Рассказывая вам о поражении у Вендена, я задумался вот о чем. Почему до 1564 русская армия так легко громила шведов и татар, побеждала литовцев, а потом – как отрезало. Можно писать про проклятый год, но лучше подумать.
И мысли какие-то невеселые.
Вся война в полоцком повете после 1564 года строится в стиле двухходовочки.
Ход первый. Приходят русские стрельцы с артиллерией и ставят острог. Их прикрывает поместная конница.
Ход второй. С запада приходят недовольные литвины, походя громят поместную конницу и пытаются с налета взять крепость.
В этой фазе начинается некоторая вариабельность. Это либо удается, либо успевшие окопаться стрельцы отбиваются огненным боем, либо, поняв, что не успевают, уходят на лодках на восток. Чаще всего отсидеться удавалось, Токмаков «войну замков» 1566-67 у Радзивилла по очкам выиграл, обезопасив пути в Полоцк, но доминирование литовской конницы над поместной и татарской в этой войне очень бросается в глаза.
Причем речь не о трусости или предательстве, в бою гибнут даже первые воеводы. «Княжата» и «ордынцы» уязвимы абсолютно в одинаковой степени. Вожди княжат Петр Шуйский и братья Палецкие сложили головы там же, где, например, царевичи Бекбулат и Тохтамыш, отец и дядя будущего царя Симеона.
Ну да Бог с ними польско-литовскими. С ними даже шведы во время «потопа» 1650-х дошедшие до Кракова, в процессе в чистом поле не связывались. Может у них просто на тот момент была лучшая тяжелая кавалерия в мире.
Но шведы-то куда? Нищая страна, разоренная восстанием против Дании и реформацией. Даже на нормальную поместную конницу долгое время не способная. Так легко разгромленная в 1550-х и вдруг начавшая побеждать Россию почти во всех крупных битвах в 1570-х. Это российская армия так деградировала за несколько лет самостоятельного правления Грозного или шведы так прокачались?
Чуть покопав, я нашел нехитрый ответ. Вопреки мнению наших историков, валящих всё на Грозного со времен то ли Курбского, то ли Карамзина, наша армия за несколько лет испортится не смогла, а вот шведская..
Шведская сильно поменялась. Вмешательство Швеции в ливонские дела было более всего завязано на интересы Ревеля и его богатого купечества. Он очень не хотел под литовцев с Ригой и уж тем более под новгородцев. Под шведскими флагами в Прибалтике воевали нормальные такие ландскнехты из Ганзы. Параллельно шведские контингенты набирались опыта. Ну как шведские, главным принципом комплектования шведской армии вплоть до XIX века был девиз – у нас много железа и финнов. Ни того, ни другого не жалели. Нет, историки пытаются, конечно, рассказывать про военные реформы то ли короля Эрика, то ли короля Юхана, но поражения наши – они именно ландскнехтные. Что Шуйский-Мстиславский при Лоде в 1573, что Трубецкой под Бронницей в 1614 терпят поражение именно от наемников. Легендарные каролинеры Густава-Адольфа были продолжением традиции на французские деньги.
Но и безальтернативности такой как с литовцами/поляками нет. Под Лялицами (1583) Хворостинин побеждает Делагарди лихой кавалерийской атакой, громит и гонит до стен Нарвы. В авангарде – царевич Ермак по прозвищу «колотушка» (токмак), пониженный нашими историками с князя до атамана, ведет в атаку свою сотню. Всё прямо как в благословенные 1550-е, хотя на дворе 1583.
Как краткий финал – не разучились, что бы там не писали историки, но начали уступать лучшим образцам соседей.
На всякий случай расскажу, чему не разучились.
До середины XV века московская армия мало чем отличалась от соседей – литовцев и новгородцев. Тяжелая «кованая» рать, немногочисленная, но профессиональная и царящая над полем боя.
Жарким июльским днем 1445 года гордому московскому князю Василию, внуку великого князя литовского Александра (Витовта), пришлось на своей шкуре испытать преимущества ордынской армейской структуры (кстати вслед за великим дедом). Хан-изгнанник Улу-Мухаммед, которому было отказано в дани и уделе во Владимирском княжестве, разгромил армию Василия под Суздалем, а самого Василия взял в плен. Да и вообще погулял по Руси в стиле Батыя. Не отвлекали бы бесконечные разборки с Кичи-Мухаммедом в Поволжье и мятежными сыновьями по месту – мог бы и вконец разорить.
Как итог - примерно с середины XV века военная машина московского княжества радикально переориентировалась на татарский стиль боя, подразумевавший использование большого числа конных лучников. Весь комплекс вооружения московской поместной конницы стал практически татарским - от коня и седла до сабли и саадака.
Авангард в русской армии XVI века назывался ертоулом, хотя сейчас предпочитают сразу переводить с татарского на русский как передовой полк.
Известия о победах доставлял специальный боец-сеунч («достойный похвалы» по-татарски). Воеводы посылали либо своих детей, либо особо отличившихся командиров. Обычай сохранялся у первых Романовых.
Основа оружия поместной конницы называлась «саадак» - лук со стрелами и сабля. В оружейной палате хранится саадак Алексея Михайловича, к примеру.
Основной вид доспеха носит название тегиляй. Тегиляй — это платье с короткими рукавами и с высоким стоячим воротником, употреблявшееся такими ратниками, которые, по бедности, не были в состоянии явиться на службу в доспехе. Делался тегиляй из сукна, также из других шерстяных или бумажных материй, толсто подбивался хлопчатою бумагою или пенькою, иногда с прибавлением панцирных или кольчужных обрывков, и был насквозь простеган. Надевался он в рукава, как кафтан; в длину был ниже колен, а застегивался пуговицами на груди. Помимо бедности важен и региональный фактор, тегиляй более популярен на юге. В 1550-х и 1590-х пытались увеличить пропорцию тяжелой конницы, воинов в «панцирях», но это было дорого. Железо в нужных объемах в стране появится только при Петре. Опричнина и Смута вновь возвращали армию к обилию тегиляев и недостатку панцирей, за что пытались пенять вотчинникам. Те разводили руками. Тегиляй дешевле и удобнее для лучника. От сабельного удара он тоже неплохо защищал. А вот в копейной сшибке – всё печально. Впрочем, легкая конница на то и легкая, чтобы ее избегать, расстреливая врага с дистанции.
Границы между русской (московской) армией и ордынской в это время практически стираются. В русско-крымских сражениях (если убрать поздние наслоения типа завышения численности и выпячивание достоинств отдельных деятелей) мы видим аналогичную тактику – лагерь-кош с охраной из пеших стрельцов (тюфегчи) и сложная круговерть по большей части лучного боя, периодически срывавшегося в сабельный. Копейные атаки – скорее исключение и это, в основном, про новгородскую «кованую» рать, до степи практически не добиравшуюся.
Тогда же в Москве сильно снижают закупки коней в Литве и расширяют закупки у ногайцев. Ежегодные закупки – от нескольких тысяч в год до тридцати-сорока тысяч в годы перед большими войнами. Коней под кованую рать закупают кратно меньше. Они еще и на порядок дороже.
Еще одна стратегически важная отрасль тогдашней войны – производство пороха. С этим тоже до Петра было грустно. Селитру добывали в России массово, а вот серу приходилось закупать и часто по грабительским ценам. Как итог – порох производили во всех крупных городах, но под крупные компании его приходилось закупать за границей. Выручали англичане и шведы. Воевать со вторыми категорически не рекомендовалось, впрочем, шведы и сами понимали слабости России и с удовольствием ими пользовались. Стрелы в этом плане импортозамещались куда проще.
И такая картина сохранялась вплоть до конца XVI века, несмотря на внедрение некоторых элементов европейской военной машины – первоклассной осадной артиллерии, стрельцов-пищальников (фактического аналога как западных аркебузир, так и татарских тюфегчи). Перелом начался полками "иноземного строя" при царе Михаиле и закончился только при Петре. Так же при Михаиле был организован первый русский чисто рейтарский полк, где лук и стрелы полностью заменены на мушкеты и пистоли. После неудачной смоленской войны (1632-34) его распустили. Формально из-за нежелания личного состава подчиняться худородным иноземцам.
Рейтары оставили московским воеводам смешанное впечатление. Убойная сила огнестрела была выше, точность и надежность ниже. Но уже с 1620-х поместная конница массово перешла на огнестрел, да так массово, что воин с саадаком стал редкостью на севере к 1630, а на юге десятилетием позже. В российской армии очень быстро (по историческим меркам) закончились люди, умеющие обращаться с композитными луками. В Сибири, кстати, закончились позднее.
У описанной военной организации были свои неоспоримые достоинства и недостатки. Она прекрасно подходила для бесконечной пограничной войны, причем как с ордынцами, так и с литовцами на юге. Суть подхода что скифской, что татарской войны – бесконечное разорение территории противника быстрыми набегами с минимальными потерями, пока тому не надоест или он не закончится. Ну и противодействие таким набегам небольшими мобильными отрядами.
Многовековой Total War русской равнины.
Пометки на полях
Наши историки используют термин «скифская» война в странном значении выманивания врага на собственную территорию и вымаривания его голодом на предварительно разоренных территориях. Т.е. максимально людоедская по отношению к своим землям тактика.
Это пример общеупотребительного, но максимально неудачного термина. Победы скифов – это как раз набеговая война, разорившая чуть не весь Передний Восток в эпоху Вавилонии и Ассирии. Война с Дарием, давшая название тактике, была для них в лучшем случае ничейной. Персы пришли, много чего разорили и ушли. Скифы потом долго обходили стороной даже Балканы и Кавказ, что им в высшей степени было несвойственно до пресловутого похода.
Его (термин) придумали, чтобы оправдать трагедию 1812 года, когда ради победы над Наполеоном даже Москвы не пожалели. Так вот, реальная скифская война – не про это. Она про «малой кровью на чужой территории». В этом плане поразительно насколько советский новояз – новое прочтение древних традиций. Кстати, и советская армия резко отличалась от западных увлечением неприхотливыми средними (до этого – легкими) танками. Западные – больше про тяжелые/сверхтяжелые. Прям прошедшее сквозь века противостояние служилых татар и рыцарей.
Конец пометок на полях
Противоядия против набеговой войны тоже были придуманы даже не в этом тысячелетии.
Первое – это массированное применение тяжелой конницы. Десяток сарматов в пластинчатом доспехе никогда не одолеет десяток скифов в степи, где усталых сарматов перебьют или пленят поодиночке, но тот же десяток сарматов в боевом построении шутя размотает и сотню скифов, вынужденных защищать свое становье или зажатых со всех сторон буреломами/болотами. Итогом скифо-сарматской войны в начале тысячелетия (если кто не знает) стало поражение скифов. Аналогично громили гуннов/тюрок/казахов сяньби/монголы/джугары, опиравшиеся на металлургические центры Сибири и умевшие в копейный удар.
Именно так побеждали поместную конницу литовцы в северных лесах. В степи счет был принципиально другим.
Второе – тяжелая пехота, способная часами стоять под обстрелом, дополненная пешими стрелками, превосходящими по дальнобойности конных лучников. Самые известные примеры – фаланга Александра с критскими лучниками против скифов или римская армия на востоке. Про последнюю обычно вспоминают неудачный поход Красса, но кроме него были и другие походы, а неспособность парфян отстоять столицу перед лицом Рима стала главной причиной падения династии.
Огнестрел сильно усугубил ситуацию. Лошадь и человек вполне могут сражаться (и долго) после ранения стрелой. А вот рана от огнестрела (даже несмертельная) выводит бойца из строя. Уже во времена Грозного убойная сила лука на 50 метрах уступала аркебузе. К концу XVI века стали распространяться мушкеты, которые были легче, проще в перезарядке и дальнобойнее.
Стрелковая кавалерия сталкивалась с миксом пикинеров, к которым тяжело прорваться сквозь лес пик (и которых тяжело убить из-за доспехов) и прикрытых ими мушкетеров, отстреливающих кавалеристов залпами с безопасного расстояния.
Именно такими подарками встречали наших предков в Прибалтике шведские ландскнехты вперемежку с горячими финскими парнями. Железа на панцири в Швеции хватало. Там его допетровская Россия в основном и закупала.
Татарское военное искусство, непобедимое в XIII веке и весьма актуальное в XV неожиданно и неприятно для страны устарело. На западе появились мощные каменные крепости. Псков, Смоленск, Путивль стали признанием ухода в глухую оборону и поиска новых решений. Вот только старая элита совершенно не стремилась уходить сама. Девятый вал татарской войны в преимущественно ногайском исполнении похоронил династию Годунова, дошел до стен Москвы в начале правления Шуйского и в начале правления Михаила Романова.
Дошел, но проиграл. Он стал одним из забытых, но важных частей пазла русской смуты. Старая военная элита очень не хотела отдавать власть, но и удержать уже не могла. Настолько, что уже к середине смуты наиболее боеспособными частями всех сторон стали литовские и шведские наемники, бившие местные контингенты вполне регулярно. Да, значительная часть кадровой армии к тому времени сгинула в некрестьянской войне не Ивана Болотникова, но всё же.
И именно в пожаре Смуты русская армия разучилась стрелять из луков т.к. те, кто этому учился с рождения и умел делать композитные луки, были побеждены и отчасти ушли в Турцию, отчасти – в глухую оппозицию, превратившую башкир в самый восстававший народ Московского царства/ Российской империи XVII-XVIII века.
В чем-то это была общеазиатская, если не общемировая практика. На пистоли и мушкеты переходили примерно в то же время турецкие и персидские сипахи, воины потомков Бабура и набиравшие силу джугары и манчжуры. Даже в далекой Японии пешие асигару с длинными пиками и аркебузами-тэппо тогда же множат на ноль сохранивших верность луку кавалеристов. Там смута, синхронная по времени нашей, вознесёт к власти сёгунов клана Токугава.
Можно, конечно, пожурить царя Ивана за излишнюю любовь к татарским традициям и неслучившиеся военные реформы. Кто знает, может Старицкий сумел бы их провести. Или Иван Иванович со своими Захарьиными, Шуйскими, Шереметьевыми (в этих объективно верится меньше). Или нет.
Но нам ли, откровенно проспавшим эру боевых дронов и сетецентрической войны его судить?