Анекдоты, как и любое другое народное творчество, никогда не появляются на пустом месте. Вот, например, анекдот про неизвестного матроса Абрама Гиршевича Рабиновича – который "неизвестно, был ли он матросом". Думаете, это просто игра слов и грамматики? – Нет, у этого анекдота вполне мог быть реальный прототип. Которого звали Сергей Михайлович Эйзенштейн.
Надо сказать, Сергей Михайлович был очень выдающимся человеком. Выдающимся не столько по своим работам, сколько по везению. В сталинскую эпоху загреметь на нары было запросто. Вон, Мейерхольда расстреляли в застенках. Михоэлса машиной задавили. Мандельштама вообще сослали черт-те куда, где он и скончался от холода, голода и болезней – причем всего-то за несколько строк.
А Эйзенштейну – как с гуся вода. Причем не только вода, но и премии, и звания, и дачи. Хотя посадить его было раз плюнуть – например, за искажение истории в фильмах "Александр Невский" и "Иван Грозный". Ну, или за плотное якшанье с иностранцами – как агхента американской разведки и безродного космополита. Ан нет – нифига. Так, может, в газетке пожурят – и всего делов. И то – не сильно (особенно если сравнивать с тремя вышеуказанными коллегами).
Спрашивается, за что такая милость? Что, в его кругу на него доносов не писали? – Да еще как писали. Не одну пачку бумаги извели, не один литр чернил выпили. Киношники и прочая творческая богёма – это тот еще серпентарий гадючий. Что при Сталине, что при сейчас.
Почему же этим доносам не давали хода? – Вот тут-то и вспоминаем анекдот, который я указал выше. Дело в том, что это только сейчас в нашей стране самым распространенным иностранным языком является английский. А вот 1930-е и 1940-е годы таким языком у нас был немецкий (ну, или идиш). А Эйзенштейн в переводе с этих языков – это... железняк. Который не только горная порода, но еще и известный матрос.
И теперь представьте ситуацию. Вот сидит следователь (или парторг), читает донос на Эйзенштейна и думает:
- А ну как и правда он – родственник знаменитого матроса Железняка? Что же будет, если мы его посодим? Ведь Железняк – это ж символ Революции, растиражированный образ. Можно даже сказать, архетип новой советской культуры. А мы его родственника – того, значить? В лагеря? И весь образ – коту под хвост?...
Справедливости для ради, надо заметить, что в те времена не стеснялись расстреливать старых большевиков – которые тоже были в свое время символами Революции. Но там был нюанс: их-то изначально брали живыми. Их сначала песочили на партсобраниях, потом снимали со всех постов, потом заводили дело и только потом – расстреливали. Опять же, фамилии. Ну мало ли в СССР Зиновьевых, Каменевых или, там, Антоновых-Овсеенко? Да там хоть Антонов-Гречко, хоть Антонов-Перловченко – все равно Антонов.
А матрос с нечастой фамилией (точнее, прозвищем) Железняк погиб еще в Гражданскую. Чего ему теперь пришьешь? Троцкизм? Левацкий уклон? Шпионаж? Да там, максимум, вредительство – и то, если его с Ваганьковского выкопают и какую-то холеру в месте захоронения найдут.
…Матрос Железняк теперь, можно сказать, икона – памятник нерукотворный. А мы вот сейчас посодим Эйзенштейна, а народ шустро переведет – мол, посадили Железняка. Причем выяснять-то не будут, какого именно Железняка посадили – вспомнят первого попавшегося. И это будет явно не режиссер.
Столько лет агитационной работы – насмарку. А тебя, как следователя, еще и крайним сделают... Поэтому: донос – в печку, никто ничего не писал, никто ничего не читал. Всё.
Так что неизвестно, состоял ли Сергей Михайлович Эйзенштейн в каком-то родстве с матросом Железняком. Однако фамилия вполне вероятно приносила ему выгоду. И анекдот про неизвестного матроса Рабиновича (почти Эйзенштейна) – небезосновательный.
Конечно, тут может возникнуть нестыковка с датами. Выражение "памятник неизвестному солдату/матросу" начало входить в массовый обиход только в 1960-х годах, а Эйзенштейн умер в 1948-м. НО: памятники аналогичного типа ставились еще в раннесоветской России. Так, в Пскове в 1920-х годах был воздвигнут памятник жертвам революции – по сути, тот же памятник неизвестному солдату (не только ему, но в том числе). Существует до сих пор.
