Я не знаю, кто и когда внушил ей, что всё в этой жизни за неё давно решено и расписано.
Да она и сама вряд ли смогла бы вспомнить это.
Кто, когда, а главное, зачем?!
Да она и пыталась понять. Просто свято верила в то, что всё предопределено. И идет, так как должно идти.
Снег. Дождь. Солнышко. День. Ночь.
Она ни на что не может повлиять.
Школа. Институт. Семья. Работа.
Скука.
Но так положено. И вообще, что тут такого?! Все так живут!!
Считают деньги до зарплаты. Ссорятся. Мирятся. Надеются. Иногда.
Чаще, …нет, чаще всё-таки не надеются. Так, живут. Потому что.
И у Ангела, приставленного к ней с момента её входа в этот мир, копились и копились не сделанные ею дела.
Те, что не вписывались по её пониманию в то, что предопределено.
Вот скажите на милость, какие там рисунки может рисовать взрослая, серьезная женщина с двумя детьми и уставшим мужем, пришедшим с работы, и с надеждой смотрящим на кастрюлю с супом?! А?!
Она тоже с работы. Ей ещё купить, сварить, помыть, прибрать всё надо.
Какие тут рисунки?!
Ангел тяжело вздыхал, и пытался подсунуть ей воспоминания во сне.
Но утром она отмахивалась от этих видений. Некогда ей. Слышите?! НЕКОГДА!
Но однажды вечером… Вы же знаете, что именно так всё и получается? Однажды. Вдруг. Внезапно.
Так вот, однажды вечером муж, жутко смущаясь, покашливая, и слегка кося глазами, сказал ей:
- Милая, тут такое дело…понимаешь, я давно, очень давно хочу научиться летать на планере……
Вот завтра еду на первое занятие…
Она изумленно уставилась на него. Разве полеты на планере могут быть, чем-то, что предопределено, и должно быть сделано?!
Она так и сказала ему. Муж опять смущенно покашлял.
- Понимаешь, - сказал он ей, - я понимаю, что я отец семейства, что должен тут и здесь, я всё понимаю! Но так хочется!
Она вздохнула. Всё же мужчины такие ребенки! Вот прямо дети!
И снисходительно отпустила его на весь выходной.
Он вернулся настолько счастливым и довольным, что моментально приколотил ту самую полочку, что висела на полутора гвоздях уже три месяца. Подтянул капающий кран.
И схватив её в охапку, закружил по комнате, целуя на каждом обороте.
Она смеялась и отбивалась.
Ночью ей пришла в голову странная мысль. Но она отмахнулась от неё.
Но когда он собрался ехать на тренировку на следующих выходных, напросилась с ним. Просто так. Дети остались с бабушкой.
И они поехали. Почему-то всю дорогу они переглядывались, как молодожены, в ожидании чего-то…такого чего-то, а чего ни тот, ни другой не могли понять.
Когда её муж взлетел с инструктором на хлипком, как ей казалось, сооружении, у неё захватило от страха сердце.
Но потом страх испугался сам себя, и…растаял.
А в ней остался только восторг. Громадный. Всеобъемлющий. Ей почему-то захотелось раскинуть руки, и запеть. Громко, громко.
Так чтобы услышал тот, кто сейчас парил где-то там, высоко.
Ой! Ой! Очень высоко!
Сердце всё-таки продолжало ёкать от страха за него.
Когда он спустился на землю, она крепко, крепко обняла его, и никого не стесняясь, поцеловала.
А по дороге домой они сделали то, что она крепко накрепко запрещала делать всем. Детям в первую очередь. Но даже бабушки, дедушки и её муж не решались нарушить запрет.
Они заехали в кафешку, и от души наелись такой вредной, несбалансированной, но очень, очень вкусной всякой еды.
Ночью, когда муж давно уже спал, она всё лежала и смотрела в потолок.
А потом потихоньку встала, пошла к кладовке, и вытащила оттуда сто летам лежавшие, покрытые паутиной и пылью, альбом и краски.
Ведь завтра был ещё один выходной. И можно было себе позволить.
Утром вся семья, выйдя к завтраку, обнаружила, что он ещё не готов.
Народ удивился, но состряпать яичницу муж сумел сам.
А она рисовала. И когда позже, к вечеру она показала всем свой рисунок, семья дружно ахнула от восторга.
Под облаками в синем небе, прозрачно ярком, парила,…парил,…летел он.
И это было так прекрасно, так сказочно красиво, что все молчали. А потом кинулись её обнимать.
Ночью Ангел приснился ей, и она уже не отмахивалась от его громадного альбома с рисунками.
- Это всё предопределено?
Только спросил она у Ангела.
- Не обязательно, - ответил ей Хранитель, - ты можешь сама выбрать, делать тебе то, к чему тянется душа, или делать то, что положено.
- Кем положено? – спросила она.
- А вот это ты уже сама решай! – и он с тихим смешком растаял в заоблачной высоте.
Почему-то в то утро она проснулась в очень, очень хорошем настроении.
Предупредила мужа, что задержится с работы. Попросила его забрать младшую из садика, и самому разогреть ужин.
Он удивился, никогда такого не было. Но согласился. А что? Она же не ворчала на его мечту!
Ангел, глядя сверху, довольно потирал ручки.
Картины прибавлялись и прибавлялись. На работе узнали об её увлечении, и решили устроить выставку прямо там, в коридорах.
И все на перерыве или даже после работы задерживались, чтобы посмотреть на такие простые, но чудесные картины.
Лес. Река. Парящая птица. Птицы встречались чаще всего на её картинах. Иногда с лицом её мужа.
Потому что он летал. И уже очень, очень хорошо. И она почти не волновалась за него. Почти.
Но знаете, что удивительно и где-то даже интересно?
Те, кто видел её картины, сами начинали писать стихи. Лепить из глины. Нанизывать бисер в таких комбинациях, что все вокруг ахали.
Но это уже другая история.
А она всё писала. И даже если не успевала во время приготовить ужин или обед, никто не ворчал. Потому что, все понимали: Мама сейчас освободится, и на подъеме такое приготовит, что пальчики оближешь!
Или, в конце концов, папа пожарит картошки.
Потому что,…а кто его знает, почему что?!
И что предопределено. Может быть, тот самый выбор?
Он и предопределен?
И ведь никто не ответит! Всё самим решать, всё самим!
Попробуй-ка, притяни Ангела к ответу, когда он хихикает из-за облаков!
Не выйдет. Так что…сами, сами. Всегда. Так ведь?
