Омер то и дело пришпоривал коня, заставляя его скакать быстрее. Мужчина освободился сегодня пораньше и торопился к супруге, зная, что и она будет этому рада.
Месяц назад повелитель назначил заместителя аги янычар советником по военным вопросам, что автоматически делало его членом совета дивана.
Должность была очень ответственной, пришлось скрупулёзно вникать в новые обязанности, а поэтому задерживаться на работе допоздна.
И вот сегодня, наконец, Омер справился с делами быстро и торопился попасть домой к обеденной трапезе.
Кстати сказать, Сулейман подарил сестре на свадьбу дворец на площади Ипподром, недалеко от огромного дома Ибрагима-паши, похожего, скорее, на замок, чем на обыкновенный дом.
Ловко спрыгнув с коня, Омер отдал поводья охраннику и, не скрывая улыбки, быстрыми шагами пошёл к центральной двери дворца.
- Бейхан, я пришёл! – радостно сообщил он, войдя в гостиную. Однако ответа не последовало, и госпожа, как обычно, не вышла его встречать.
- Бейха-а-ан!- громче позвал Омер, задержался у порога и прислушался. Ни звука, ни шороха не раздалось в комнате, и улыбка тут же покинула его лицо.
Он крикнул служанку и взволнованно спросил, где госпожа.
- Она у себя в покоях, господин, - ответила та.
Несколькими прыжками он добежал до лестницы и мигом поднялся на второй этаж.
- Бейхан-султан здесь? – спросил он служанку, указывая на спальню.
- Нет, господин, она вот в той комнате, - вытянула руку девушка, и Омер с тревогой поспешил к заветной двери.
На Бейхан не было лица. Бледные щёки казались впалыми, русые волосы спутались, широко раскрытые глаза смотрели в одну точку перед собой.
Услышав стук в дверь, султанша повернула голову и попыталась улыбнуться мужу, но вышло это у неё плохо, и скорее походило на мученическую гримасу.
Омер открыл рот, но слова застряли у него в горле. Сглотнув, он, наконец, вымолвил:
- О, Аллах! Бейхан, любимая, что с тобой?
- Что вы стоите? – вскрикнул он, бросив гневный взгляд на девушек-рабынь, - Не видите, госпоже плохо? Лекаря срочно!
- Омер, успокойся, дорогой, лекарша уже была, - слабым голосом сказала султанша и посмотрела на пол, где стоял серебряный таз.
Вдруг она закрыла рот рукой, секунду помедлила и склонилась над тазом с терзающими тело рвотными позывами.
- Да что же это такое! Всевышний, помоги, даруй здоровье моей госпоже! – взмолился Омер, бросив растерянный взгляд на супругу.
Служанки вмиг подскочили к ней, помогли подняться, утёрли рот и дали выпить воды.
Омер стоял, опустив руки и в отчаянии наблюдая за супругой.
Госпожу усадили на диван, и она вновь посмотрела на мужа, стараясь выдавить из себя улыбку.
- Омер, прости, что я так напугала тебя, - произнесла она, впервые видя супруга в таком беспомощном состоянии, - не бойся, так должно быть, я беременна. У нас будет малыш, мой Омер, - сказала Бейхан и заплакала.
Мужчина тут же подскочил к ней, схватил за холодные руки и стал покрывать их поцелуями.
- Бейхан, любимая, счастье моё, что мне сделать, чтобы тебе стало легче? Что ты хочешь? Скажи мне, я сделаю всё, что ты захочешь, только не плачь, - твердил Омер, в исступлении целуя супругу.
- Я от счастья плачу, Омер, я ждала, ждала…а потом подумала, что не смогу подарить тебе ребёнка…я страдала…а сегодня я узнала…сегодня Аллах подарил мне такую радость, - всхлипывая, говорила Бейхан.
- Нам подарил, Бейхан, нам! – задыхался от нахлынувших эмоций Омер.
- Омер, надо отправить благую весть во дворец, пусть порадуются за нас. Представляю глаза матушки, когда она узнает, - утирая слёзы, улыбнулась Бейхан.
- Сейчас я распоряжусь, родная, посиди без меня, потерпи, - поднялся Омер и выскочил за дверь.
Вернулся он очень быстро и присел рядом с женой.
- Бейхан, может, тебя перенести на кровать? – спросил он, - можно ли тебе сидеть? Лекарша не говорила, что нужно лежать? У тебя не темно в глазах? – почему-то вдруг вспомнилось ему, как рассказывал Матракчи про свой испуг, когда у беременной Нигяр потемнело в глазах, и она упала в обморок.
- Нет, Омер, лежать мне не нужно, напротив, надо больше гулять на свежем воздухе. В глазах у меня не темно, - засмеялась она, умиляясь заботам супруга. – Не переживай, любимый, это состояние скоро пройдёт, и я стану похожа сама на себя, и румянец ко мне вернётся.
- О-о, да будет так! Аминь! – воздел руки кверху Омер, постепенно прогоняя испуг, который только что пережил.
Валиде сильно забеспокоилась, когда служанка передала ей послание от Бейхан-султан. Дочь часто навещала её, поэтому писать письма необходимости не было.
- Айшель, прочти сначала ты, - попросила она свою хазнедар и передала ей тубу с посланием.
Женщина с пониманием отнеслась к поступку валиде, успокоила её ободряющей улыбкой, достала свиток из футляра и развернула его.
Наконец, она подняла ясные глаза на Айше и промолвила своим слегка хрипловатым голосом:
- Валиде-султан, поздравляю, даст Аллах, Вы скоро ещё раз станете бабушкой!
- Айшель! Неужели Бейхан беременна! – воскликнула валиде, сцепив у груди руки.
- Да, валиде-султан, об этом я только что прочитала, - с улыбкой поклонилась Айшель-хатун.
- Дай мне, Айшель, я сама прочту, - Хафса с нетерпением протянула руки за письмом. – О, Аллах! Благодарю тебя! Наконец-то Всевышний сотворил чудо! Я уж испугалась, что моя Бейхан так и не познает счастья материнства, но мои тревоги были напрасны! Аллах, прошу тебя, пошли моей дочери здорового крепкого малыша! – взмолилась радостная мать.
- Аминь! Валиде-султан, не сомневайтесь, так и будет. Аллах посылает детей в любящие семьи, а Омер с Бейхан так любят друг друга, - поддержала подругу Айшель, но тут же горестно усмехнулась:
- А вот мне, видно, не суждено увидеть внуков. Моя Виоланта никак не может родить. Да что и говорить, я всегда сомневалась, что она вышла замуж по любви. Никто ведь и не принуждал её, но она погналась за большим состоянием и положением в обществе этого Баффо.
- Не расстраивайся, Айшель, твоя дочь ещё молода, Аллах велик, пошлёт и ей дитя, - ответила Хафса-султан и с сочувствием посмотрела на подругу. - Видишь, моя же Бейхан дождалась, и твоя девочка дождётся. Спасибо тебе, Айшель, ты так помогаешь мне. Пойду, поделюсь новостью с Сулейманом, - поднялась с дивана Айше-султан и вышла из своих покоев.
Прежде она решила увидеть всех своих внуков, поэтому сначала зашла к Махидевран и пообщалась с Мустфой.
Шехзаде заметно подрос и стал ещё больше похож на мать: с такими же тонкими чертами лица и красивыми чёрными глазами.
- Мустафа, мой драгоценный внук, ты такой взрослый, растёшь не по дням, а по часам. Ты хорошо учишься? - погладила госпожа его по голове.
- Да, бабушка, мне надо хорошо учиться, я должен много знать, как мой папа, ведь трон не за горами, - ответил он, и валиде вмиг перестала улыбаться.
- Откуда у тебя такие мысли, Мустафа? Махидевран, это ты его научила? – сверкнула холодными глазами на султаншу Хафса.
- Что Вы, валиде-султан, он не хотел учиться, и я лишь сказала ему, что на троне должен быть умный султан, как его отец, - сконфуженно склонила голову Махидевран.
Валиде отошла от неё и строго обратилась к внуку:
- Ты должен учиться, Мустафа, вовсе не потому, что скоро сядешь на трон. Одному Аллаху ведомо, кто станет следующим султаном нашего великого государства. Мы все молимся, чтобы Всевышний даровал долгие годы правления нашему падишаху, султану Сулейману. Все его шехзаде должны быть образованными и умными, не позорящими нашу династию. Ты понял меня?
- Да, бабушка, я понял, - недовольно надул губы Мустафа.
Айше-султан резко развернулась и вышла из покоев Махидевран.
У Хюррем она отдохнула душой. Старшие дети, Мехмед и Михримах, встретили её с почтением, сложив у груди ручки и наклонив свои детские головки. Мехмед уже был постарше, а малютка Михримах ещё и буквы не все выговаривала, но они уже знали, кто такие повелитель и валиде-султан, и как к ним нужно относиться.
Селим был ещё совсем крошкой, рыжеволосым, как и его мать.
Валиде поделилась с Хюррем благой вестью, они поговорили о детях, о предстоящем никяхе и большом торжестве по этому поводу и дружелюбно расстались.
Повелитель тоже обрадовался радостному известию.
- Слава, Аллаху, и Бейхан он послал счастливую семейную жизнь! Омер-паша толковый служащий и, как оказалось, славный семьянин, - с удовлетворением отметил султан. – Валиде, раз Вы сами ко мне пришли, хочу сказать Вам, что я намерен дать свободу Ибрагиму, - поделился он с матерью.
- Ну что ж, ты правильно решил, сын мой, Ибрагим давно заслужил это, я удивляюсь, почему он ни разу не напомнил тебе и не попытался выкупить себя, я думаю, осознание того, что он раб, доставляло ему страдание, - на секунду призадумалась Айше-Хафса и пожала плечами.
- Надо знать Ибрагима, он не только умён, но достаточно проницателен и деликатен, чтобы не касаться той темы, которая мне неприятна, а мне она была раньше неприятна, - вздохнул султан, - но всё в прошлом. Паргали свободен. Надеюсь, он не побежит сразу в свою Паргу.
- Он слишком ответственен, сын мой, и нацелен на результат, поэтому не бросит начатых дел – уверенно сказала валиде, попрощалась с сыном и покинула его покои.
А в это время Ибрагим-паша вновь принимал у себя гонца из Топкапы.
Вся семья дружно сидела за столом и вела тёплую беседу, которую прервал стук в дверь, и служанка доложила, что господина спрашивает посланник повелителя.
Все замерли, Ибрагим без промедления встал и вышел в коридор.
- Он не даст отдохнуть нашему Тео, - прошептала София.
- Помолчи, - цыкнул на неё Манолис, а Ксантия стала успокаивать Мехмеда, который расстроился, покинув колени отца.
- Ибрагим-паша, султан Сулейман срочно вызывает Вас к себе, - отрапортовал гонец.
- Хорошо. Можешь идти. Я немедленно выезжаю, - кивнул паша и вернулся к семье.
- Меня срочно зовёт повелитель, надеюсь, это ненадолго, - предупредил Ибрагим и вышел.
Он сбежал по ступенькам вниз, выскочил на улицу, оседлал коня и помчался во дворец.
Султан встретил его приветливо, но в его облике Ибрагим заметил загадочность. Готовый ко всему, он принялся ждать, что на этот раз заставило падишаха оторвать его от предоставленного самим же отдыха.
- Ибрагим, я вызвал тебя, чтобы объявить своё решение. Я мог бы подождать окончания твоего отдыха, но, думаю, ты захочешь услышать его раньше, - выразительно сказал повелитель и внимательно посмотрел на великого визиря.
Ни один мускул не дрогнул у того на лице, и султан усмехнулся про себя, подумав “Ну и выдержка!”
- Ибрагим, я принял решение освободить тебя, с сегодняшнего дня ты не раб. Ты свободен, Паргали, - проникновенно произнёс он последние слова. – Надеюсь, ты не покинешь меня?
У Ибрагима потемнело в глазах, и он слегка покачнулся. Сулейман, заметив это, немного испугался и поддержал пашу под локоть. Только сейчас, видя непробиваемого выдержанного Ибрагима, готового потерять сознание, Сулейман понял, как важно для Паргали то, что сейчас произошло, - приобретённая им свобода.
- Повелитель, благодарю Вас! Вы не сделали бы меня более счастливым, даже если бы подарили весь мир, - сказал Ибрагим побелевшими губами.
Он припал на одно колено, склонился и поцеловал край кафтана падишаха.
- Встань, Ибрагим, ты теперь свободный человек, - похлопал его по плечу султан, - надеюсь, ты меня понимаешь, почему я не сделал этого раньше, - впервые он опустил глаза перед Ибрагимом.
- Понимаю, повелитель, поэтому я терпеливо ждал, - откровенно ответил паша. – Покину ли я Вас? Нет, повелитель, не покину, не смогу, если только Вы сами этого не захотите, - слегка севшим голосом проговорил Паргали.
- Я знаю, Ибрагим, теперь я это знаю, - задумчиво произнёс султан, подошёл к Ибрагиму, долго вглядывался в его лицо и неожиданно обнял.
Несколько секунд они молча стояли в крепких дружеских объятиях друг друга, каждый думал о чём-то своём, и вскоре разошлись.
Ибрагим вышел на улицу и почувствовал, что солнце стало светить по-другому, ярче, трава стала зеленее, птицы запели веселее, воздух наполнился свежестью горных вершин.
Паргали не помнил, как добрался домой, вошёл в комнату, из которой никто не расходился, ожидая его, и спокойно произнёс:
- Я же говорил, что не задержусь. Повелитель вызвал меня, чтобы объявить своё решение, он даровал мне свободу. С сегодняшнего дня я не раб.
Мать закрыла лицо руками и зарыдала, Манолис прижал её к себе, хотел успокоить, но перекрывший горло ком не позволил ему сказать ни слова.
Ксантия принялась целовать маленького Мехмеда, всхлипывая и утирая слёзы.
Ибрагим смотрел на свою семью и, перед его глазами пронеслись воспоминания о маленьком мальчике, бежавшем, не видя дороги, по полю и рыдавшем в канаве, впервые осознав, что он раб.
Теперь Ибрагиму хотелось рыдать от счастья, от того, что он свободен!
