В 1610 году Франсуа Равальяк, ревностный католик, смертельно ранил Генриха IV, короля Франции на одной из улиц Парижа. А все потому, что считал его «тираном» из-за лояльного отношения короля к протестантам.
В истории Франции Генрих IV остался как «добрый король Генрих», государь, который положил конец более чем тридцатилетним религиозным войнам между католиками и протестантами и восстановил престиж Франции на европейском континенте.
Однако, в свое время, имя Генриха не сходило с уст непримиримых французских католиков, которые никогда не забывали, что Беарнец, во времена религиозных войн, был лидером гугенотов. Католицизм же, по их мнению он принял лишь для того, чтобы получить французскую Корону. Ревностные французские католики не забыли и не простили Генриху, его знаменитого высказывания:
«Париж стоит мессы».
Кроме того, оказавшись на троне, Генрих IV бросил вызов наместнику Христа и назначил протестантов на высшие государственные должности.
Все это привело к тому, что в глазах наиболее ярых католических кругов Генрих IV прослыл тираном в классическом понимании этого слова. Его считали человеком, который приобрел и удерживает власть нелегитимно. Это означало, что каждый католик, во имя Господа, имеет право и даже обязан убить его.
Сложившаяся ситуация привела к возникновению обширной сети заговорщиков, единственной целью которых было покончить с жизнью монарха.
В 1594 году, девятнадцатилетний фанатик-католик Жан Шатель совершил попытку убийства Генриха IV, которая едва не увенчалась успехом. Два дня спустя, несостоявшегося убийцу казнили через четвертование.
Шестнадцать лет спустя, в 1610 году, другой католик, Франсуа Равальяк, оказался более удачливым и завершил дело, начатое Жаном Шатель.
Сумасшедший или фанатик?
Равальяк родился в Ангулеме в 1578 году, в самый разгар религиозных войн. В возрасте 19 лет он переехал в Париж, где его посетило ведение, которое дало ему осознание, что его миссия в этом мире - убедить короля обратить всех гугенотов в католицизм.
Двигаясь к цели своего Божественного предназначения, он вступил в цистерцианский орден. Однако, был исключен из него через шесть недель за недисциплинированность и непослушание. Он вернулся на родину, где работал учителем, но за долги был брошен в тюрьму. Именно тогда он окончательно уверовал, что был призван Богом избавить Францию от еретиков.
Равальяк, одержимый верой в свою праведную миссию, вернулся в Париж. Сначала он пытался встретиться и поговорить с королем, чтобы убедить его осознать ошибку, которая, по его мнению, заключалась в том, что король позволил протестантам свободно исповедовать свою религию в соответствии с условиями Нантского эдикта (1598 г.)
Каждый день Равальяка можно было встретить слоняющимся вокруг Лувра. Он бросался в ноги солдат и умолял их пропустить его к королю, убеждая стражей порядка в том, что должен передать королю волю Господа. Однако, верная уставу, стража оставалась непоколебима.
Спустя некоторое время, удача улыбнулась Равальяку и он увидел короля, выходящего из своей резиденции. Безумец кинулся к ему:
«Я говорю с вами во имя Иисуса Христа и Святой Девы Марии! Послушайте меня!»
Но король не обратил на него никакого внимания. Это убедило Равальяка в том, что Генрих IV не образумится и что единственно правильное решение — убить его.
Равальяк приготовил нож. Он показывал его всякому, кого встречал в Париже, заявляя, что именно сталь положит конец жизни Генриху IV. Однако, 19 апреля его одолели серьезные угрызения совести, и он сломал острие.
Гонимый сомнениями он принял решение покинуть Париж и вернуться в Ангулем. Подавленный и разочарованный он зашел помолиться в церковь, где получил новое откровение. Уже на следующий день он вновь был преисполнен чувством собственной правоты и избранности.
В пятницу, 14 мая 1610 года, Генрих IV велел разбудить его рано. Ему хотелось поскорее уладить государственные дела и провести остаток дня с семьей. Надо признать, что Генрих не был суеверным и не придавал значения всякого рода знамениям и предсказаниям. Но в тот день он чувствовал себя странно неуверенно. Позавтракав, он объявил, что не надолго отъедет, чтобы навестить друга, герцога Сюлли, который был нездоров.
Нападение средь бела дня
Монарх удобно расположился на сиденье королевской кареты. Короткое путешествие не предвещало никаких неожиданностей. Однако, на подъеме узкой улочки рю де ла Феронри карете пришлось резко остановиться - две нагруженные повозки преграждали ей путь. Обе повозки стояли таким образом, что проезжающие кареты были вынуждены прижиматься к обочине. Не оказалась исключением и карета короля. В этот самый момент, в карету ворвался рыжеволосый мужчина.
Прежде чем король успел что либо осознать, он получил первое ножевое ранение, серьезное, но неопасное для жизни. Однако, спустя мгновение, последовал еще один удар ножом, в результате которого было пробито левое легкое и повреждена аорта. На этот раз рана оказалась смертельной. Обезумевший Равальяк не мог остановиться. Он нанес третий удар.
Внезапно вокруг королевской кареты возник, вызванный нападением невообразимый хаос. Возникшие из ниоткуда вооруженные всадники, оценив ситуацию решили незамедлительно бежать с места пришествия. Откуда ни возьмись возникла толпа зевак. В сложившемся беспорядке Равальяк беспрепятственно мог покинуть место преступления, но он совершенно спокойно стоял и ждал, когда его арестуют.
Лицо нападавшего излучало безмятежность. Он выглядел счастливым, как может быть счастлив человек, только что сбросивший с себя бремя забот. Равальяк поинтересовался мертв ли король, но получив отрицательный ответ возразил:
«Он умрет. Он не может остаться в живых. Я видел кровь, которая хлестала изо рта и груди. Моя рука не дрогнула и нож не подвел меня».
И он оказался прав. Король умер по пути в Лувр.
Гнев парижан
Новость распространилась по Парижу, подобно лесному пожару. Гнев и неподдельное возмущение охватили французскую столицу. Толпой, лишь несколько дней назад протестовавшей против финансовых мер, предпринимаемых правительством, казалось, овладел внезапный приступ обожания монарха. Именно в эти дни и возникло прозвище, которое будет сопровождать память Генриха IV в веках - «добрый король».
Магазины закрылись. Улицы, будто вулканической лавой, заполнялись потоками людей. Крики и проклятия в адрес убийцы слились в единый гул. Париж походил на растревоженный улей.
Парижане, вооруженные подручными средствами, направились к зданию, куда отвезли Равальяка, требуя его выдачи для немедленной расправы. Беспорядки продолжались несколько дней, и даже организованная общая месса за душу усопшего, собравшая тысячи людей, не сумела усмирить народный гнев.
А тем временем, Жан-Луи Ногарэ де ля Валетт, герцог д’Эпернон не терял ни минуты. Он добился назначения вдовствующей королевы регентшей над малолетним сыном - ныне королем Франции Людовиком XIII.
Французская аристократия начала плести изящную паутину политических интриг еще в тот момент, когда тело убитого короля готовилось к бальзамированию.
Равальяк неоднократно подвергался всевозможным пыткам. Несмотря на все старания опытных палачей, единственный ответ, который удалось от него получить было признание о том, что действовал он исключительно по повелению Господа.
На вопрос, сожалеет ли он о содеяном, Равальяк процитировал слова Жана Шателя, несостоявшегося убийцы короля:
«Я был бы большим грешником, если бы не попытался убить короля».
До последнего вздоха Равальяк настаивал на том, что он был избран Господом для выполнения божественной миссии.
Десять дней спустя, согласно приговора суда, Равальяк подвергся публичным пыткам и был казнен через четвертование.
Родители убийцы Генриха IV были высланы из Франции, а все иные родственники, пожелавшие остаться в стране были обязаны сменить фамилию.
С того момента и по сей день, имя Равальяк стало нарицательным и означает «цареубийца».
Спасибо, что дочитали статью до конца. Подписывайтесь на канал. Оставляйте комментарии. Делитесь с друзьями. Помните, я пишу только для Вас.
