Пережидая холода до новой экспедиции, хотим познакомить Вас с реальными воспоминаниями человека пережившего оккупацию Орла. Данное интервью было записано нами в 2018 году.
Данный цикл будет интересен как жителям города, так и всем, кто интересуется историей Великой Отечественной войны.
Добрый вечер, представьтесь, пожалуйста, как вас зовут? Какого вы года рождения? Где Вы проживали на момент занятия немцами города Орла?
Меня зовут Лидия Васильевна. Я родилась 05 февраля 1934 года. Во время оккупации мы жили по адресу ул.Московская, дом 6. Этого здания сейчас нет.
По какой причине вы остались в городе, почему не эвакуировались?
ЛВ: Моя мама эвакуировалась, а меня оставили с дедушкой. Она работала в госпитале.
Номер госпиталя можете вспомнить?
ЛВ: Нет, не помню. Он находился как раз на Московской улице, как раз в этом здании, где была гимназия. Их немцы нагнали в Новосиле, и они оттуда добирались с двумя ещё женщинами, общем несколько дней шли пешком от Новосиля. Почему мы не эвакуировались, этот вопрос даже не встаёт. Никто нам не предлагал, ничего не говорил: куда едут, на чём едут, куда бежать. Немцы начали бомбить - у нас во дворе были окопы - мы там прятались, но там было так холодно, земля кругом… Где-то что-то взорвалось, земля сыпалась на голову, такие были окопы.
У нас была одна семья по фамилии Сагачёвы, глава семьи был военным, у него на петлицах было три шпалы. Вот они, буквально, в чём были… вот мы, скажем, сегодня вечером и ночью были в окопах, а на следующий день где-то он достал машину, и они уехали, ничего с собой не прихватив. После войны дочери - их было две дочки - приезжали, обошли некоторые квартиры. Одна - Инна, (мне ровесница) и старшая Светлана. Они спросили, что, может быть, у кого-то сохранился альбом с фотографиями. Они больше ничего не хотели. Но, к сожалению, конечно, их никто не хранил.
Родители Инны пережили войну?
ЛВ: В смысле, они войну пережили, вернулись из эвакуации? Нет, нет, нет. Вернулись уже после войны две эти дочери с тем, чтобы фотографии найти. А их мама - я не знаю как её отчество, мы звали её тётя Валя - она была учительницей немецкого языка и работала тут в 7-й школе. 7-я школа была вот тут по другую сторону Красного моста от нашего здания, где я жила. Вот как раз этот чугунный мостик от большого моста переходил в это здание. А во время оккупации там были казармы, там и жили немцы. В 7-й школе на крыше стояли зенитки.
Вот, я Вам немножечко об этом расскажу, потому что мы-то рядом были. Почти каждую ночь прилетал наш самолёт, один самолёт, который был гружён бомбами, и он должен был, как мы понимали, должен был сбросить этот груз на Красный мост. Этот мост очень нужен был немцам - это прямое сообщение на Москву. Им надо было этот мост охранять, поэтому зенитки были вот на этом здании и вовремя оккупации ни один самолёт так и не прорвался к Красному мосту. Был такой заслон зенитный, такой огонь они вели, что мы видели - вот сейчас попадёт, вот сейчас попадёт, вот эти вспышки взорвавшихся снарядов, то справа, то слева. Сейчас попадёт в самолёт. Конечно, уже это понимал экипаж, и они разворачивались и улетали. Бомбы сбрасывали куда попало.
Вы упоминали, что Орёл бомбили. Орёл бомбили 3-го октября? Как сильно и до этого были ли бомбардировки? Как часто со стороны немцев до занятия города и со стороны Красной Армии, как часто это происходило, когда немцы уже заняли город?
ЛВ: До оккупации город немцы бомбили. Но вот я в Железнодорожном районе жила, мы даже не очень прятались в окопах. Был сигнал «воздушная тревога» - мы бежали. Бомбили, в основном, район вокзала, завод Текмаш (завод №9), северную часть нашего района. Здесь вот в центре, я ничего не помню, чтобы немцы что-то такое сбросили здесь, какой-то груз. А вот когда наши бомбили во время оккупации - это был жуткий страх. Это был просто настоящий ад. Бомбили по ночам. Каждую ночь. Редко-редко, когда ночью наши не прилетали, чтобы бомбить. Бомбили очень жестоко, очень. Тем более Красный мост, конечно, хотели разбомбить, потом кругом в центре, где мы жили, были казармы немецкие - вот 7-я школа. Школа №3 во время оккупации тоже работала. Здание имеет букву «Г», фасад я Вам показала, а потом во двор отходил ещё такой отросточек - аппендицит двухэтажный. Вот в этом двухэтажном здании, которое принадлежало этому общему зданию - гимназии «Гитерман» - жили немцы. Вот туда однажды бомба попала. Бомбили центр. Почему я говорю, что это ужас, потому что мы все это пережили. Мы жили в этом пекле, где бомбили почти каждую ночь.
Погибших и раненых, было много, когда бомба попала туда к немцам?
ЛВ: Не знаю, туда нас не пускали. Мы вот дети, есть хотелось, а есть было особенно нечего. В начале оккупации были какие-то вещи, меняли, продавали. Патефон, швейная машинка, велосипед, ещё что-то такое, что-то из вещей. Ходили мы по кухням. Во дворах, где немцы жили, стояли кухни. Мы подходили, просили: «Пан, дай супу» - стайка человек 6-7 детей, подростков. Ну, мы маленькие, а были ребята и побольше - 12-14 лет, но они тоже побирались. Там, где немцы жили – Московская д.2, (через дом от нас) - нам иногда наливали суп, в основном, гороховый. Кормили немцев плохо. В основном, этот гороховый суп был без конца, даже нам он надоел. Но не долго пришлось нам постись, потому что один из мальчиков, который с нами как-то не бегал, (постарше был, лет 15 – 16 было, не знаю) однажды, когда немцы сидели в здании, обедали и суп ели (а кухня стояла во дворе, там кофе был готов уже - ужасно не вкусный, жуткий, несладкий), так вот он открыл кран и весь кофе вылился на землю. Всё. Больше нам там появляться нельзя было.
А вот, что вы спросили, много ли жертв было? Здание разбомбили это, небольшой такой отрезок здания. Там почему-то всегда стоял часовой, мы пытались туда, на кухню, как-то пробраться: «Пан, пусти!» Нам этот немец, который стоял с автоматом: «Raus, raus!» (вон, вон!!), пошли вон, «Raus!». Вот и сколько раз мы к нему - и столько раз он нам говорил это слово, и мы его прозвали «Раус». Говорили, ребята: «Раус стоит». Мы его дразнили. В подворотню эту залезем и все хором, представляете, немцам, оккупантам. Мы, конечно, не понимали значения, но мы ему хором орали «Raus, raus!».
Как вы пережили зиму 1941-1942 гг.? Известно, что была тяжёлая ситуация с продовольствием, при отступлении был взорван элеватор.
ЛВ: Зима была очень суровая. Страдали в основном от страха бомбёжек и от холода. У нас топить было нечем, негде было взять. Немцы где-то пилили дрова. У нас в конце двора был замечательный такой парк, принадлежащий нашему дому, в конце стоял маленький домик. Говорили, что там когда-то до революции жил священник. И вот в этом саду немцы спилили всё. Все деревья распилили на чурбачки и у себя сложили. А кое-где мы заборы ломали и - если где-то что-то было взорвано - притаскивали какую-нибудь дощечку или что-нибудь. Очень трудно было, холодно. Дома было тоже очень холодно. По углам в квартире нависали сосульки. Даже дышать было холодно. И мы дети, в общем-то, дома почти не сидели - мы в основном были на улице. Вот почему мы всё знали - так как постоянно были на улице. В 1942м уже, к 1943му, весной, «тигры», стояли прямо на площади напротив универмага. Туда нам не разрешали заходить. Мы всё знали и из своей подворотни наблюдали. Мы на чердак залезем, а там окно слуховое, мы из этого окна всё смотрели, всё видели, что на мосту, что при подходе на мост творится. Подростков заставить что-то делать невозможно было. Мы что хотели то и делали, тем более нас никто домой не загонял, так как там невозможно было находиться.
Я не болела. Не простужалась, потому что у нас была перина. Я на перине спала, а на меня ещё другую перину накладывали. Так и жили. Как я уже сказала, в основном ходили женщины в деревню и меняли вещи на картошку и на зерно. У нас очень многие женщины ходили. Моя мама не ходила, она в основном посещала рынок. Сейчас он называется "Молочный". Там был деревянный мост, прямо от нашего двора туда и носили что-нибудь из вещей.
У мамы было очень хорошее пальто, был бобровый воротник. Пальто никто не брал. Потом воротник она отпорола и поменяла на картошку, по-моему, точно не помню. У старшей сестры моей мамы - она жила в этом же доме - муж был на фронте естественно, а у неё тоже одна дочка - моя двоюродная сестра. У неё была монета золотая царской чеканки, не помню пять или десять рублей. Вот она на рынке договорилась с кем-то и выменяла соли. Я помню, к нам пришла она с этой солью и мы стаканчиками мерили и ей и нам. Она нам половину этой соли отдала. Спички и соль было очень сложно где-либо достать, даже купить было невозможно.
Конец первой части.
Также смотрите в профиле: Осенняя вахта 2023
Ставьте лайки, по возможности подписывайтесь и делитесь своим мнением в комментариях. Нам важна обратная связь!
ВК https://vk.com/vipkdorogivoyni
Instagram https://www.instagram.com/dorogi_voiny/
