Вот и прошли новогодние «голубые огоньки», смех, веселья и развлечения. В очередной раз нас убедили, что так называемой творческой элите нечего предложить трудовому народу. Разве что демонстрацию своих голых вечеринок. Не будет преувеличением сказать, что высокой культуры в богемной среде почти не осталось. Во всяком случае, государству придётся что-то делать с такой богемой.
Вроде бы за минувшие годы все рецепты уже перепробованы, но ничего не помогает. Может заглянуть в историю к истокам и вспомнить старую добрую сталинскую дорогу. Память об этом хранят пыльные архивы и забытые фолианты на тему взаимоотношений власти с богемой.
Тогда Советской власти досталась примерно такая же по качеству богема, как и сейчас. Артисты, музыканты, художники, литераторы прислуживали царизму и веселили богатеев, чтобы «невозбранно отравлять умы и вносить смуту в сознание масс» [1]. Советская власть видела своей задачей перетянуть богему на свою сторону, чтобы вовлечь её в созидательное государственное строительство и создание новой культуры общества.
Релоканты. Как и сейчас, в критический момент богема побежала из страны. За границей она тут же включались в западную антироссийскую кампанию. Попытки поставить запрет на выезд богема обходила с помощью покровителей наверху, типа Луначарского, который неутомимо подписывал ходатайства о выезде отдельным персонам, семейкам и целым театрам. [2] Против этого выступал Дзержинский [3], но безуспешно. Исход богемы нарастал. Она не просто бежала, а устраивалась так, чтобы нищая советская власть, еще и оплачивала безбедное существование беглой богемы за границей. Вывозилось всё, что только можно было продать на заграничном рынке: литературные и художественные фонды, редакции и издательства, ценности и таланты. А троцкистское Политбюро утверждало расходы драпающей богемы. [4] «Надо их выпустить. Очень прошу…», командовал Луначарский Сталину. [5] Тогда он еще не был вождем, наверху рулили троцкисты, они были в большинстве и смотрели на Сталина, как на временного канцелярского секретаря, которого они - «старые революционеры» могут в любой момент прихлопнуть.
Предатели. Также, как и сейчас, богемная среда формировалась извне, пропагандировала западные идеалы продажности, транжирства, праздности и веселья. Богема – прекрасная питательная среда для всякого рода измен: начиная, он своей совести, порядочности, кончая, изменой Родине. Затхлый душок этой среды не удавалось проветрить даже чекистам, о чем они неустанно сигнализировали в Политбюро ЦК:
«Огромное большинство артистов и художников, выезжающих за границу, являются потерянными для страны... многие из них ведут явную или тайную кампанию против нас за границей… Все артисты, находящиеся в данное время за границей, пользуются там огромным успехом и великолепно живут в материальном отношении. Кроме того, ряд известных артистов тесно связаны с иностранными посольствами и миссиями в Москве и есть основания полагать, что их сношения с ними носят не только личный характер». [6] «Уехавшие за границу литераторы ведут самую активную кампанию против Советской России… некоторые из них, как Бальмонт, Куприн, Бунин, не останавливаются перед самыми гнусными измышлениями.» [7]
Бурление. Троцкистская верхушка то и дело затеивала на самом высшем уровне власти дебаты: вокруг выезда персон, оплаты театрам (академическим, Большому, Художественному и др.), писателям, поэтам и художникам и т.п. В самые голодные военные годы на художественную богему тратились сотни миллиардов рублей [8], принимались десятки постановлений ЦК по шкурным вопросам богемы, вплоть до принудительных читок в ЦК и разборов богемных творений, статей, пьес, тиражей, журналов, выставок, балетных трупп, редакций и т.п. [9] То вдруг накидывались на не вписавшихся в богему, например, на Булгакова за его пьесы «Дни Турбиных», «Бег» [10], троцкисты схарчили бы его с потрохами за «апологию белой героики и русофильство», если бы за него не заступился Сталин. [11]
Просветление. Только после 1929 г., когда Сталин утвердился у руля власти, ему удалось утихомирить бурление богемы, а впоследствии подчинить её интересам трудящихся. Сейчас Сталина принято представлять необразованным и малограмотным. Но разве такой мог бы разговаривать на равных с богемой. Одной из сложнейших проблем тогда была выработка политики в отношении национальных культур. Сейчас мы ведем боевые действия на Украине и не задумываемся о том, что будет, например, с украинской литературой, искусством, языком, а вот, что тогда говорил об этом Сталин:
«Мы стоим за то, чтобы культуру, духовный багаж, имеющийся у данной национальности, сделать достоянием всего народа. На каком, например, языке мы можем поднять культуру Украины? Только на украинском…, потому что только на родном языке мы можем достигнуть этого. Другого средства для поднятия культурности масс, кроме родного языка, в природе не существует…
Лавренев не коммунист, но я вас уверяю, что... своими произведениями "Бронепоезд" и "Разлом" принес гораздо больше пользы, чем 100 коммунистов-писателей, которые пичкают, пичкают, ни черта не выходит: не умеют писать, нехудожественно.
Или взять, например, этого самого всем известного Булгакова… чужой он человек, безусловно. Едва ли он советского образа мысли. Однако, своими "Турбиными" он принес всё-таки большую пользу, безусловно. "Дни Турбиных" - эта величайшая демонстрация в пользу всесокрушающей силы большевизма…
Я не могу требовать от литератора, чтобы он обязательно был коммунистом и обязательно проводил партийную точку зрения. Для беллетристической литературы нужны другие меры». [12]
Разве мог бы необразованный человек, которым сейчас выставляют Сталина, прочитывать и лично рецензировать литературные новинки, быть в курсе всего, что происходит в богемной среде? Архивы упрямо хранят его деловую и личную переписку с сотнями художников, артистов, кинематографистов, авторов, например, с такими как: Толстой, [13] Горький [14], Куприн [15], Блок [16], Сологуб [17], Бальмонт [18], Бедный [19], Репин [20], Пильняк [21], Билль-Белоцерковский [22], Шагинян [23] и мн. др.
Зададимся также вопросом, а многих ли писателей и авторов знает современный политик, министр, депутат, руководитель? Сколько книг, романов, сценариев, пьес, статей и пр. он прочитывает за год? Спросите любого современного начальника или олигарха, наверняка ничего сопоставимого не найдёте.
Сталинский рецепт прост и ясен, чтобы разобраться с богемой нужно трудиться и иметь цель. Трудиться – это значит лично знать и понимать искусство и творчество. Это не значит быть своим парнем в богемной среде, а наоборот быть на некоторой дистанции, позволяющей самостоятельно воспринимать, усваивать и переваривать конкретные произведения. Уметь аргументированно спорить и беседовать с мастерами, да так, чтобы они уважали и ценили ваше мнение. А цель – это значит посвятить себя служению добру и возвышению культуры не для себя, а для народа.
В государственно правовом смысле сталинская конструкция взаимодействия власти с богемой тоже выглядела достаточно просто по пунктам:
1. Государственное руководство всеми объединениями и союзами искусств. Профессионализм этого руководства означал, что руководить писателями доверялось реально лучшим, избранным на альтернативной основе, творческим талантам таким, как Горький, Фадеев, Станиславский, Эйзенштейн, Шолохов…
3. Финансирование и обеспечение их в зависимости от качества продукции. Самоокупаемость издательств, цехов и союзов имела значение, но гораздо больше ценилось то, каков конечный результат воздействия произведения на народные массы – возвышает ли оно или наоборот оглупляет и оскорбляет.
3. Идеологический контроль союзов всех видов искусств – в наших условиях это простая проверка эффекта того или иного произведения по признаку соответствия коренным российским ценностям, воспитывать людей в духе добра, справедливости и отрицания зла. Решения доверялись самой богеме – она сама формировала себе худсоветы, реперткомы, рецензионные и цензурные комиссии, к которым для оперативного контроля были прикреплены профессиональные уполномоченные. Тем самым исключалась кружковая замкнутость богемы, отрыв её от общегосударственных задач современности и морально-нравственных устоев российского общества.
4. Равные условия для всех мастеров искусств. Привилегии тем ли иным талантам были в пределах разумного, они не превышали дохода передовиков производства на заводах, шахтах и в полях. Не были оскорбительны и унизительны для других талантов, всем было к чему стремиться. Погоня за рублём не была самоцелью искусства. В искусство вовлекались крупнейшие художественные силы, народных артистов, пролетарских и сельских писателей, и в то же время бережно относились к слабым и начинающим, обеспечивая им наставничество, поддержку, квалифицированную товарищескую критику.
5. Свободное, но ответственное творчество для всех. Богема склона превозносить в своей среде новые таланты, создавать кумиров, но государство обязано следить за тем, чтобы градус богемности не зашкаливал, чтобы кумиры знали своё место и были объективно талантливыми, чтобы никого не объявляли «примадоннами», «королями», «императрицами» и т.п. по блату, родству, кумовству или за плату. Ответственность таланта означала его личную скромность, и искреннюю любовь к нему народа.
6. Образование. Важность качественной стороны культуры и искусств обеспечивается высоким художественным, общеобразовательным и техническим уровнем кадров рабочих профессий в этой сфере. Подготовка высококвалифицированных мастеров осуществлялась в государственных начальных, средних и высших учебных заведениях, рационально распределенных по территории страны. Действовали государственные научно-исследовательские институты, академии, филармонии, кружки, лаборатории, мастерские и др. Государство напрямую заказывало проверенным авторам качественные и социально-выверенные учебники, энциклопедии, пособия, ноты, монографии и др. произведения.
7. Главное, что удалось Сталину добиться от богемы, чтобы она служила не самой себе, а трудовому народу. Богема не была элитарнее рабочих, крестьян, воинов, медиков, инженеров, ученых и других, выдающихся сыновей и дочерей нашей Страны.
___________________________________
[1]. Декрет СНК от 27 октября 1917 г. «О печати» // Собрание узаконений. 1917. № 1. Ст. 7.
[2]. Записка наркома Просвещения РСФСР А.В.Луначарского в Политбюро ЦК РКП(б) о выпуске деятелей искусства за границу // Архив Президента России (далее – АП). Ф. 3. Оп. 35. Д. 35. Л. 11; РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 228. Л. 40 и др.
[3]. Записка Ф.Э.Дзержинского в ЦК РКП (б) о выезде за границу деятелей искусства от 19 апреля 1921 г. // АП. Ф. 3. Оп. 35. Д. 35. Л. 3.
[4]. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 155. Л. 5; Д. 161. Л. 2.
[5]. АП. Ф. 3. Оп. 35. Д. 35. Л. 1.
[6]. Письмо в ЦК РКП (б) зампреда ВЧК Уншлихта И.С. от 18 мая 1921 // АП. Ф. 3. Оп. 35. Д. 35. Л. 8.
[7]. Письмо в ЦК РКП (б) нач. ино. отдела ВЧК // РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 175. Л. 48.
[8]. Записка Троцкого в Политбюро ЦК РКП (б) о молодых писателях и художниках от 30 июня 1922 г. // АП. Ф. 3. Оп. 34. Д. 185. Л. 8-10; Постановление Политбюро ЦК РКП (б) от 6 июля 1922 г. // РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 302. Л. 2.
[9]. Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о проведении художественных выставок за границей и продаже части экспонатов от 11 сентября 1924 г. // РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 462. Л. 4.
[10]. Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о пьес М.А.Булгакова «Дни Турбиных» от 30 сентября 1926 г.; «Бег» 14, 30 января 1929 г. // РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 590. Л. 4; АП. Ф. 63. Оп. 1. Д. 241. Л. 69-80.
[11]. Сталин И.В. Собр. соч. Т. 11. М. 1949. С. 326-329.
[12]. Из неправленой стенограммы выступления И.В.Сталина на встрече с украинскими литераторами 12 февраля 1929 г. // РЦХИДНИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 4490. Л. 3-17.
[13]. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 78. Л. 4; Д. 701. Л. 1; Д. 608. Л. 5.
[14]. Там же. Д. 99. Л. 1. АП. Ф. 45. Оп. 1. Д. 718. Л. 3-4.
[15]. АП. ф. 3. Оп. 34. Д. 257. Л. 31.
[16]. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 49. Л. 3;
[17]. Там же. Ф. 17. Оп. 84. Д. 175. Л. 33, 48.
[18]. АП. Ф. 3. Оп. 35. Д. 35. Л. 3.
[19]. ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 3. Д. 121. Л. 98-107; РЦХИДНИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2939. Л. 1-6.
[20]. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 602. Л. 8.
[21]. Там же. Д. 613. Л. 8. АП. Ф. 45. Оп. 1. Д. 786. Л. 51-51.
[22]. ИМЛИ. Ф. 40. Оп. 1. Д. 1153.
[23]. РЦХИДНИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2968. Л. 1.
