За окном бушует московская метель, такая же дрянная, как и в любом другом городе, усугубляемая разве что бесконечными жалобами соседей на неубранный снег. Не знаю, что снегопад пытается скрыть от нас, но определенно что-то пытается. Придет весна – узнаем. А может и раньше, времена ныне мутные, неспокойные, меняется всё быстро. Даже слишком.
Ранний прибалтийский снег 1578 года 445 лет назад пытался и не мог скрыть одну из самых известных катастроф русского оружия. По нему тащили победители уникальную 40-фунтовую именную мортиру с головой волка, устало брели на север и запад редкие еще русские пленники, спотыкаясь уходила на восток уже не страшная то ли поместная, то ли татарская конница. Около полуразрушенного ливонского городка с названием Кесь догорал русский военный лагерь и валялись неприбранные еще местными трупы.
В Москве уже пылал огонь домен Чохова, готовый отливать новых «волков», «девок» и других огнедышащих божков тогдашней войны, там еще казалось, что всё можно повернуть вспять, исправить, вернуть, но это уже не было так. И дело не в стойкости шведских рейтар или сокрушительном натиске литовских гусар. Вместе с дымом кузниц Андрея Чохова по городу полз тихий мерзкий запах измены, бесстыдной и безнаказанной. Увы, безнаказанной.
Но народ тоже чуял этот запах и вскоре легко нашел виновных. На правом берегу Яузы в чужих непохожих домах жили чужие неприятные люди, в большинстве своем – выходцы из той самой земли, в центре которой стояла недоразрушенная крепость Кесь. Слобода была сожжена, что утихомирило людскую ярость, но совершенно не помогло стране. Армии вполне нелишними были бы боевитые европейские наемники. Да и в Ливонии расправа над соотечественниками вызвала понятный взрыв и без того популярного русофобства. Не только в Ливонии.
И реальные предатели жили куда ближе к центру города.
Венден стал узловой точкой Баториевой войны, вокруг которой всё и закрутилось. Немыслимый польско-шведско-литовский альянс, трусость одних и самоотверженность других, горящие русские крепости и трусливо уходящая на восток русская конница. Бояре, которых интриги и местническое чванство занимают больше, чем наступающие армии Батория. Полоцк, Сокол, Великие Луки, Торопец, Нарва, Ям – все это отблески Вендена, его продолжение. Волна трусости одних и трагедий других докатилась до Пскова и Орешка и разбилась об их столетиями намоленные крепостные стены.
И Венден подзабыли, так и не покарав реальных предателей. У профессиональных историков их не осталось.
Давайте вспомним, что же осталось. Обычно Венденская трагедия описывается так.
В 1578 году русский царь попытался переломить ход боевых действий в Ливонии. С этой целью русская армия была отправлена на штурм города Венден, который располагался в 90 километрах к северо-востоку от Риги. Вообще говоря, русские уже занимали его в 1577 году, но спустя несколько месяцев потеряли в результате внезапной ночной атаки двух сотен немецких и польских кавалеристов.
Отправленная к Вендену русская армия действовала без какой-либо инициативы. К тому же среди воевод возник спор, кто именно является главным. Это имело роковые последствия… Армия подошла к Вендену и даже начала его осаду, но время было безнадежно упущено.
К городу 21 октября 1578 года подошло объединенное польско-литовско-шведское войско. И практически сразу атаковало осаждавших. Которые едва успели построиться для сражения. Вскоре с поля боя бежала татарская конница, за нею последовала часть русских полков.
Однако оставшиеся смогли отразить атаку — русские стрельцы и артиллеристы отступили в укрепления лагеря и смогли отбиться.
Преимущество было на стороне поляков, литовцев и шведов. Но им надо было штурмовать неплохо укрепленный русский лагерь. И еще неизвестно, как повернулось бы дело, если б не трусость русских воевод. Ночью они бросили своих подчиненных и бежали из лагеря.
На следующий день бой возобновился, хотя положение оставшихся под Венденом полков русской армии было безнадежным. По свидетельствую польского дипломата Рейнгольда Гейденштейна, русские артиллеристы, исчерпав возможности для ведения боя, покончили с собой, не желая сдаваться в плен…
Конечно, значение победы под Венденом немедленно было использовано поляками и шведами в пропагандистских целях. А потому потери русской армии были сильно преувеличены — хотя на самом деле, ни ее численность, ни численность войск союзников под Венденом неизвестна.
Но и преуменьшать тяжесть поражения не стоит. После Вендена русские в Прибалтике только оборонялись. И за оставшиеся пять лет войны потеряли практически все, завоеванное ранее.
Пометки на полях.
Вот описание эпизода с пушкарями у Р.Гейденштейна:
«Другое не менее замечательное доказательство верности представили простые бывшие при наряде пушкари. У Москвитян такой способ управления орудиями: они зарывают пушки в землю; впереди их, там, где приходится дуло, проводят ров надлежащей глубины, в нем прячутся те, которые заряжают пушку; к жерлу дула прикрепляют веревку, и когда нужно зарядить ее, то пушку пригибают ко рву, когда же нужно стрелять, снова опускают. Из орудий особенно замечательны были следующие: одно под названием волк, другое ястреб, два под названием девушки, столько же с именем и изображением соколов, сверх того несколько отнятых у Шведов с их же знаками. Когда из поставленных при этих орудиях пушкарей большая часть была перебита, а другие разбежались, то остальные, видя, что наши овладели лагерем, потеряв надежду на спасение орудий, и вместе с этим любовь к жизни, добровольно повесились на веревках, которые, как мы выше сказали, спускались сверху жерл».
На всякий случай с мортирами так обращались вообще все, не только «московитяне».
История с «повесившимися» пушкарями вообще мерзкая. В польских (шведских, литовских) учебниках хотя бы понятно зачем она - надо как-то отмывать своих предков от свирепой расправы с беззащитными пленными, попутно мешая с грязью русских с их «рабской» психологией. Что этот бредовый бред делает в наших? Продолжает традиции великого альтернативщика Карамзина.
Конец пометок на полях.
Описание так себе.
Непонятна предыстория. Зачем так уж нужен этот Венден?
Непонятно, каковы были силы сторон.
Непонятно даже кто и с кем местничал в русской армии.
Непонятно, почему никто из виновников разгрома не пострадал.
Давайте поразбираемся вместе.
Вообще Венден (в русских источниках – Кесь, сейчас Цесис, крошечный латвийский городок в сотне километров от Риги) был центральным местом разборок 1577-78 в Прибалтике. В ходе масштабного царского похода лета 1577 Венден (давайте я дальше его именно так буду называть даже тогда, когда в русских источниках упоминается Кесь) без боя сдался войскам ливонского короля Магнуса.
Это было грубым нарушением псковского договора между Грозным и его вассалом. Перед походом Иван разделил Прибалтику с «голдовником», выделив тому Эстляндию с обязательством сдерживать шведов с так и не взятым Ревелем. Все литовское приграничье должно было подчиниться непосредственно Ивану. Понять поведение жителей Вендена несложно. Русская армия шла по Ливонии двумя колоннами. И если отряд собственно царя Ивана обходился со сдавшимися вполне милосердно, то второй отряд, возглавляемый Тимофеем Трубецким, в проблесках гуманизма замечен не был. Порой доходило до конфузов, когда, например, город Крейцбург, приславший к Грозному послов с капитуляцией, был сожжен войсками Трубецкого за несколько часов до подхода посланного царем воеводы Епанчинцева с гарнизоном.
Пометки на полях
Тимофей Трубецкой – конюший (в литовских источниках – гетман) царевича Ивана Ивановича. Насколько его армия вообще подчиняется Грозному? Ведь и под Ревелем в том же году Шереметьев-Меньшой и Мстиславский больше похожи по поведению на двух воевод союзных армий, чем на начальника и подчиненного.
Его (Тимофея) сын Дмитрий в Смуту будет одним из главных апологетов Тушинского Вора, вождем первого ополчения и кандидатом в цари. Закончит карьеру сибирским наместником. Его поведение стало одним из первых фактов, подтолкнувших меня к соотнесению Лжедмитрия II с Дмитрием Ивановичем Угличским (сыном Ивана Ивановича и внуком Грозного).
Конец пометок на полях
В итоге ливонцы стали массово сдаваться даже не столько войскам, сколько имени Магнуса Датского. Ливонский король попытался постфактум легализовать их выбор, но получил от царя Ивана суровую отповедь и приглашение в лагерь под Венден. Там Магнус повел себя благоразумно, отдал приказ о сдаче города и упал царю в ноги. Казалось бы – инцидент исчерпан, но приказу о сдаче подчинились не все и со стен полетело несколько ядер в опасной близости от царя Ивана. Тот вызверился на короля, чуть не по щекам отхлестал и приказал арестовать лукавого вассала. Город тем временем все же сдался, но замок наиболее непримиримая часть гарнизона взорвала вместе с собой и наиболее расторопными русскими ратниками.
Остыв, Иван простил действительно без вины виноватого Магнуса и отпустил в его Оберпален. В Вендене оставили небольшой гарнизон.
А вот королю публичное унижение и разгром поверившего ему города пришлись не по вкусу. Переговоры с литовцами, начатые еще в 1576, были продолжены и успешно завершены. Зимой 1578 Магнус переметнулся к Баторию. Большая часть его владений последовала дурному примеру. Венден был взят с налету двумя сотнями литовцев при полном одобрении жителей еще в декабре 1577.
Вообще поход 1577 оказался вполне себе дутой победой. Большую часть захваченного русскими войсками шведы и литовцы вернули буквально в течении квартала. Исправлять ситуацию в феврале 1578 года отправили большую армию во главе с первым московским боярином Иваном Мстиславским. Тот дошел до Вендена, постоял у города, посмотрел на него, вроде даже пострелял немного. Да и ушел. Неподалеку стояла литовская армия Андрея Сапеги, связываться с ней Мстиславский не стал.
Чуть позже завершился польско-литовский сейм, объявивший войну России.
Вторая попытка поправить ситуацию была предпринята летом-осенью. Русская армия взяла Оберпален (столицу Магнуса) и несколько небольших крепостей, после чего направилась к Вендену. Точнее должна была идти к нему, но вернулась в Юрьев. Сам по себе Венден – идеальная база для рывка на Ригу (как Свияжск и Казань). Но чисто теоретически.
Вел армию зять Ивана Мстиславского Иван Юрьевич Булгатов-Голицын и вел весьма неохотно. Оберпален взяли по большей части благодаря герою Молодей Хворостинину, которого мигом из этой самой армии попросили на выход. Формально князь Тюфякин местничал с Дмитрием Хворостининым и успешно. Забегая вперед – на свою же дурную голову.
Случилась и еще одна перестановка. Второго воеводу Большого полка Василия Агишевича Тюменского сменил Василий Андреевич Сицкий, который тут же ударил челом на Федора Шереметьева и Петра Татева (первые воеводы передового и сторожевого полков). Петр Иванович Татев местничал с Данилой Салтыковым уже внутри сторожевого полка. С самим Сицким решил местничать Андрей Палицкий. Всё это безуспешно.
Понять логику происходившего очень сложно. Василий Андреевич Сицкий – муж Анны Романовны Захарьевой, тетки Ивана Ивановича и свояк Грозного. Это явно человек Романовского круга и двора Ивана Ивановича. Но и Федор Шереметьев – тоже. Он – дядя последней жены Ивана Ивановича, впоследствии боярин романовского круга, во всем поддерживал Никиту Романовича.
Татев – родовитый рюрикович, потомок стародубских князей (да-да, как Пожарский). Хворостинин – потомок ярославских князей и тесть Татева. Палицкий – брат жены младшего брата царя Ивана князя Юрия Васильевича и потомок тех же стародубских князей, что и Татев.
Тюфякин – один из многочисленных Оболенских, потомок черниговских князей. Ни до, ни после так высоко род не котировался.
Создается впечатление конфликта не то суздальских с ярославскими, не то княжат с московскими боярами. Или старательная имитация конфликта.
Зачем вообще заменили Хворостинина и Тюменского? Оба не слишком родовитые (написал и вздрогнул, князь Дмитрий – потомок ярославских князей, князь Василий – внук правителя Ногайской Орды), но очень дельные военспецы. У Тюменского татарская кавалерия бегала за неприятелем, а не от него. Хворостинин только что обеспечил взятие Оберпалена и вместо награды получает отставку. Зачем вообще перестановки в середине относительно успешного похода? Коней на переправе не меняют.
Их меняют на царскую родню. Василий Юрьевич Голицын свою главную победу одержал в местническом споре с Воротынским как раз перед его смертью. А вот с Иваном Шуйским Василий Юрьевич местничал в 1579 неудачно, выдан головой. Единственное понятное мне его достоинство – он женат на Ирине Мстиславской, соответственно зять первого боярина Ивана Мстиславского и свояк великого князя Тверского Симеона Бекбулатовича.
Пометки на полях.
В смуту к трону яростно будут рваться его племянники, дети ничуть не более талантливого Василия Юрьевича Булгакова-Голицына. Василий, Андрей и Иван Голицыны, дети (по версии Н.П. Лихачева, дореволюционного историка-монархиста) загадочной Софьи Ивановны будут московскими наместниками и одними из главных кандидатов на трон в 1610, 1611, 1619 и в 1626, но уступят трон более удачливым и популярным соперникам. Первое ополчение и его вождь Ляпунов – во многом им подвластная сила, их фактический домен – рязанщина. Интересно, кто был по должности их дедушка по маме Иван?
В официальной романовской истории Софья Ивановна предусмотрительно заменена на Соломониду Желябужскую, вдову Басманова, впрочем, даже там признается, что у князя Голицына было две жены. Ну да ладно, это не про Венден.
Конец пометок на полях
Почти все они в ближайший год погибнут или попадут в плен к полякам. Сицкий и Тюфякин сложат головы под Венденом. Петр Хворостинин и князь Татев попадут в плен. Палицкий годом позже погибнет при обороне Сокола от войск Батория, там же попадет в плен Федор Шереметьев.
То ли бездари и трусы, то ли их сильно подставили.
С какими силами противники подошли к Вендену?
Литовская армия, шедшая на помощь Вендену под командованием Андрея Сапеги и Матвея Дембинского, оценивается в две тысячи человек, ливонский и шведский отряды Николая Корфа и Юргена Нильссона Бойе (3 эскадрона рейтар и 3 роты пехотинцев) тоже примерно две тысячи. Итого численность литовско-шведского войска от 3 до 5 тысяч, причем скорее 5, чем 3.
Численность русской армии по оценке противников – 30 000 человек. Потом скидывается до 18. Параллельно падают и русские потери. Началось с 6000 татар, 4000 стрельцов и 12000 посохи, но потом все ужалось до 6000 без разбиения по профессиям.
Российская оценка потерь – 162 служивых по отечеству. Русских источников по численности армии я так и не нашел (всё больше перечисляются пушки). Давайте пофантазирую. Пятиполковая русская рать по опыту прошлых войн – 15-17 тысяч ратников. Трехполковая (типа разгромленной при Улле) – около 10. Именно эта цифра кажется мне наиболее вероятной для оценки полной численности русской рати. За несколько дней до битвы 40% русской армии было отправлено на зимние квартиры (8 000 по версии литовского летописца). Этот отряд увез с собой самые тяжелые орудия, включая 40-фунтового Медведя, гордость русской артиллерии, ломавшего нарвские стены в 1590-м. Итого остается около 6 тысяч. Подозрительно хорошо бьется с их данными о наших потерях в литовской версии.
Описание боя 21 октября перестает казаться ненаучной фантастикой. Тогда около полудня литовцы и шведы сумели переправиться через реку Аа (Говья) до того, как русские приготовились атаковать. Попытка последних сбросить врага в реку не увенчались успехом. Для воевод стало очевидным, что полевого сражения не избежать. Полевое сражение открылось атакой шведов, отбитой русской армией. Повторная атака (уже совместная шведско-литовская) привела к отступлению русской армии в лагерь. Союзники не решились штурмовать его на ночь глядя. То ли сразу после поражения, то ли ночью из лагеря ушли кавалеристы, включая Голицына, Шереметьева и Палицкого. Утром 22 октября союзники легко захватили лагерь, устроив массовую расправу с оставшимися там. Потом долго и шумно делили трофеи. Мортира «Волк», например, до сих пор охраняет покой шведского королевского замка.
За несколько дней до этого всё тот же сказочник Гейденштейн описывает удалой бой десятка польских гусар с тысячей татар. Поляки, естественно, победили, захватив 12 пленных, которые и выдали расположение русских войск, позволившее скрытно и точно нанести удар. Мне кажется, что в порыве хвастовства поляк проговаривается о том, о чем лучше было бы молчать. В русском лагере были люди, прямо заинтересованные в поражении и им частично или полностью подчинялись татарские контингенты. И они держали связь с литовцами.
Ну и последнее, судьба бежавших, тех самых, что «с дела сбежали и своих выдали и наряд покинули». Иван Голицын несколько подупал в чинах и в следующем году проиграл местнический спор Ивану Петровичу Шуйскому. Тем не менее до самой смерти – на вершинах тогдашней военной иерархии. Шереметьеву и Палицкому дали шанс исправиться под Полоцком, назначив на те же должности. Палицкий погиб при обороне крепости Сокол, Шереметьев там же попал в плен, впоследствии задорого выкуплен, как и пленники Вендена Татев, Хворостинин и Гвоздев-Ростовский.
Ну и небольшое обобщение.
Летом 1576 года на российский трон возвращается Иван Васильевич под продиктованную кланом Мстиславского программу литовской войны. Уже в 1577 русская армия атакует сначала шведов, осаждая Ревель, а затем и литовцев, катком пройдясь по Ливонии до Двины. Литовцы практически не оказывают сопротивления, Радзивилл и Ходкевич уводят армии из Ливонии, по которой мечется с крошечным отрядом Александр Полубинский, геройствует, пока не попадает в плен к Грозному. То ли не предупредили старика, то ли роль у него была такая – изображать бурную деятельность. Грозный его взял в плен, пожурил, одарил по-царски, да и отпустил в Литву. Параллельно в Литве у магнатов идет большой торг с новым королем Стефаном о правах и обязанностях. На примере Ливонии тому очень наглядно показывают, что будет с Литвой, если ей не досыпать достаточно прав и привилегий, отнятых в 1569. Баторий принимает нехитрый ультиматум, и уже зимой 1577-78 в Ливонию входит армия Радзивилла и возвращает большую часть утраченного летом.
Царь в бешенстве, но договорняки – они такая игра, в которую всегда играют вдвоем. Жестокость похода 1577, реальная или выдуманная, становится прекрасным поводом для общеевропейского союза. Остается последний штрих, показать, что колосс то на глиняных ногах. Нужно звонкое поражение русской армии с богатыми трофеями. Им и становится Венден.
Военспецы против похода к этому замку. Их меняют т.к. они могут и не проиграть вопреки всему. Армия Сапеги сравнима по численности и выучке, в Эстляндии наступают шведы. Но царь посылает армию под Венден, заменив командный состав. Там прекрасно осведомленные о силе и расположении русской армии литовцы соединяются с шведами и ловят русскую армию на пересменке. Часть армии уходит вместе с орудиями (стены уже пробиты), остальные терпят поражение. Татарская конница бежит, вслед за ней уходит и поместная вместе с Шереметьевым. Выбор у них невелик, на самом деле. Орудия объективно не вытащить (их победители потом месяц тащили).
Оставшиеся в лагере видимо планируют добиться приемлемых условий капитуляции, сдаться с тем, чтобы их выкупили или отпустили. Судя по тому, что на второй день сопротивления не было, а значительная часть воевод осталась в плену, видимо имела место именно сдача и последующая вероломная расправа с пленными. Те воеводы, которые в русских источниках значатся как погибшие, в польских уже указаны как казненные. И да, если присмотреться, казнили только воевод близких к двору Ивана Ивановича (Тюфякин, Воронцов, Сицкий), княжат пощадили. Совпадение?
Венден стал оглушительным медийным успехом наших врагов. Жадничавший до того сейм отсыпал польскому королю денег на армию, а впечатленные немецкие курфюсты оплатили наемников и артиллерию. Баториева война началась.
В России крайними выставили ливонцев, разгромив «немецкую» (по факту ливонскую) слободу, но остались безнаказанными реальные виновники венденской катастрофы. Которые могли легально переписываться с Сапегой и Радзивиллом, отдавать любые приказы лично лояльной татарской коннице и править местничество, как им захочется, пока тяжело больной Грозный приходил в себя после отравления сулемой. Люди, которые ненавидели наследника и митрополита и уже готовили расправу с ними, посылая их приверженцев на верную смерть. Которые легко прикроют от расправы родственника, эту самую катастрофу осуществившего.
Вам назвать фамилию первого московского боярина в 1578 году?
В наше время любят рассказывать про кремлевские башни. А это оказывается такая древняя традиция.