«Часть дома надо оформить на мою маму, потому что она помогла сделать ремонт», - супруг бросил ей деньги на стол. Ответ жены убил.
1
Звонок прозвенел в самое что ни на есть деловое время – в десять утра. В такой час уже никто не боится разбудить клиента. Но Оксана только что пришла с ночной смены.
Ей до сих пор нравился фильм «Аритмия». Про врача скорой помощи. Но прежде она не могла понять подругу главного героя. Девушка возвращается, когда дома гудит пьяная компания. Ее приглашают присоединиться. Она отделывается словами – мол, не сейчас, ребята, устала. Идет в соседнюю комнату, закрывает за собой дверь, включает музыку и засыпает.
Как она может уснуть в таком бедламе, да еще под песню?
Когда Оксана стала медиком, она поняла. Теперь она сама могла отключиться хоть в автобусе, хоть в концертном зале, а про дом и говорить нечего, даже если потолок над ней будет гореть. Особенно после такой ночи, как сегодняшняя.
Конечно, это не «скорая», но не на много легче. Бывают дежурства более-менее спокойные, а нынче роды шли косяком. Вдобавок та, немолодая, с двойней, тоже решила рожать именно сейчас. Раньше срока на две недели, между прочим. Хорошо, что всё прошло без осложнений, не пришлось звать подмогу из хирургии. Но домой Оксана ушла, как говорится, «по стеночке».
Когда она вернулась, муж уже ушел на работу, оставив немытую посуду и голодную кошку. Оксана ловила себя на том, что и в обычной жизни уже употребляет медицинские термины. Жалобные и одновременно требовательные вопли серой Па-длы удалось купировать с помощью парочки пакетиков «Пурины». А потом Оксана сидела на табуретке, не в силах решить, чего ей больше хочется – есть или спать. Меньше всего хотелось шевелиться и вставать.
В конце концов, она отрезала кусок колбасы потолще, запила бутерброд молоком прямо из бутылки п побрела в спальню, на ходу снимая с себя вещи.
Каким неописуемым блаженством было рухнуть в чистую мягкую постель, зарыться в подушки… Иногда Оксане казалось, что где-то там, в глубине, если забраться туда – осталось детство. Можно нырнуть в свою кровать, а вынырнуть в той, где тебе лет десять, и сил столько, что можешь летать.
Но нынче она не летала. Вороная лошадь била ее копытом в живот, больно отчего-то не было, а только страшно. Наверное, если бы ей снился добрый и спокойный сон – телефонный звонок не разбудил бы ее. Но черная лошадь, помноженная на механические трели, несущиеся из коридора…
Сто раз Оксана хотела отказаться от городского телефона. Пусть бы у них с Виктором были только мобильники, которые можно поставить на режим «не беспокоить». Но квартира принадлежала свекрови, а принцип жизни у Елены Дмитриевны был – «пусть будет». Это касалось всего, начиная от старых пуговиц, которые свекровь бережно хранила в деревянной шкатулке, и заканчивая неработающим телевизором, переехавшим в кладовку – а вдруг еще пригодится?
Телефон умолк, потом зазвонил снова. Оксана поднялась так медленно, будто не просыпалась на ходу, а ее оживляли, и она все еще оставалась отчасти зомби. В коридоре она оперлась о вешалку:
— Да?
— Ксения Игоревна? — спросил голосок, судя по всему, принадлежавший совсем молоденькой девушке.
Если только девица выдаст себя за «следователя по особой важным делам» можно сразу бросить трубку. Хотя, нет… В Оксане проснулось мстительное чувство. Ей даже захотелось, чтобы девушка сказала: «На ваше имя мошенники пытаются оформить кредит, и вы должны нам помочь». Тогда можно вспомнить бурные годы юности, и обложить девку даже не семиэтажным, а тем, что размером с небоскреб…. Обида на судьбу за то, что ее разбудили, была столь велика, что Оксана страстно желала – пусть у девки оплавится ухо от ее неце-нзурщины.
— Вас беспокоит помощник нотариуса, — сказала девушка, — Вам нужно приехать к нам, на Пушкина шесть, чтобы ознакомиться с завещанием. Вам оставлено наследство. Будете в него вступать или откажетесь…. Вы сможете приехать сегодня? Мы работаем до шести часов…
— Нет, — Оксана не знала, почему у нее это вырвалось, — Давайте завтра.
Позже она не смогла себе объяснить, почему решила взять эту паузу.
— А кто? Кто оставил мне наследство? — спрашивала она, — Вы можете назвать фамилию? И о каком наследстве идет речь?
— Это дом, вам завещали в собственность дом. Приезжайте, вам все объяснят.
Тут девушка отвлеклась, кто-то стал ее расспрашивать, она начала отвечать собеседнику, и пару мгновений спустя положила трубку.
Оксана осталась в полной растерянности. Машинально она вернулась в спальню, снова забралась в постель… Но сон теперь не шел к ней.
Дом! Она бы удивилась, если бы кто-то оставил ей хоть малую сумму денег – не было такого человека. И вдруг – целый дом? Еще можно было подобное допустить, если бы она была соцработником и ухаживала за какой-нибудь одинокой старушкой. Но кто делает такие подарки акушеркам?
Оксана пыталась сообразить, но что-то вроде предчувствия остановило ее. «Не надо, - это был внутренний голос, — Иначе ты можешь вспомнить что-то очень и очень неприятное».
Уж было поздно. Оксана поднесла ладонь ко рту. Она снова увидела это лицо прямо перед собой, эти глаза, такого насыщенного изумрудного цвета, какими они не бывают у живых людей. Только если контактные линзы…. Снова этот ласковый вкрадчивый голос прошептал:
— А подарочек я тебе сделаю. Придет час — и получишь. Тогда уж не отвертишься, не уйдешь…
Неужели этот час настал?
**
Наверное, семья ее когда-то была обычной, молодой, где есть любящие друг друга — муж и жена, и их маленькая дочка. Которую они — сами еще почти дети – искренне считают «восьмым чудом света».
Только этих прекрасных времен Оксана не помнила, даже если погружалась памятью глубоко-глубоко, туда, где все очертания смазаны, а реальность так легко и просто уживается со сказкой.
Например, она однажды поймала звезду. Звезда о пяти лучах неоново-голубого цвета лежала у нее на ладошке и светилась.
— Звездочке на земле плохо, — сказала мама, — Давай отпустим ее на небо…
И стоило только Оксане разжать пальцы, как звезда легко – точно пузырек воздуха или воздушный шарик – начала подниматься ввысь.
Оксана до сих пор верила, что это и вправду было. А мама лишь смеялась, когда она об этом упоминала.
В другой раз Оксана летала. Они с папой шли по городу. Был буран – очень сильный ветер и настоящие снежные вихри. А ей — года три. Папа держал ее за руку, но ветер подхватил ее – и пронес. Это было крошечное расстояние, всего два-три шага – но настоящий полет.
Лишь эти два воспоминания и остались от счастливой семьи. Но так легко даже самой себе сказать, если включить «трезвую голову»: «Чушь, этого и вовсе не было, не могло быть».
А что реально было: с одной стороны — отец где-то за тридевять земель, в далеком северном города. С другой – мама и отчим.
Отец никогда не приезжал, только звонил раза три-четыре в год. И присылал подарки. Оленью шапку, кедровые орехи – Оксане, и деньги на то, что нужно дочке – почтовым переводом на имя матери.
А у мамы с отчимом была карьера. Позже, когда Оксана смотрела западные фильмы «взрослым взглядом», думала, что они замечательно бы вписались в эту жизнь, где карьера правит балом.
Нет, отчим никогда не обижал падчерицу, и мама была достаточно внимательна – нужно ли было отвести Оксану в детскую поликлинику или отметить ее день рождения, мама никогда не забывала не то, что о важном, но даже о мелочах, и делала всё безупречно.
Мама работала юристом, и память у неё был феноменальная. Она запоминала всех своих клиентов, даже их телефоны знала наизусть, а ночью ее разбуди — она могла бы цитировать страницы того или иного дела, точно стихи Пушкина. Если она бралась кого-то защищать- почти со стопроцентной вероятностью этот человек мог заранее праздновать победу.
Отчим был завязан со строительным бизнесом. Причем Оксана представляла это буквально. Примерно, как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию», Бунша запутался в веревках и звонил во все колокола. Так и отчим был повязан по рукам и ногам, но при этот влюблен в свои путы. То командировки, то заказчики, то новые проекты – дома он мог говорить только об этом. А мама – о судебных заседаниях, об аргументах защиты, об язвительных прокурорах, и своих триумфах, больше напоминавших победу в схватке.
И так часто один говорил другому – отчим матери или наоборот: «Я горжусь тобой!»
Гордость эта проявлялась наглядно. За то время, что мама жила во втором браке, они переменили несколько квартир, каждый раз переезжая во все более просторную, и близкую к историческому центру.
Менялись марки машин, курорты на которые мать и отчим ездили отдыхать, становились все более престижными и дорогими.
А по другую сторону была Оксана. И ее жизнь. Какое-то время – давным-давно – мама хотела, чтобы они стали подругами. А потом это как то сразу перешло в другое измерение: «Хорошо, что ты растешь самостоятельной, скоро ты будешь жить отдельно и тогда….»
Оксана ходила в походы. Ей было двенадцать лет, когда она записалась клуб юного туриста. Когда-то в этом длинном одноэтажном здании был Дом пионеров, потом Центр внешкольной работы. А руководительница у туристов осталась та же самая – неугомонная Марго «с шилом в по-пе» как говорил отчим.
И началось. Каждые выходные – поход на окрестные горы. Даже зимой. Они возвращались в ранних сумерках, пьяные от мороза, голодные – потому что чаю в термосе и пирожков никогда не хватало – и не спешили разбегаться по домам, а сидели в клубе, обменивались впечатлениями, травили байки, строили планы.
И домой Оксана приходила так, как, наверное, отчим в командировках возвращался в гостиницу – только переночевать.
А в каникулы-то! То поездом, с трудом набившись в один вагон, ехали в какой-нибудь славный город, и Марго ругалась, потому что парни всю ночь играли в «город засыпает – просыпается мафия», а девчонки запирались в туалете и проводили там по полчаса, чтобы накраситься с чувством, с толком, с расстановкой – и правда, не ходить же по Питеру не накрашенной, это все равно, что босиком на улицу выйти.
Или сплавлялись по реке на байдарках, отправлялись в Жигулевскую кругосветку или в конный поход.
Если бы в те годы Оксану спросили о ее планах, она сказала бы, что никогда не осядет, не прорастет корнями где-нибудь в одном месте, как это сделали самые близкие ей люди.
Она хочет «дом на воде», какую-нибудь, пусть очень простую яхту.
И за малыми путешествиями непременно настанет черед путешествий больших. Когда нынче можно отправиться в Ирландию, на этот изумрудный остров. Пожить в замке с привидениями, плясать прямо на улице в День святого Патрика, а потом поднять якоря – и рвануть на противоположный край земли – куда-нибудь в Новую Зеландию, еще на один изумрудный остров.
Чтобы весь мир можно было обнять, как ту подушку перед сном. И насладиться его красотой, когда реальность прекраснее любого сновидения.
Скоро, совсем скоро она встанет на свои ноги, и тогда – прощай холодный дом и честолюбивые мечты его обитателей. Ей достаточно самой себя – и рюкзака за спиной. Ее родные – трезвые люди, и знают, что их желания имеют пределы. А то, чего хотелось Оксане, всегда перехлестывалось через край. Причем она не пыталась завладеть тем, чем восхищалась, присвоить его себе. Ей было достаточно того, что она это – видела, что это – существует под солнцем. Все эти удивительные города, замки, водопады, глубины…
А потом все переменилось и кончилось. В один день. Вернее, в один вечер. Тот самый, когда в город приехал цирк.
Нет, она не собиралась идти на представление. Оксана избегала брать у мамы деньги, если без этого можно было обойтись. Вот когда она станет зарабатывать сама – другое дело. Просто был весенний вечер, она возвращалась из клуба. И дорога ее лежала через парк, а там раскинулся пестрый шатер, и тесно – впритык один к другому – стояли вагончики.
Все вокруг наслаждались теплом, едва ли не первым в этом году. Уже хотелось сбросить плащи и куртки, уже можно было разглядеть впереди грядущее лето… К железному заборчику у входа тянулась очередь – тут проверяли билеты. За всю зиму Оксана не видела столько детей – и совсем маленьких, в колясках, и чуть постарше. И почти у всех в руках были белые и розовые воздушные облака сахарной ваты.
Оксану же потянуло к вагончикам – они были настолько иными на этом празднике жизни… Усталыми… с облупившейся краской, с колесами, измерившими тысячи километров. Казалось, от вагончиков пахнет потом, старостью и дешевой пудрой.
Оксана погладила один из них ладонью – это было движение состраданья.
— Иди сюда, — вдруг услышала она голос.
Это не кто-то реальный позвал ее – голос прозвучал у нее в голове. «Пожалуйста» - не было произнесено, но Оксана поняла, что этот кто-то просил ее. Она едва не прошептала в ответ: «Но как?» И тут же поняла, что надо делать. Просто встать на четвереньки или даже ползком – и пробраться в этот круг. Но в вагончиках живут циркачи и их звери. И ее, конечно, сразу погонят отсюда. В лучшем случае назовут дурочкой – ведь тут и хищники есть. В худшем – решат, что она хотела что-нибудь украсть.
Но отказать голосу она не могла. И вот уже двигаясь как гусеница, толкаясь ногами и коленками, она проползла эти несколько метров. Теперь голос звучал так, будто неизвестный говорил ей прямо в ухо:
— Выпусти меня.
Она дернулась, попыталась оглянуться, и тут же больно стукнулась макушкой о металлическое дно вагончика. Никого не было рядом с ней, но кто-то ее звал. Одновременно Оксана увидела, что на небольшой площадке, которую вагончики окружали со всех сторон, в этот момент никого нет.
Тогда она решилась вылезти.
…Эта клетка была прямо над ней. Над тем местом, где она только что проползла. Иначе не назовешь, как клеткой – потому что – частая решетка, а внутри сидел человек. Мальчик примерно одним лет с нею. Он смотрел на нее, но губы его не двигались, она же снова услышала отчетливое:
— Выпусти меня. Открой задвижку…
Продолжение следует
