— Кто ж так делает, чтоб до свадьбы? — ворчала Аксинья, сидя за столом и запивая черный ржаной хлеб теплым молоком. — И что это за слова такие «мой – значит, женюсь»?
— Мам, а ты слушай больше, — крутилась у небольшого зеркала, висевшего над столом в комнате, Клава.
Глава 1
Глава 2
Марья, приложив ладонь ко рту, чуть не грохнулась в обморок. Вот ведь стервь какая!! Всё-таки наставила рога Степану!
— Фросюшка, милая, отгони мою Зорьку, а мне бежать надобно, — трясущимися губами прошептала ошарашенная новостью Марья.
— Конечно, беги, — с ухмылкой ответила ей сплетница. — И наподдай ей там как следует!! — крикнула ей в спину.
Марья не чувствовала ног под собой. Дорожная пыль стояла столбом, когда она, резво переставляя ноги, спешила домой. Каждый, кто встречался ей на пути, здоровался, но запыхавшаяся женщина лишь молча отмахивалась от них и, не меняя курса, бежала к своей хате. Отбросив калитку, Марья влетела во двор и поняла, сын на обед не приезжал, а это значит – до сих пор зол на жену, заодно и на мать. Марья вскочила на крыльцо и рванула ручку двери на себя. Сколько раз она говорила, чтоб дверь днем не запирали, потому как в доме духота стоит, аж спать невозможно. Олеси в доме не оказалось. Тогда разъяренная Марья побежала на задний двор. Как она и думала, Олеся сидит со своим отпрыском на зеленой лужайке и рассказывает ему всякие дурацкие небылицы.
— Загораешь? — прошипела Марья, стягивая с веревки еще мокрое вафельное полотенце. Олеся, повернув голову, заметила, как лицо женщины пылает огнем, а из глаз летят искры. Ей стало не по себе.
— Опять какую-то дурь обо мне услыхала, — привстала Олеся, готовясь к дикому ору взбешенной свекрови.
Марья не стала распалятся на выяснение правды. Она подскочила к невестке и начала махать полотенцем как кнутом, скручивая его в толстый жгут и опуская на спину Олеси.
— Окромя тебя, шаболды, в нашей рязанской области никогда никто не позорил мужика и его семью!! Ты первая, кто посмел оскорбить нас своими выходками!!
— Ай! Что вы делаете? — выворачивалась из-под полотенца Олеся, прикрывая голову ладонями. — Дитя напугаете!
— Забирай своё дитя и шуруй к мамке с папкой!! — лупила ее со всей силы свекровь. — Пусть они кормят и поят его! Нам охальники здесь не нужны!!! От Андрея, значит, понесла?? От соседа? Ах ты ж курица, да я ж тебя со свету сживу, чтоб в другой раз думала своей пустой черепушкой, как к нам порченой приходить!
— Я-то тут при чем? — изловчившись, Олеся поймала полотенце и выдернула из руки распаренной женщины. — Какой Андрей? Еще и меня приплела! Что смотришь? Откуда ты эти речи взяла?
Марья, задыхаясь после физической нагрузки, стояла словно столб и моргала выпученными глазами. Девка-то осмелела! Тыкает, из рук полотенце вырывает.
— Я это… — от внезапного волнения Марья начала заикаться. — Того…
— Чего «того»? С кем схлестнулась, от кого весть получила?
— А тебе какая разница? — сощурилась Марья, отвечая невестке детским, окрашенным издевательскими нотками, голоском.
— А такая, что не я с Андреем шуры-муры крутила и не я от него понесла.
— А кто ж?
— Клавка, вот кто, — закинув полотенце на веревку, Олеся поставила руки на бока.
— Клавка? Ваша пигалица пятнадцати годков? — со срывающимся вздохом спросила Марья.
— Как же, пятнадцати. Девке восемнадцать уже стукнуло, вообще-то, — Олеся была настолько уверена в себе, что Марья отшатнулась от нее.
— Как это?
— А вот так. Мы с ней обе весенние. Только я на год старше. Понятно тебе?
— Понятно, — сцепив пальцы в замок, Марья покосилась на внука. — А этот, гляньте, — усмехнулась она, — сидит себе и кубики складывает.
Саша действительно не обращал внимания на орущих маму и бабушку, потому что был занят серьезным делом.
— Ну ладно, пойду я, — криво улыбнулась Марья, чувствуя, как на этот раз она дала маху.
— То-то же, — Олеся поправила подол сарафана, отряхнула невидимую пыль с рюшей и села поближе к сыну на старенькое, потертое покрывало.
Вот оказия какая случилась! Марья шла к дому и злилась на Фроську. А наговорила-то! Только всю охотку на скандал стравила.
— Э-эх, — Марья поднялась на крыльцо и остановилась у распахнутой двери, — и что за баба моему сыночку досталась? Вижу ведь, что грехом покрыта, а доказать не могу. И Степка тоже, неслух, нет бы мамке помочь, да девку эту на всю округу ославить, так он и не ворочается. Любит ее, что ли?
Открыв замок ключом, найденным под верхней ступенькой, Марья вошла в сени, сняла старенькие калошки, задвинула их под лавку и потопала внутрь хаты, ощущая, как нагретый солнцем пол прожигает затоптанную подошву ног.
***
— Кто ж так делает, чтоб до свадьбы? — ворчала Аксинья, сидя за столом и запивая черный ржаной хлеб теплым молоком. — И что это за слова такие «мой – значит, женюсь»?
— Мам, а ты слушай больше, — крутилась у небольшого зеркала, висевшего над столом в комнате, Клава. Ох и хороша! Косы толщиной с кулак, щеки розовые, бровки домиком, а губы! Губы-то какие славные, будто дикими пчелами покусанные: пухлые, блестят, словно медом намазанные.
— А что тут слушать, коли вся округа говорит? Это что ж, если судить по словам Андрейки, ты не только с ним по сеновалам шастала?
Женщина поднялась из-за стола и пошла к дочери. Та продолжала любоваться своим молоденьким отражением и сдавливать на пояснице ткань платья, разглядывая, какая у нее тонкая талия.
— Тьфу, бесстыдница! — тяжелая рука матери ловко прошлась по выпуклому заду девицы.
— Ой, мам! Больно же! — вскрикнула Клава, обернувшись на нее.
— А ты терпи. Если батька узнает, будет еще больнее. — Аксинья уселась на кровать и скрестила ноги. — Ну? Кто расстарался? Ванька? Юрка или Андрей? А может, у тебя еще кто был?
— Фу, как некультурно, — фыркнула Клава, потирая кожу пониже поясницы.
— Некульту-урно, — скривила рот мать, уставившись в спину дочери. — Некультурно, это когда до свадьбы.
— А культурно – только ночью и после свадьбы, так? — расхохоталась Клава и подняла косы повыше. Приложила их концы к макушке и рассмеялась еще громче.
— Бессовестная. И в кого ты у нас такая уродилась?
— Ну в кого, мам. В тебя, конечно, — Клава подбежала к ней, упала на колени, обняла ноги матери и положила голову на них.
— Подлиза, — улыбнувшись, Аксинья погладила дочь по голове. — В батьку – подлиза.
— А в тебя - красавица, правда? — подняла ясные глаза Клава, выжидая, когда мама перестанет на нее злиться.
— Иди уже, делом займись, красавица. — легонько ткнув кулачком в макушку дочери, Аксинья встала. — А мне уж на ферму пора.
***
Степан, стиснув зубы, ловко управлялся «баранкой», гоняя трактор по полю. Пора бы дома ночевать, чтоб люди лишнего не болтали, да что-то в койку к жене совсем не тянет. С утра «обрадовали» Степана новостью, мол, Андрей желает Олеську у него отбить. Неймется гаду чернобровому, всё мечтает о чужой бабе. Пусть только попробует сунуться, Степан ему быстро всем ребра пересчитает. Да и Олеська на его кулак давненько просится. Обманула, зараза такая, девкой прикинулась, а сама с другими парнями до замужества развлекалась. Резко вывернув руль до упора, Степан утопил педаль газа в пол, и трактор, как молодой козлик, выпрыгнул на дорогу. Заглушив мотор, Степан вылез из кабины, спрыгнул с подножки и обошел железного коня. Встал у заднего колеса, уперся в него спиной, закурил. Почти стемнело. Вдали слышен удаляющийся гул тракторных моторов, приглушенный лай собак, бабский смех и рев мотоциклов. Эх молодость!
Стянув кепку с головы, Степан смял ее и с силой ударил об дорогу, держа зубами папиросу. Топнув ногой, парень чуть не бросился в пляс. В ушах заиграла гармонь, раздались многоголосые смешки, и перед глазами Степана представилась молодежь, веселая, игривая. Вот он, Степка, удалой молодец, жиденькие усики. Ходит козырем, округлив грудь. Руки в карманах, штаны отцовским ремнем подпоясаны, на голове отцовская кепка, в зубах спичка торчит. Нос задран под самый потолок, плечами круть-верть, а в душе птицы поют. Восемнадцать лет Степке, школьные тетрадки и учебники позади, водительские права на руках имеются, а впереди работа в своем колхозе и армия, откуда все ребята возвращаются настоящими мужиками.
— Степка! Айда в пляс! — дергает его за рукав Федя, приглашая станцевать перед стеснительными девчатами, что у стены в одну шеренгу выстроились.
Степка бросает на новехонький пол клуба кепку и отбивает каблучками сапог так, что у девчонок сердца заходятся. Красавец! О таких только в книжках пишут. Окинув серьезным взором заневестившихся красоток, Степа выбирает Зойку с пышной грудью и в три прыжка оказывается рядом с ней. Протягивает свой острый локоток, приглашая девушку составить ему пару, и она соглашается.
А поздно ночью та же Зойка увела Степана на сеновал и кое-что показала. Степан всю ночь не мог заснуть после того, как проводил горячую девку до дома. Он лежал на кровати в своей комнатушке и еще долго ощущал ее жаркие поцелуи на своем теле и не мог поверить, что наконец стал настоящим мужчиной. Рассказав наутро об этом своему другу Федьке, Степан еще кое-что добавил и прослыл среди молодых ребят искусным любовником, о котором мечтают девушки. Научив кое-каким премудростям в «этом деле» своих друзей, Степан и представить не мог, что именно Зойка откроет глаза местной молодежи на хвастливого ухажера, у которого есть некая проблемка в интимном плане и эта проблемка может ой как славно испортить девахам романтические ночи.
Нехорошая слава прошлась по деревне. Слухи быстро долетели до Степана, пришлось смачно оправдываться. Но, по истечении времени, когда он женился на Олесе и у него родился сын, все разом замолкли и перекинулись обсуждать его жену, которая, по некоторым данным, родила от соседа Андрея.
***
Из воспоминаний Степана выдернул гром, раздавшийся над его головой. Выбросив вторую недокуренную папиросу, мужик запрыгнул в кабину и не успел тронуться с места, как к нему подъехал Андрей на своем тракторе.
— Хочу позвать тебя выпить, — уставшим голосом сказал тот, выглянув из кабины. — У меня к тебе есть серьезный разговор.
— Угу, — кивнул Степан, готовясь биться за свою поруганную честь.
В нашем телеграм-канале мы раньше всех узнаем о судьбах героев.