на грудь. Немного отдохнув и утолив жажду, они снова выходили наружу, шли спасать родной город, понимая что вряд ли одержат победу в этом неравном бою.
Через некоторое время в часовне объявился и сам князь. Небольшое пространство тут же наполнилось приветливым гулом. Алексий прервал молитву, повернулся к своему воспитаннику.
Князь Московский Дмитрий, получил княжество на свои неокрепшие плечи, едва ему стукнуло девять годков. Митрополит Алексий, с рождения наблюдавший за взрослением Дмитрия, взял князя под свое крыло. Ходили злые шепотки, что потому так бережет князя митрополит, чтобы самому княжеством править по своей мерке. Те, кто был в близком окружении князя и митрополита, знали, что слухи те пустые. Эти двое прекрасно дополняли друг друга, ибо, князь, хоть и мал был годами, а слово свое имел твердое. Внимательно слушал он каждого советчиков, коих имелось не мало, а уж выводы делал сам и решения выносил мудрые настолько, что и не каждому взрослому уму было по силам. В особо сложных делах всегда обращался к Алексию, за советом, а тот уж умел растолковать простым зыком, сложные вопросы.
Сейчас князю московскому, Дмитрию Ивановичу, шел шестнадцатый год. Был он уже почти оформившимся мужчиной, даже жидкая бородка начала пробиваться на лице, и не по годам серьезен. Его ровесники в такие годы, в первый раз девок щупали, учились у старших лихо опрокидывать в себя чарку-другую, да махали кулаками друг на друга по любому, мало-мальски подходящему поводу. Князь Дмитрий о таком и не думал, ибо было ему некогда предаваться делам недостойным и приземленным. Рано почувствовал свою ответственность за княжество, за безопасность народа. А судьба, словно нарочно, подкидывала ему испытания, на прочность проверяла. Помимо напастей в виде хвори и пожара, наседала Орда. Да и с соседями, которые к слову сказать, приходились еще и роднёй, мира не было.
-Больше дерево ставить не дам! Камнем город строить буду! - завил Дмитрий, завидев Алексия.
-Камень для доставки тяжел, в строительстве тягостен! - возразил Алексий, глядя на чумазое лицо своего подопечного. Он делал так всегда, заставлял цепкий ум князя искать иные доводы для доказательства своей правоты. И если Дмитрий находил их, тогда и Алексий давал свое добро.
-Зато простоит вечно! Уж лучше один раз поднапрячься, чем людей всяк раз обескровливать! Да и казне всякий раз убыток!- возразил Дмитрий.
-Твоя правда! - согласился митрополит, - Еще святая княгиня Ольга до крещения Руси поняла, что каменные стены - защита лучшая и не только от пожаров, но и от ворогов!
-То-то! - Дмитрий был доволен согласием митрополита.
Ему подали воды, он напился с удовольствием. Остатками смочил вынутую из-за пазухи тряпицу, обтер лицо от сажи.
-Только вот одними стенами каменными от всех бед не огородишься! - продолжил Алексий.
Дмитрий насторожился, прислушивался. Знал, что пустые слова из митрополита не выходят, каждое оброненное слово что-то да значит.
-Главная-то боль наша - Орда! От нее и стены не защитят - много слишком татарвы! А тут еще князья промеж с собой договориться никак не могут! Вроде все от одной ветки Владимировой, а все грызутся!
Дмитрий нахмурился. После смерти князя Ивана, отца Дмитрия, никак не мог он поделить город Владимир с Суздальским тезкой своим. Ордынцы выдавали ярлык на княжение во Владимире то одному Дмитрию, то второму и расположенный аккурат промеж двумя княжествами город с прилегающими угодьями, страдал от частой смены власти.
-Так не получается с князем Суздальским сговориться! - подосадовал Дмитрий.
-А много ли пытался? - возразил Алексий, - Ты вспомни, как наладился мир между Русью и Византией!
-Женитьбой князя Владимира на принцессе Анне Византийской! - ответил Дмитрий, давно и прочно усвоенный урок.
-То-то! Вот и думай теперь!
О чем, о чем, а о женитьбе Дмитрий еще не задумывался.
-Пойдет ли Дмитрий суздальский на такое? - засомневался Дмитрий.
-Вот ты от раздора устал? - Дмитрий утвердительно кивнул головой, - Вот и Суздальский князь устал! Надо договориться, ибо слово для того и дано человеку, чтобы он не уподоблялся животному, у которого из аргументов только зуба, да когти! Человеку Бог язык лад и разум!
Долго еще рядились они, прикидывая и так, и эдак. Уговорились потушить Москву, да и отправиться вместе свататься, благо дочери у Дмитрия Суздальского имелись...
Толстая Акулина, дочь знатного Суздальского боярина, старая дева, пятнадцать лет из своих двадцати восьми, подвизалась в княжеском тереме в качестве наставницы для княжеских дочерей. Сейчас она наблюдала, как ее подопечные старательно вышивали на льняной, выкрашенной в красной цвет ткани, замысловатые узоры золотыми нитями. Пятнадцатилетняя Мария и Евдокия, которой минул двенадцатый годок, то и дело отвлекались от своего занятия, переглядывались, да хихикали, вызывая недовольство Акулины.
-Не пристало княжнам в праздности проводить время! - нравоучительно произнесла Акулина, поджав пухлые губы.
Евдокия, легкая характером, отложила шитье, поднялась, обняла Акулину за широкую шею.
-Не серчай, Кулюшка! - такая фамильярность дозволялось только Евдокии и только она могла заставить Акулину сменить гнев на милость.
Мария, отвлекшись от работы, уколола палец и тихонько вскрикнула.
-О чем задумалась, княжна, уж не о женихе ли? - тут же подколола Акулина. - Скоро сыщет тебе батюшка молодца достойного, уж не долго осталось!
Мария была в том возрасте, когда промедление с браком грозило для девушке повторения судьбы Акулины. Евдокия сразу погрустнела, ведь после Марии настанет и ее черед, а батюшка о том давно речи ведет. Мол вот старшую определю, и в Дуняшей тянуть не стану.
После шитья, в означенный час, явился к княжнам богослов Петро, читать жития святых. Затем настал черед немчука Штольца, изгнанного за что-то с родных земель и успевшего за долгие годы обрусеть. Как он попал на княжеский двор уж никто и не помнил. Штольц учил девушек языкам, в коих сам был весьма сведущ, а заодно знакомил их с философскими трактатами. При появлении Штольца, Акулина упрочняла бдительность, ни на секунду не оставляла девушек наедине с учителем, хоть и был он стар, для того чтобы опасаться за девичью честь княжон.
Вечером наступало для девушек самое радостное, долгожданное время. Батюшка, матушка и братья, все собирались за большим дубовым столом. Прочитав положенные молитвы, отец, князь Дмитрий Константинович, усаживался чинно, брал в руки ложку. За ним приступали к еде остальные. Пока трапезничали, за столом царила тишина. Но когда на столе появлялись пироги сдобные да узвары, начинался неспешный разговор. Отец рассказывал сыновьям о том, что творится на земле Суздальской, но и дочери слушали с интересом, были умны, задавали вопросы. Дмитрий Константинович смотрел на интерес дочерей к делам, не имеющим касания к женскому полу, снисходительно, гордился их умом. Но прошлой зимою скончалась супруга князя Дмитрия от моровой горячки, и воспитание и присмотр за княжнами был теперь полностью во власти Акулины.
Жили сестры в одной светлице, спали на одной большой кровати.
-Боязно мне, Дуняша! - говорила порой Мария, прижимаясь к теплому боку сестры.
-Чего же боишься ты, Машенька?
-Боюсь, кого выберет мне батюшка в мужья-то? Вдруг не люб он мне будет, али стар?
-Вот увидишь, найдет тебе батюшка жениха знатного, да красивого, не печалься! Он оттого и медлит, чтобы тебе счастие было! - Евдокия целовала сестру в щеки, успокаивала. А и у самой в душе жил тот же страх, присущей каждой девушке, невольной распоряжаться своей жизнью.
В княжеском тереме с утра царил переполох. Бойкие челядницы сновали туда сюда, наводили порядок в и без того чистых хоромах, таскали в кухню снедь из погребов. На дворе слышался шум княжеских дружинников, бряцание оружия.
-Акулина, что стряслось-то? - спросила Мария у няньки, - Уж не вороги ли на нас напали?
-Весть пришла из Москвы - князь Дмитрий сюда едет! Скоро уж тут будет! - ответила всезнающая Акулина.
От таких вестей княжны растревожились еще больше. Они прекрасно знали, что промеж Москвой и Суздалем тяжба давняя длится, а значит и визит князя московского сулит новые проблемы.
Но какие бы распри не царили между князьями, а долг обязывал встретить гостя подобающе его статусу, оттого и царила в тереме суета.
Князь Дмитрий прибыл в Суздаль на другое утро. Дмитрий Константинович, вышел ему на встречу, приобнял, как долгожданного гостя. С московским гостем прибыл и митрополит Алексий, пользовавшийся уважением и в Суздали, и в других городах необъятной Руси. Молва давно разнесла повсюду слух о том, что Алексий имеет незлобивый нрав, к сребру и злату равнодушный, ратует за справедливость для простого люда.
-Не ожидал...- протянул Дмитрий Суздальский, глядя на юношу, годившегося ему в сыны по годам, но равного по статусу княжескому.
-Прости, что не званным явился, да беда у меня!
-Знаю, слышал! Коли помощь нужна - подсоблю, чай соседи! - пообещал хозяин гостю.
-Справлюсь! - заверил его Московский князь. - Другое меня тревожит!
Дмитрий Суздальский опомнился, устыдился, что держит гостя на пороге.
-Пройдем в терем, отдохнешь с дороги, а там и к делам приступим!
Пока гость умывался, да облачался в чистое, князь Суздальский смотрел вглубь себя, разбирался со своими чувствами. Хоть и соседствовали их княжества, но видел он Дмитрия Московского несколько лет назад, желторотого и всерьез не воспринял. В Суздаль же прибыл не отрок, а муж, вел себя, как равный, и такое пришлось Дмитрию по сердцу. Если не кривить душой, то к нему уже пришло понимание, что грызущиеся промеж собой князья русские, роют сами себе глубокую яму. Ордынцы, с каждым годом все больше требовали дани, наглели, управляли князьями, заставляя ездить к ним на поклон и платить дать, раздавали ярлыки на княжение. Дмитрий от этого устал. К тому же, жители Владимира, из-за которых были у Москвы с Суздалем разногласия, привыкшие жить под рукой Московского князя, противились управе Суздаля, доставляли больше забот, чем выгоды.
Наконец гость был готов к трапезе и к разговору. Рядом с ним сел митрополит Алексий, не расстававшийся со своей деревянной клюкой, даже за столом. Поначалу разговор шел о погоде, да урожае. Потом перешли к мору, который и в Суздале пошалил, перекинулись на недавний московский пожар. Юный князь Дмитрий ждал подходящий момент для того, что бы повернуть беседу в нужное русло и скоро дождался...
