Правда, мальчик вполне вежливо кивнул, так что вряд ли кто-то мог бы его в чем-то упрекнуть. Но сам не проронил ни слова.
Марине пришлось взять инициативу на себя.
— Ты хочешь заниматься английским? – спросила она мальчика ласково, положив руку ему на плечо.
И почувствовала, как это острое плечико вздрогнуло под его ладонью. И опять этот безразличный вежливый кивок. Дескать могу английским, или китайским, или синхрофазотроном – мне все равно.
— И, конечно, я не могу не показать вам вашу комнату, — Эдуард Львович шел перед нею, спиной вперёд, всё также во все тридцать два зуба улыбаясь, — Прошу вас…
Никогда Марина не думала, что она будет жить башне. В небольшой, почти круглой комнате, где целыми днями солнце переходит из одного окна в другое, а ночью такой же маршрут совершает месяц. Кровать даже издали казалась мягкой и очень удобной, а как славно будет читать в этом старинном кресле, сидя у окна…
— Ну как? Здесь вам никто не помешает….
Эдуард Львович был рад, как мальчишка, когда Марина сказала, что завтра же переберется. Вообще минутами он казался младше своего маленького сына. Во всяком случае эмоций и непосредственности в нем было куда больше.
Марина сдержала слово. Вернувшись домой, она собиралась весь вечер. Расстояния довольно большие и, если она что-то забыла, не так-то просто будет съездить за недостающим. Потом она позвонила маме и сказала, что устроилась на новую работу. Жить будет за городом. И теперь, если они решат встретиться, договариваться нужно будет заранее. Мама, с присущим ей любопытством, пыталась узнать все детали, но Марина пока немногое могла рассказать ей.
Больной мальчик, маленький, славный, которого она будет учить. Зарплата, куда выше той, что она получала на прежнем месте.
— Отец этого мальчика женат? – поинтересовалась мама, попав, как всегда, в точку.
— Разведен.
— Так если мужчина приятный, да еще и богатый, ты не теряй время, попробуй его склеить, — посоветовала мама, совершенно не учитывая, что у Марины нет никакого опыта по части «склеивания».
Засыпая, девушка думала о том, как показать себя на новом месте с лучшей стороны , и по какой методике учить английскому мальчика, сил которого, похоже, хватает только на то, чтобы кое-как жить.
В первые недели работы Марина еще не раз удивлялась тому, как вел себя Валька. Похоже, уроки он воспринимал, как обязательную неприятную повинность, которой не избежать. Особых способностей к языку у него не было, но он добросовестно учил все, что задавала ему Марина – и если бы он был обычным школьником, то заслужил бы твердую «четверку».
Он не пробовал отвлечь учительницу, не заводил с ней разговоры на постороннюю тему. Отвечал на заданные вопросы – и только. Иногда Марина сама, по собственной инициативе пробовала расспросить его об отце, о матери – но получала скупые односложные ответы. Казалось, мальчик не тоскует по маме, хотя она оставила семью не так давно. И совершенно не радуется отцу, хотя Эдуард Львович непременно заглядывал к ним пару раз во время занятий. Да и вся обстановка вокруг говорила о том, как балует он сына. Дорогая мебель, специально приспособленная для инвалидов, игрушки, которые Марина ни разу не видела в магазинах – наверное, их выписывали из-за границы. Но и к этой роскоши Валька был совершенно равнодушен. Ни разу Марина не застала его за игрой.
О его отце сказать этого было нельзя. Вот уж «равнодушие» к Эдуарду Львовичу никак не подходило. Он весь был комком энергии и эмоций. Сначала Марина думала, что в его доме попадет в разряд «прислуги», но хозяин вел себя с ней, скорее, как с гостьей. Обедали и ужинали он вместе, с большой столовой, и Эдуард Львович неизменно развлекал Марину – чаще всего рассказами о своих путешествиях. Он объездил весь свет, особенно внимание уделяя Юго-Восточной Азии с ее экзотическими традициями. И рассказчиком он был превосходным, настоящий артист!
Марина пробовала было разговорить Вальку, расспросить его о путешествиях, но мальчик лишь пожал плечами:
- Он меня никуда не берет.
Валька даже слово «отец» говорил редко. А Марина все больше привыкала к Эдуарду Львовичу и уже ждала встреч с ним за столом. Завтракали они все по отдельности. Марина чаще всего спускалась на кухню в то время, когда Павел – тот самый слуга, что открыл ей дверь – собирал на поднос завтрак для мальчика. Всегда одно и то же – кружок овсяной каши на белоснежной тарелке, яйцо в специальной серебряной рюмочке и яблочный сок. Марина наливала себе кофе покрепче, брала из вазочки печенье и поднималась опять в свою башню, чтобы наслаждаться всем этим. И своей комнаткой – ну чистое же Средневековье, как в музее – и первыми солнечными лучами, что легли на плиты пола, и безбрежным лесом, который расстилался вокруг «замка» и превосходным кофе, от которого не только начинало быстрее биться сердце, но казалось – за спиною вырастают крылья.
Потом Марина занималась с мальчиком. И, чтобы приохотить Вальку к языку, не слишком нагружая его, показывала ему мультфильмы или простые детские фильмы на английском, попутно кратко переводя, стремясь, чтобы у него самого появилось желание понять героев.
Нередко уже к обеду Эдуард Львович освобождался, и бывало так Марина и не замечала, что ела, увлекшись разговором с ним. Давным-давно она не чувствовала, что другой человек так заинтересован в ней. Разве что родители в детстве, но это же было совершенно другое.
И все чаще вечером Эдуард Львович куда-то приглашал ее. Это значило – они поедут на машине далеко, в город… Никогда прежде не бывала Марина в этих известных ресторанах (какой смысл был ходить туда одной, да и дорого очень), не сидела на лучших местах в театре.
Она понимала, что не должно быть таких отношений у хозяина с учительницей его сына, что Эдуард Львович открыто ухаживает за ней. И утешала себя наказом матери: «Не будь дурочкой, склей его»…
Кажется, впервые у нее это получалось. И Марине уже становилось неловко с Валькой – возможно мальчику придется рано или поздно объяснять, что у нее с его отцом – особые отношения. Как-то он среагирует на это…
Прежде Марине – время от времени – но снился этот юноша, живший в лесу. Ни с кем прежде ей не было так спокойно, как с ним. Будто в его присутствии ничего худого с ней случиться не может. Теперь же всё реже и реже приходил к ней во сне Васька. Да и все по сравнению с Эдуардом Львовичем теперь казались ей удивительно пресными. Скучно было бы рядом с ними.
Когда Эдуард Львович сделал ей предложение, Марина думала, что давно уже сказала ему: «Да». Оказалось, что именно ей выпало первой сообщить об этом Вальке. Как и о том, что после свадьбы – очень скромной, в кругу семьи – они поедут в путешествие.
— Конечно, вдвоем, — сказал ей вчера Эдуард. Может быть, он думал, что присутствие мальчика будет ей в тягость.
Марина переживала, как воспримет это Валька. Но у мальчика только дрогнули длинные ресницы. Он тут же отвел глаза, как будто не хотел, чтобы учительница что-то прочла в его взгляде.
Помолчал минутку, а потом сказал – совершенно неожиданно для нее:
— А он… он уже показывал вам свою коллекцию?
Марина настолько удивилась тому, что Валька сам – по собственной инициативе заговорил с нею, что смысл фразы дошел до нее чуть позже.
— Коллекцию? Нет? О чем ты говоришь?
Он дернул подбородком, показывая, что не желает продолжать разговор на эту тему, и снова начал читать английские слова – внятно, звучно, но без всякого выражения, чисто механически. Кажется, чужой язык оставался для него все таким же чужим, несмотря на все старания Марины.
Ни Эдуард Львович, ни его избранница не захотели устраивать ничего похожего на современную свадьбу – с рестораном, гостями и – прости, Господи – тамадой. Марина даже родителям о том, что вышла замуж, сообщила постфактум.
В качестве свадебного подарка Эдуард преподнес ей очень красивое кружевное платье, которое, как Марина подозревала, стоило немыслимо дорого. Они расписались в ЗАГСе в присутствии пары его друзей, которых Марина в этот день впервые увидела. Один из этих приятелей и отвез молодоженов в аэропорт.
Они провели две недели на Сейшелах, и Марина, которая ни разу до тех пор не ездила заграницу, было совершенно очарована. И островами, часть из которых так и осталась необитаемыми. И дружелюбием местных жителей, с которыми она легко находила общий язык, и кухней – таких диковинных блюд она до сих пор не пробовала, и – что там говорить – своей любовью, так как она думала, что впервые в жизни по-настоящему полюбила.
Одно удивляло ее – за эти две недели Эдуард ни разу не вспомнил о сыне. Сама Марина думала о мальчике гораздо чаще. Она присматривала в местных магазинчиках сувениры, которые могли бы понравиться Вальке. Беспокоилась – хорошо ли ухаживает за ним Павел, сориентируется ли слуга – что делать, если мальчику станет хуже. Она даже позвонила Вальке, удивив этим мужа.
Но услышав спокойный, вежливый и холодный тон мальчика, точно такой же как и всегда, она назвала себя «дурочкой» и на время оставила мысли о своем подопечном.
Возвращаться не хотелось ужасно. Словно была одна жизнь, совершенно сказочная – на островах, а вторая казалась сном. Разве многолюдные города, и холода – еще существуют? Отъезд казался Марине чем-то вроде изгнания Адама и Евы из рая. Утешало ее лишь то, что «замок» теперь стал и ее домом, а значит с прозой дней в каком-то смысле покончено.
Когда они вернулись, Марина понесла Вальке огромную сумку подарков. Она и вправду соскучилась по мальчику. Ей хотелось обнять его, взъершить волосы, и она говорила себе, что это хорошо – ребенок становится ей родным. Но кажется мальчик не собирался менять свое отношение к ней. Он вежливо поблагодарил Марину, но не торопился доставать коробки и пакеты. Будто ему было все равно.
— Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила он с тревогой.
Ей показалось, что ребенок еще больше похудел и побледнел. И она решила сказать Эдуарду – нужно что-то придумать и для Вальки. Может быть, какой-то санаторий. Даже в другой стране, если на то пошло. Нужно узнать -наверное есть такие. Похожие на летние лагеря, только для детей… с особенностями. Нельзя растить мальчика так, чтобы он не общался со сверстниками.
Но вечером, только она собиралась начать этот разговор, как муж сам обратился к ней:
— Я хотел бы показать тебе что-то, очень дорогое для меня.
Марина удивилась откровенно. Она думала, что все уже видела в замке. И вместе с тем ей невольно вспомнилась фраза Вальки: «А он уже показывал вам свою коллекцию?»
— Что же? — спросила она с улыбкой.
— А вот пойдем…
Он взял ее за руку и поднял из-за стола одним сильным движением. И увлек ее за собой, с нетерпением ребенка, который хочет показать что-то – самое на его взгляд прекрасное.
Они шли в то крыло замка, где Марина до сих пор бывала реже всего. Но с ее губ по-прежнему не сходила улыбка. Она готовилась к чему угодно. Коллекция? Но что он может собирать? Такой необычный человек – с него станется….Может быть, это драгоценные камни, или даже метеориты? Вино? Раковины? Да что угодно….
Этот коридор казался совсем коротким, и в нем была всего лишь одна дверь. На этот раз Эдуард не стал пропускать ее вперед. Отпер замок, шагнул в комнату первым, включил свет, и лишь тогда сказал Марине:
— Входи…
… Она не сразу поняла, что видит. Когда же осознала, она не бросилась прочь лишь потому, что ноги ее приросли к полу.
Сначала ей показалось, что в этой комнате стеклянные стены. Но нет – это были террариумы – от пола до потолка, стоявшие друг к другу вплотную. И все они теперь были ярко освещены.
А внутри… Это казалось даже не порождением ночных кошмаров. Таких страшных снов ей никогда не снилось.
Огромные пауки - всех расцветок, жили здесь своей жизнью. Движения их лап, такие быстрые, неуловимые… Черные, глянцевые, блестящие, с узорами на спинках, и пауки, лапы которых напоминали кости, лишенные плоти, и мохнатые чудовища, которые казалось – но невозможно же это было – смотрели прямо на нее.
И змеи – тоже всех цветов и размеров в такой близости, что блеск их чешуи гипнотизировал Марину. Кажется, даже кобра – вот она, протяни только руку.
И еще какие-то насекомые – диковинные, доселе ею невиданные.
Улыбка Эдуарда затмила бы солнце, если бы он не показался сейчас похожим на одного из своих питомцев…Вот на того огромного паука – раньше ей не пришло бы в голову такое сравнение.
— У меня тут самые опасные существа планеты, - сообщил он ей, сияя.
И, не замечая, что Марина парализована ужасом, продолжал почти с восторгом:
— Да-да, кобра…Королевская! После ее укуса без противоядия, уми-рает шестьдесят процентов людей… Она даже слона может у-бить. А вот этот еще лучше, посмотри, как хорош….Тайпан Маккоя! Он предложит целый коктейль из ядов. Парал-ич и смер-ть, нет более ядовитого существа…
Паучки…Вот это всего лишь Черная вдова…Ее укуса не стоит так уж бояться…Разве что детям и старикам, для них это может быть фатально. Другое дело – паук Путешественник, вот кто обеспечит вам пара-лич…
Ну а это просто лапочка, его можно брать в руки…
Эдуард выхватил из террариума огромного паука, покрытого ярко голубыми волосками.
Последнее, что подумала Марина, перед тем как сознание покинуло ее: «Яхочу у-ме-реть до того, как эта тва-рь меня коснется….»
Продолжение следует
