…А потом они долго лежали в обнимку, мечтая и строя планы. Говорила в основном Настя – представляла, какую комнату они обустроят для малыша, какие сказки будут рассказывать ему на ночь, в какие игры с ним играть, как воспитывать… Вспоминала, как её воспитывала бабушка – без криков и, боже упаси, без рукоприкладства! – бывало, только охнет сокрушённо, и маленькая Настя уже готова сквозь землю провалиться от стыда за проступок… А они с Таджем будут ходить с ним на прогулки в парк, качать его на качелях… И если он попросит собаку – мы же обязательно заведём, правда? Или котёнка? Правда, Тадж?
Тадж со всем соглашался. Он слушал её сонную воркотню, поглаживал по голове и думал, что, вне всякого сомнения, это знак. Знак Всевышнего, Его дар – шанс на новую жизнь, чистую и светлую, полную радости и искренних чувств… Пусть Таджик не заслуживает такого подарка, но это не значит, что он не в состоянии оценить его по достоинству. Неведомая прежде смиренная благодарность разливалась в душе, и он мысленно клялся, что обязательно изменит всё. Завяжет со своими нынешними делами, благо денег ему хватит на три жизни вперёд, и посвятит себя тому, что действительно важно, поистине бесценно, - своей семье. Он сможет дать своим детям лучшее детство и юность, и перед ними никогда не будет стоять того выбора, который встал когда-то перед молодым Таджутдином. Они будут жить счастливо, его дети и его жена, уж он постарается. И Всевышний увидит, что не ошибся, награждая Таджика любовью Насти и надеждой на обновление…
Девушка, измученная волнениями минувшего вечера, уже давно тихонько посапывала у него на плече, а он продолжал поглаживать её по голове, мысленно обещая ей всё, о чём она мечтала, и даже больше… Наконец и его веки отяжелели…
Казалось, он задремал всего на минуту – и тут же был выдернут из дрёмы ослепительной вспышкой мертвенно-белого света. Подскочив на кровати, Таджик увидел, что спальня пронизана лучами прожекторов, бьющих в окно, и услышал рёв моторов, вой сирен, сквозь которые прорывались чьи-то голоса.
Рядом вскинулась перепуганная Настя. В этом неестественном освещении её кожа казалась бледно-синей, неживой. Расширившимися от ужаса глазами она смотрела на спальню, которая превратилась в чёрно-белый набросок комнаты, расчерченный резкими штрихами светотеней.
- Тадж, что это?! Что…
Остаток фразы потонул в громовом голосе, усиленном мегафоном:
- Юсупов Таджутдин Юсупович! С вами говорит командир СОБРа подполковник Астахов! Ваш дом окружён! Повторяю: ваш дом окружён! Сопротивление бесполезно! Выходите во двор с поднятыми руками! Даю вам пять минут, после этого мы будем вынуждены применить силу! Повторяю, даю вам пять минут на то, чтобы сдаться!
Но Таджик не слушал его. Вскочил с кровати, швырнул Насте её одежду, быстро оделся сам. Скользнул в тень за тяжёлой шторой, открыл сейф, вынул оттуда банковскую карту, спрятал в нагрудный карман.
- Оделась? – отрывисто спросил он у девушки. – Тогда за мной. И пока молчи, хорошо?
Он потащил её в гардеробную, где уверенно сунул руку между висящими на вешалках костюмами. Что-то щёлкнуло, скрипнуло – и панель с вешалками плавно развернулась вокруг своей оси, открывая чёрный провал и ступени, уводящие в темноту.
- Положи руки мне на плечи. Ничего не бойся. Я не буду включать свет, пройдём так. Тут всего пять ступеней.
И, почувствовав на плечах её мягкие ладошки, уверенно шагнул вниз. За их спинами панель вернулась на место, отсекая свет и звуки. Ладошки на плечах дрогнули, и Таджик накрыл их своими пальцами.
- Ты взяла свой телефон?
- Да, - пискнула она за его спиной.
- Давай сюда, к моему. Мы оставим их здесь. Потом купим новые.
Забрав у девушки гаджет, мужчина включил на своём смартфоне фонарик. Некоторое время они торопливо шли по длинному коридору. Настя боязливо озиралась – луч выхватывал из мрака кирпичную кладку, бетонный пол… и наконец тяжёлую железную дверь впереди. Девушка представила, какой сейчас раздастся лязг, но её спутник быстро набрал на кнопочной панели код, и дверь совершенно бесшумно отъехала в сторону. Они вышли в подземный гараж, где стояла одна-единственная машина – чёрный джип «чероки».
Таджик усадил Настю на переднее сиденье, тщательно пристегнул. Потом положил оба телефона под переднее колесо и сам сел за руль. Настя вздрогнула от предсмертного пластикового хруста телефонов, но ничего не сказала, напряжённо смотря вперёд. Из гаража вёл другой коридор, и по нему они выехали к открывающимся воротам.
- Приготовься к дальней дороге, малышка. – Таджик, не глядя на девушку, нашёл её руку и сжал. – Не волнуйся, по пути я куплю всё что нужно. Мы едем в Дагестан, к моему брату. Побудем у него, потом я вернусь сюда и всё улажу. Недели две, не больше, и я приеду за тобой. Обещаю, что рожать ты будешь в Москве, в Центральной Кремлёвской больнице. Слышишь меня?
- Да, - отозвалась девушка.
- Ты мне веришь?
- Конечно. – Несмотря на пережитый страх, в её голосе звучало недоумение. – Конечно, верю. Я же люблю тебя.
- Я тоже люблю тебя, Настя.
Тонкие пальчики сжали его руку, и он осознал, что впервые произнёс это вслух. Может быть, впервые в жизни. Но никаких сомнений и досады из-за этих слов, так легко слетевших с его губ, он не испытывал, потому что они были правдой. И в этом, очевидно, тоже был знак. Наверно, не зря Таджик никому раньше не говорил такого – может быть, совсем в раннем детстве, маме, но этого он не помнил. Значит, он берёг эти самые важные слова для той одной, которая действительно их достойна…
- Постарайся поспать, милая. Прости, что так получилось. Я знаю, что тебе вредно волноваться, но больше тревожиться не о чем, клянусь. Теперь всё будет хорошо.
Настя кивнула, не отпуская его руки, но глаз не закрыла – смотрела на дорогу, выбитая из сна, и по её лицу скользили блики от фонарей и фар других машин.
Таджик тоже смотрел на дорогу и мысленно «подсчитывал активы». К активам в данный момент он относил поддельный паспорт, лежащий в бардачке, новый телефон с сим-картой, зарегистрированной на этот паспорт, три розовых и три зелёных пачки наличных, банковскую карту в нагрудном кармане… а ещё маленький домик в родных горах, который прикупил несколько лет назад, отремонтировал, обставил. Таджик приезжал туда раза три или четыре, когда возникало желание поохотиться на круторогих дагестанских туров, и сейчас добрался бы туда даже с закрытыми глазами – на память он никогда не жаловался. Да, пожалуй, этот домик – самый главный актив. Он сказал Насте, что отвезёт её к брату, но Халик наверняка уже тоже под наблюдением. И захочет ли он помогать Таджутдину, зная его криминальное прошлое? Настю, конечно, не прогонит, тем более что она беременна его племянником или племянницей, но… Таджик не хотел оставлять девушку у Халика. Брат наверняка всё расскажет об истинных занятиях «успешного бизнесмена, владельца консалтинговой компании господина Юсупова». И Настя, чего доброго, решит всё-таки сбежать в эту свою Сямжу. Нет, лучше она узнает всё от самого Таджика. Разумеется, не сейчас. Сейчас ей нельзя переживать. Потом, позже, много позже, когда выносит, родит, выкормит… Да, когда закончит кормить – от нервов же и молоко пропадает. То есть года через три, когда всё уже выдохнется, затихнет, подёрнется дымкой прошлого… а Настя привяжется к нему ещё крепче. И всё поймёт. И всё простит. Тем более что к тому времени он будет уже совсем другим человеком.
Таджик потёр усталые глаза. Далеко на востоке всё ярче разгоралась золотисто-розовая полоска рассвета. Рассвета его новой жизни…
Да, решено. Домик в горах. И тихое счастье вдвоём.
Он свернул на объездное шоссе, уходя с федеральной трассы в южном направлении… и в глаза ему снова ударил свет.
А потом пришла темнота, которая поглотила всё.
… Прихлёбывая утренний кофе, Олег проверял почту. В номере он был один – Андрей повёл Рокки на утреннюю прогулку и утащил с собой родителей. Они неожиданно охотно согласились. Видимо, возвращение старшего сына их успокоило и приободрило. Он по-прежнему ничего не рассказывал им, но они не могли не чувствовать, что его что-то тревожит. Во всяком случае, когда через два дня он приехал в Архангельское, мама обняла его так, словно он пришёл с войны, отец просветлел лицом – и только Андрей, бросив брату небрежное «привет», юркнул в ванную, заперся и включил воду, чтобы никто не слышал его облегчённого плача.
Здесь Олег впервые почувствовал себя частью настоящей семьи.
В почте не обнаружилось ничего особенного. Подспудно юноша ожидал письма Таджика – весёлого, в стиле «куда запропал мой Профессор?», или гневного, с угрозами вроде тех, которые начальник изрыгал три дня назад. Но в ящике ничего, кроме рассылок из интернет-магазинов и неизбежного спама, не было. В кружке ещё оставался кофе, буквально на два-три глотка, и Олег открыл новостную ленту. Неторопливо крутил колёсико мыши, скользя глазами по рубрикам и заголовкам… «Главное», «Политика», «Общество», «Происшествия»…
Последний глоток вдруг застрял в горле. Юноша закашлялся, отставил кружку и перечитал новость.
«Сегодня утром на трассе М-6 в результате столкновения с грузовым трейлером разбился автомобиль Jeep Grand Cherokee. В салоне джипа находились известный московский бизнесмен Таджутдин Юсупов и некая Анастасия Свиридова. Оба погибли на месте. Водитель трейлера находится в реанимации. Расследование проводится…»
Олег медленно, с трудом выдохнул. С силой потёр ладонями лицо. Встал, подошёл к окну, за которым буйствовала ярко-зелёная листва, играя на солнце ослепительными бликами… Неужели это… всё? И он свободен?
Юноша прислушался к себе, но не ощутил ни радости, ни облегчения. В душе царила странная пустота, безмолвная, безжизненная, как мёртвый берег после цунами. Слишком велико было напряжение минувших дней, и теперь он остановившимся взглядом смотрел в никуда. В голове не было ни одной мысли.
Из этого оцепенения его вырвал звонок мобильного. Олег машинально взял трубку.
- Да?
- Здравия желаю, рыцарь двоичного кода! – пророкотал в динамике знакомый полковничий бас. – Новости видел?
- Да…
- Ну, значит, уже всё знаешь. Теперь можешь жить спокойно вместе с родным семейством.
- Да.
- Кстати, когда вернёшься с отдыха, набери меня. Есть предложение по работе. Не на те деньги, что ты раньше получал, но по московским меркам вполне приличный оклад. И неплохие перспективы карьерного роста. Интересует?
- Да!
- Слушай, - заинтересованно спросил бас, - а ты ещё какие-нибудь слова знаешь? Ну, кроме «да»…
- Черрипикнуть хотфикс!
- Ух ты… - озадачился собеседник. – Это что-то на айтишном?
- Да.
И оба расхохотались.
Продолжение следует....
