Несмотря на подчёркнуто этническое название, в латышских стрелковых батальонах и полках Русской императорской армии служили не только латыши, но также литовцы (например), эстонцы, поляки, русские (как местные, так и из внутренних губерний) и даже... немцы! Забавно, что поэт Евтушенко в советское время считал, что его предки – латыши Гангнусы. Но оказалось, что немцы. Хотя некоторые немцы Гангнусы при этом служили латышскими стрелками. Вот это, как говорится, поворот.
Если говорить вообще про немцев – латышских стрелков, то вот, скажем, стрелок 7-го Бауского латышского стрелкового батальона Адольф Эмильевич Гельман, призванный на военную службу 22 мая 1916 года. Он родился 11 декабря 1897 года в городе Новоград-Волынский, проиходил из крестьян Сербовской волости Новоград-Волынского уезда Волынской губернии. По вероисповеданию был лютеранин, по национальности – немец-колонист. Очевидно, он был потомком тех немцев, кого пригласила поселиться в России императрица Екатерина Алексеевна. Тогда немецкие колонии появились в Поволжье, Бессарабии, Новороссии, Малороссии и даже на Кавказе. Однако отец Гельмана переселился в Прибалтику, поселился на мызе Айскуя (Aiskuje, Aizkuja) Сарканской волости Венденского уезда Лифляндской губерии, где занимался земледелием. Что интересно, стрелок Гельман читать и писать мог только по-немецки. Наверно, не сошёлся характером, а потому в мае 1917 года уже фигурирует как рядовой 38-го пехотного запасного полка в городе Двинске (Даугавпилс).
А вот немцы родом из самой Прибалтики. В 1763 году та же самодержица Екатерина Алексеевна выделила около 200 квадратных километров казёных земель в районе мыз Хиршенсхоф (Гиршенгоф, Hirschenhof, Iršu muiža) и Хелфрайхсхоф (Helfreichshof, Altenes muiža), что недалеко от Кокенгаузена (Kokenhusen, Koknese) в Лифляндии, для заселения немецкими колонистами. Планировалось, что немецкие крестьяне принесут с собой передовые методы ведения сельского хозяйства, которые у них позаимствуют местые жители. Однако заметную часть переселенцев составили ремесленники, которые постепенно расселились по всей империи. Да, кстати: хотя колонисты были свободными людьми (напомню, что тогда в России ещё вовсю было крепостное право и большинство что русских, что латышей были крепостными), им требовалось особое разрешение, чтобы покинуть колонию. А сословная принадлежность у гиршенгофских колонистов обозначалась так: потомственные граждане.
Самыми распространёнными фамилиями среди колонистов были: Асмусы (Assmus; кстати, предки по женской линии современного латышского политика-нацика Артиса Пабрикса), Бидерманы (Biedermann), Декерты (Deckert), Эрхарды (Erhard), Гангнусы (Gangnus), Хазенфусы (Hasenfuß), Литке (Lütke), Луцы (Lutz), Мюллеры (Müller), Ратфельдеры (Rathfelder), Шмидты (Schmidt). Родом они были в основном из юго-запада германских земель – из Пфальца и Дармштадта, но были и северяне из Бранденбурга, Пруссии и Померании. А вот Гангнусы (иногда в документах терялась одна из букв – Гагнусы или Гангусы) проиходили из лютеран Бадена – региона Крайхгау (Kraichgau) маркграфства Баден-Дурлах. Значит, швабы. Патриархами этого семейства в Гиршенгофской немецкой колонии стали братья Caspar Philipp Gangnus (1744-1810, отец 12 детей; двор №32), Philipp Julius Gustav Gangnus (1747-1818, отец 13 детей; двор №31) и Philipp Jacob Gangnus (1751-1820, отец 11 детей; двор №30).
Эти колонисты долгое время были особой группой остзейских немцев, среди которых земледельцев было мало, в основном то были помещики, горожане (купцы, ремесленники) и духовенство. У колонистов в Хиршенхофе и Хелфрайхсхофе было много привилегий: на 10 лет они были освобождены от выплат налогов, на сто лет – от рекрутчины, имели своё самоуправление во главе с «шульцами», наделялись разного рода свободами – от свободы вероисповедания до свобод на рыболовство и охоту. Но во второй половине XIX века власти эти вольности начали сворачивать, в 1858 году колонистов лишили привелегий по самоуправлению и хозяйству, в 1874 году стали призывать на военную службу. К Первой Мировой войне осталось только право учиться в своей школе на немецком языке. Забегая вперёд: в 1939 году большинство немцев из волости Иршу (Iršu pagasts), как местность стала именоваться в Латвийской Республике, репатриировались в Третий Райх.
Но в 1914 году хиршенхофские немцы, включая Гангнусов, верой и правдой служили царю-батюшке в рядах Русской императорской армии. Воевали храбро, несли потери. Однако, по документам видно, что некоторые из Гангнусов записывали себя не немцами, а латышами. Конечно, кто-то это мог сделать из-за германофобии, которая тогда захлестнула Россию: Санкт-Петербург переименовали в Петроград, генерал-майор и бывший московский градоначальник Рейнбот сменил фамилию на Резвой (по бабушке) и т.п. Но в основном дело в обычных межэтнических браках, когда дети, рождённые в них, выбирали национальность матери, а не отца. Опять же, забегая вперёд, дошло до того, что один из облатышенных потомком немецких-колонистов погиб в рядах латышского легиона SS, и теперь на памятных плитах мемориала в Лестене можно найти такое имя как Jānis Gangnuss (1.7.1903-17.5.1943, SS-Sturmmann, погиб на восточном фронте). А его полный тёзка в 70-80-е годы XX века был комбайнёром в совхозе Эргли Мадонского района Латвийской ССР. При этом некоторые Гангнусы женились не просто на латышках, а на православных латышках. В тех случаях, когда я нашёл дополнительную информацию, я буду указывать на этничность.
Итак, вот некоторые Гангнусы, которые служили в обычных частях Русской императорской армии. Рядовой 39-го пехотного Томского полка Артур Александрович Гангнус (родившийся 1 ноября 1881 года в Гиршенгофе и работавший слесарем в Риге) был ранен под Варшавой 22 декабря 1914 года. Национальность в карточке указана «латыш»: папа Александр-Давид Гангнус (Alexander David Gangnus) был немцем-колонистом, но мама Анна-Маргарита Калниня (Anna Margaretha Kalning) – латышка. Ратник Лейб-гвардии Гренадерского полка Людвиг Иоганович Гангус (родившийся в Гиршенгофе) был ранен под Едвабно 12 февраля 1915 года. Немец. Рядовой 158-го пехотного Владикавказского полка Густав Яковлевич Гангнус (родившийся в 1893 году Гиршенгофе и работавший там чернорабочим) был ранен 10 сентября 1915 года. Национальность в карточке указана «латыш». Рядовой 440-го пехотного Бугурусланского полка Фридрих Иогановович Гангнус (родившийся в 1891 году в Риге) был ранен 26 декабря 1916 года. Немец, крещён в Домском соборе Риги. Ратник Лейб-гвардии Петроградского полка Альберт Карлович Гангнус (родившийся в 1891 году в Баркавской волости) убит в бою 16 июля 1916 года.
А вот некоторые Гангнусы, несмотря на германофобию, распространённую тогда среди латышей сильнее, чем в среднем по империи, служили, тем не менее, с ними в одних (латышских!) воинских частях. И национальности своей не скрывали. К примеру, стрелок уже упомянутого 7-го Бауского латышского стрелкового батальона Рудольф Яковлевич Гангнус поступил в часть из 83-го маршевого запасного батальона 20 января 1916 года. Рудольф Гангнус родился в Москве 25 июля 1889 года, где перед мобилизацией работал электромонтёром. За бой у Катариненхофа (Katarinenhof, Katrīnmuiža) 21 июня 1916 года стрелок Гангнус был награждён Георгиевской медалью №584595. Национальность в анкете указал открыто: «немец».
Такую же награду (№1061503) 14 февраля 1917 года в Петрограде в лазарете №173 получил ефрейтор Теодор Карлович Гангнус из 1-го Усть-Двинского латышского стрелкового батальона. В бою под Кекау (Kekau, Ķekava) 3 июля 1916 года он был ранен в левую руку в нескольких местах. Кстати, лихой был солдат. Ещё во время службы в Запасном латышском стрелковом батальоне 23 октября 1915 года был посажен под арест на пять суток за самоволку. Впрочем, как раз этот Гангнус – латыш по маме. Он был братом вышеупомянутого гвардейца Альберта Карловича. На примере этой ветви Гангнусов видно, как постепенно проходила ассимиляция. Их дедушкой был Йоган-Филипп-Якоб Гангус, родившийся в 1837 году в Гиршенгофе. Он был женат на некоей Барбаре, католичке. Их сын Карл-Йоган был крещён в 1861 году в Ляудонской лютеранской церкви, о чём запись сделана в метрической книге немецкой общины этой церкви! Но во время переписи 1897 года этот Гангнус, проживавший уже в Режицкой уезде и женатый на латышке Маде Лаце (Made Lāce, Made Lahz), родным языком указан латышский. Вероятно, потому что его мама была латышкой (или латгалкой). И дети Карла-Йогана, которые уже были латышами на 3/4, тоже родным языком указали латышский.
Не менее лихачил Павел Павлович Гангнус, родившийся в Риге в 1890 году, где до войны он работал экспедитором. И он тоже латыш. Его отец, уволенный в запас армии рядовой Павел Яковлевич Гангнус, женился на православной латышке Наталье Озолине (Наталiя Озолинъ). Согласно законам Российской империи, их дети тоже должны были быть православными. Соответственно, Павел Павлович был крещён в рижской Вознесенской церкви, где был латышский православный приход. После мобилизации в 1916 году он стал стрелком 5-го Земгальского латышского стрелкового батальона. 23 декабря 1917 года был откомандирован уже из полка (в который был преобразован батальон) в хозяйственную часть Исколастрела в составе нестроевой команды. 1 мая 1918 года был исключён из списков полка, отправился в Сибирь, но по дороге, в Сызрани, присоединился к Красной Армии. Однако уже в 1918 году вернулся в Латвию, а в межвоенный период состоял в Обществе старых латышских стрелков, работал колористом в типографии, в анкетах по национальности указывал себя латышом. Ему повезло. А вот его родственник Ян Людвигович Гангнус, стрелок пулемётной команды 8-го Вольмарского латышского стрелкового полка, погиб в бою 23 декабря 1916 года. Во время знаменитых Рождественских боёв, занимающих видное место в латышской военной истории. Так как родословное древо Гангнусов обширно и там много тёзок, то пока не могу сказать о точной степени его родства с другими героями заметки и о том, какая же у него была национальность.
А в истории русской культуры видное место занял их родич, хотя и под другой фамилией, чья родословная теперь хорошо известна. Знаменитый советский и российский поэт Евгений Александрович Евтушенко (1932-2017) при рождении носил фамилию Гангнус. Он появился на свет в семье геолога, поэта-любителя Александра Рудольфовича Гангнуса (1910-1976) и Зинаиды Ермолаевны Евтушенко (1910-2002), геолога, актрисы, заслуженного работника культуры РСФСР. В 1944 году, при переезде со станции Зима в Москву, мать поэта поменяла фамилию сына на свою девичью (об этом рассказано в его поэме «Мама и нейтронная бомба», 1983).
Дедушкой поэта был педагог-математик Рудольф Вильгельмович Гангнус (1883-1949), родившийся в местечке Спарен (Sparen, Spāre) Тальсенского уезда Курляндской губернии. Прадедушкой – стеклодув на стекольном заводе в Мордангене (Mordangen, Mordanga), а потом владелец собственного предприятия на северном побережье озера Усма (Usma-See, Usmas) Генрих-Вильгельм Гангнус (1860-1925), родившийся в Беверсхофе (Bewershof, Bebru muiža). Ну, а прапрадед поэта Евтушенко – хиршхофский колонист Йохан-Георг Гангнус (1828-1883), внук владельца двора №30.
Что презабавно: Евтушенко поначалу понятия не имел о национальности предков. Вот что он писал в газете «Вечерняя Москва» 12 сентября 1991 года: «...всё моё, условно говоря, генеалогическое древо описано до веточки в поэме "Мама и нейтронная бомба"... Мой дед – Рудольф Вильгельмович Гангнус, выдающийся латышский математик, был репрессирован в 1937 году одновременно с другим моим дедом – белорусом, командиром Красной Армии Ермолаем Наумовичем Евтушенко». А вот кое-что, собственно, в поэме, написанной в 1982 году, рассказано о Гангнусах:
Рудольф Вильгельмович Гангнус,
отец моего отца,
латыш-математик,
соавтор учебника «Гурвиц – Гангнус»,
носил золотое пенсне,
но строго всегда говорил,
что учатся по-настоящему
только на медные деньги.
Дедушка голоса не повышал никогда.
В тридцать седьмом
на него
повысили голос,
но, говорят,
он ответил спокойно,
голоса собственного не повышая:
«Да,
я работаю в пользу Латвии.
Тяжкое преступление для латыша...
Мои связи в Латвии?
Пожалуйста – Райнис...
Запишите по буквам:
Россия,
Америка,
Йошкар-Ола,
Никарагуа,
Италия,
Сенегал…»
Единственное, что объяснила мама:
«Дедушка уехал.
Он преподаёт
в очень далёкой северной школе».
И я спросил:
«А нельзя прокатиться к дедушке
на оленях?»
До войны я носил фамилию Гангнус.
На станции Зима
учительница физкультуры
с младенчески ясными спортивными глазами,
с белыми бровями
и белой щетиной на розовых гладких щеках,
похожая на переодетого женщиной хряка,
сказала Карякину,
моему соседу по парте:
«Как можешь ты с Гангнусом этим дружить,
пока другие гнусавые гансы
стреляют на фронте в отца твоего?!»
Я, рыдая, пришёл домой и спросил:
«Бабушка,
разве я немец?»
Бабушка,
урождённая пани Байковска,
ответила «нет»,
но взяла свою скалку,
осыпанную мукой от пельменей,
и ринулась в кабинет физкультуры,
откуда,
как мне потом рассказали,
слышался тонкий учительшин писк
и бабушкин бас:
«Пся крев,
ну а если б он даже был немцем?
Бетховен, по-твоему, кто – узбек?!»
Но с тех пор появилась в метриках у меня
фамилия моего белорусского деда.
Мой отец
Александр Рудольфович Гангнус
не носил
никакой
комсомольской кожанки
и более того –
вызывающе носил галстук,
являвшийся,
по мнению общественности,
буржуазной отрыжкой,
за что был однажды чуть не исключён
из Геологоразведочного института.
Об этом отец рассказал, смеясь,
когда его
в середине семидесятых
не пропустили в ресторан «Советский»
именно из-за отсутствия
«буржуазной отрыжки» на шее.
...
Папа,
я, как японская девочка,
сделаю из стихов Исикавы Такубоку,
а ещё из писем,
которые Груша носила
из палатки в палатку,
а ещё из учебника геометрии
«Гурвиц – Гангнус» –
бумажного журавля,
летящего грудью на бомбы.
Папа,
я работаю в пользу России,
Америки,
Йошкар-Олы,
Никарагуа, Италии, Сенегала,
даже не знающих о том,
что они составляют фамилию Райнис.
Папа,
я работаю в пользу Латвии,
как работал когда-то мой дед.
Э нет, не латыши Гангнусы, которые были предками поэта. Немцы, хотя многие родом из современной Латвии. Об этом ему рассказал Густав Гангнус из Германии, который посвятил свою жизнь сбору сведений о фамилии. Поэтому уже в книге «Волчий паспорт» Евтушенко рассказал об этом и о своих подлинных корнях. Ну, а я могу теперь добавить, что некоторые из родственников поэта облатышились и побывали латышскими стрелками. И даже те оказались латышскими стрелками, кто оставался немцем по национальности.
PS. Не все Гангнусы, конечно, были патриотами России. Так, в июне 1917 года, на волне революционных преобразований, латышская газета Jaunais Vārds опубликовала материалы из, как она указала, рижского жандармского архива. В них упоминался некий рижский городской землемер немец К. Фр. Гангнус, который, вкупе с некими Карлсбергом и Берггольцем, распространял порочащие Русскую императорскую армию слухи: «пытался постоянно дискредитировать русскую армию, распространяя слухи, что русские солдаты занимаются мародёрством; с нетерпением и нескрываемой радостью ждёт прибытия немецких полков в Ригу» (cenšas pastāvīgi diskreditēt krievu armiju, izlaizdams baumas, ka krievu saldāti nododoties laupišanai; ar nepacietību un neapslēptu prieku gaida vācu kara pulku ierašanos Rigā). Думаю, имя этого Гангнуса надо искать в списках высланных из Прибалтики вглубь России лиц. Тогда такое широко практиковалось властями против местных немцев, заподозренных в нелояльности.
PSS. По линии немецких гиршенгофских колонистов Асмусов поэт Евтушенко и небезызвестный латвийский политик-нацик Артис Пабрикс (Artis Pabriks) – семиюродные братья. Пра-прадед поэта был женат на одной из Асмусов. А дед политика – на её троюродной племяннице.
