В статье «Бранелюбивый полководец» кандидата исторических наук Владимира Артамонова рассмотрена военная карьера Меншикова.
«В годы Северной войны будущий генералиссимус (этим званием он украсил себя уже после смерти Екатерины I, при юном Петре II) проявил себя как умелый и решительный военачальник».
До Северной войны Меншиков уже прошел необходимую военную закалку, участвуя в обоих азовских походах Петра 1695-1696 годов.
В составе Великого посольства Меншиков, не отставая от царя, изучал кораблестроение, артиллерийское дело и другие военные науки, научился сносно изъясняться на голландском и немецком языках; при этом успевал выполнять обязанности завхоза посольства.
Вскоре после возвращения на Родину и жестокого подавления стрелецкого бунта, который и послужил причиной преждевременного возвращения посольства (Петр не доехал до Венеции, где намеревался продолжить изучение корабельного дела; дела позвали домой), началась война со Швецией, обладавшей мощным военно-морским флотом и первоклассной регулярной армией, память о подвигах которой под предводительством короля Августа-Адольфа во времена 30-летней войны еще была жива в Европе.
В битве под Нарвой Меншиков не участвовал. Накануне сражения Петр уехал в Новгород, строить новую армию, и увез Меншикова с собой. Оценивать это исчезновение самодержца из рядов своей армии перед самым сражением не берусь, может оно для пользы дела так и надо было. Напомню лишь, что Петр уже исчезал подобным образом перед лицом опасности. Правда, было это еще в нежном возрасте, и, в конечном счете, поступок тот сыграл на пользу молодому царю. Как, впрочем, и оставление армии под Нарвой: развязав себе руки, царь направил всю свою бешенную энергию на создание армии и флота. И преуспел. А попади он под Нарвой в плен, неизвестно, как бы дело обернулось.
Да и Карл XII, разгромив огромную русскую армию, сделал совершенно справедливый вывод о ее низких боевых качествах, и сосредоточил свое внимание на союзниках России, Польше и Саксонии (там, кажется, еще и Дания была), дав тем самым Петру необходимую передышку. А когда несколько лет спустя он повернул на Восток, поняв, где его главный враг, русская армия была уже иной. Что и подтвердилось в сражении у Лесной и в Полтавской битве.
Тем более я не склонен давать каких-либо оценок бегству Петра из-под Нарвы, что впоследствии подобных «уездов» за Петром вроде бы не водилось, а, напротив, неоднократно проявлялась им личная храбрость.
И уже два года спустя, осенью 1702 года, русская армия под предводительством Петра и при активном участии Меншикова штурмом овладела крепостью Нотебург (бывший наш Орешек, оттяпанный у нас шведами вместе с другими новгородскими землями в Смутные времена). За доблесть, проявленную при штурме, Меншиков был назначен комендантом захваченной крепости, переименованной в Шлиссельбург. «Проявленные при штурме находчивость, быстрота реакции, решительность и дерзость, стали основой его боевого стиля».
Еще через полгода, весной 1703 года, русская армия овладела Ижорской землей. Во время этой кампании, 7 мая, Петр и Меншиков на лодках атаковали шведские суда, 10-пушечный бот и 14-пушечную шняву, стоявшие в устье Невы, и взяли их на абордаж. Меншиков учинен кавалером ордена Андрея Первозванного.
16 мая того же года на Заячьем острове в устье Невы был заложен первый бастион Петропавловской крепости, а Меншиков стал губернатором Санкт-Петербурга, в строительстве которого сыграл огромную роль.
На реке Свири Меншиков основал Олонецкую верфь, где был спущен на воду первый фрегат Балтийского флота «Штандарт».
В мае 1704 года после непродолжительной осады сдалась Нарва. Здесь Меншикову удалась военная хитрость: после демонстрационного штурма, был сыгран «отбой», и русская армия, побросав штурмовые лестницы и шанцевый инструмент, бросилась бежать. Возбужденные успехом шведы отважились на вылазку чуть ли не всем гарнизоном в надежде разгромить противника и снять осаду. Но разгромлены были окруженные шведы, да так, что защищать крепость было уже некому. И она сдалась.
Меншиков был не только удачливым военачальником, но и хорошим интриганом: после неудачи под Гродно ему удалось, пользуясь близостью к Петру, свалить всю вину на командующего пехотой Георга фон Огильви (сам Меншиков командовал кавалерией), и самому возглавить армию уже в генеральском чине.
Свои способности полководца в полной мере он проявил в победоносном сражении у Калиша 18 октября 1706 года, самостоятельно, без присмотра со стороны Петра, командуя союзной армией численностью 34 тыс. человек. Шведы сдались во главе с генералом Арвидом Мардефельтом. «За шесть лет Северной войны еще не было столь впечатляющей победы: миф о непобедимости шведов рухнул».
После Калиша слава Меншикова как полководца хотя и приблизилась к максимально возможным значениям, но далеко не достигла того уровня, который, по его мнению, соответствовал его талантам. Когда из Вены ему прислали диплом на титул светлейшего князя Священной Римской империи германского народа, он понял, что теперь – все, теперь ему и море по колено. Он предлагал Петру захватить Познань, ворваться в оккупированную шведами Саксонию, разгромить их и отбросить в Баварию или к французским границам и затем принудить к миру. К счастью, осторожный в воинских делах Петр предпочел более консервативную стратегию.
28 сентября 1708 года русская армия под предводительством Меншикова и самого Петра навязала сражение у деревни Лесной 12-тысячному корпусу генерала Адама Левенгаупта, шедшего с обозами на соединение с главными силами Карла. «Потеряв немалую часть солдат, всю артиллерию и обоз с провиантом, Левенгаупт смог привести на помощь Карлу лишь жалкие остатки своего корпуса».
Сразу после Лесной Меншиков во главе 14-и драгунских полков помчался на помощь Мазепе в Батурин, резиденцию гетмана, к которому двигался Карл со всей своей армией. Изменивший присяге Мазепа рассчитывал продержаться в Батурине, превращенном в мощную крепость (гарнизон в 3500 казаков при 70-и пушках и огромное количество боеприпасов и провианта, приготовленных для шведской армии), до подхода шведов. Но, получив известие о приближении русской кавалерии, он бежал из Батурина навстречу шведам, которые находились всего в 70-и километрах (а, может быть, и верстах, разница невелика). Оставленный Мазепой город оказал сопротивление Меншикову и был взят штурмом, отказавшийся сдаваться гарнизон, а вместе с ним арсенал и запасы провианта, были уничтожены. Лесная и Батурин посадили шведов на голодный паек и заложили фундамент Полтавской победы.
Полтавская баталия состоялась 27 июня 1709 года. «Этот день можно считать звездным часом полководца Меншикова». Он внес значительный вклад в разгром шведской армии на поле боя, и, что не менее важно, немедленно бросился преследовать бегущую шведскую армию; 28 июня, на следующий день после битвы, настиг ее на переправе через Днепр у Переволочной и принудил к капитуляции. Шведская армия сдала оружие и перестала существовать. Удалось убежать лишь Карлу в компании с изменником Мазепой и нескольким сотням солдат. Турки их приютили.
После этой громкой победы 35-летний генерал Меншиков получил повышение в чине. Путь от сержанта гвардии до генерал-фельдмаршала занял у него немногим более 10-и лет.
После Полтавской битвы Меншиков, очищая Польшу от шведов и заготавливая провиант для русской армии путем опустошения польских поместий, докладывал царю: «… Желаю розширить нашу православную христианскую веру, треклятую же унею… весьма разорить». Зная деятельный и настойчивый характер новоиспеченного генерал-фельдмаршала, можно предположить, что «унея» претерпела от него достаточно. Возможно, и «сверх пропорции».
В 1710 году при активном участии Меншикова русскими войсками была взята Рига.
В 1712 году Меншиков, командуя 24-тысячным корпусом, осадил (вторично, первая осада годом ранее не удалась – союзники-датчане не подвезли осадную артиллерию) и взял Штеттин, после чего «сорвался» и сдал его в аренду Пруссии за 5000 золотых дукатов. После этого инцидента царь уже не рисковал посылать Светлейшего за пределы России.
В 1717 году Меншиков стал президентом военной коллегии, то есть министром обороны, по-нынешнему говоря. Эта должность стала венцом его военной карьеры при Петре I. Генералиссимусом он себя назначил, как мы и указывали выше, уже при Петре II.
