Когда Альфред Сислей (1839–1899) приехал навестить своего друга Клода Моне (1840–1926) в 1872 году, улицы Аржантея привлекли его не меньше, чем берег реки Сены — особенность, которую ни один другой импрессионист, присоединившийся к Моне в его новом загородном доме, не проявлял в такой степени.
Только Гюстав Кайботт (1848–1894) также сосредоточился на самом городе, но это произошло больше чем через пять лет после отъезда Моне.
Представленный вид, изображающий одну из главных улиц Аржантея, свидетельствует об утонченном чувстве Сислея к сырости и пронзительной серой атмосфере дня в городе.
И о его остром внимании к особенностям места и способам регулировки точки обзора для предания картине большей содержательности.
Сислей написал сцену с позиции на тротуаре у ряда деревьев, части лесистой части города, ведущей к набережной и реке.
Он подобен пешеходу на тротуаре перед собой, человеку, просто идущему по своим делам.
Сходящиеся края тротуара создают быстрое сужение пространства, усиленное нисходящей линией листвы.
Возвышающиеся деревья заставляют нас чувствовать себя маленькими, а их единообразие способствует анонимности этого места.
Бульвар, ширина которого более чем в два раза превышает ширину тротуара, усиливает эти ощущения, когда он проносится мимо, притягиваемый диагональными линиями бордюров и параллельными штрихами, очерчивающими его поверхность.
Таким образом, положение художника на тротуаре кажется более безопасным и устойчивым.
Тем не менее, все фигуры на картине уходят от нас, усиливая наше чувство изоляции, и хотя запряженные лошадьми повозки направляются к нам, они отделены друг от друга и от нас значительным пространством.
Это не сельская местность, где все знают друг друга и участвуют в жизни друг друга.
Сислей точно оценил и представил городской характер этой улицы с её широтой, прохладой и отстраненностью.
Дома вдоль бульвара усиливают это ощущение отчужденности.
Несмотря на индивидуальные размеры и дизайн, в них никого нет у окон, на улице не висит белье, не играют дети.
Классические пейзажисты добавили бы такие детали, чтобы очеловечить вид, но Сислей начинает свою картину слева с длинной, высокой стены, которая затмевает фигуры перед ней и не дает никакого входа или перерыва в ее настойчивых линиях и плоскостях.
Даже два безлистных дерева за ней кажутся заброшенными.
Задача Сислея заключалась в том, чтобы смотреть и записывать, и эту задачу он, судя по всему, выполнил добросовестно; картина кажется убедительной и достоверной, как будто мы находимся с ним на улице и наблюдаем её жизнью.
Однако чем больше мы изучаем картину, тем более очевидной становится отстраненность Сислея, подчеркивающая тот факт, что он был всего лишь посетителем, имеющим слабую связь с людьми или местом, которое он изображал.
Все элементы можно было бы сделать очаровательными, но он избавляет их от этого, представляя обычными и незатейливыми.
Большая часть смысла картины заключается в той пустоте, которую нашел там художник, и в возникшей разобщенности.
Сислей, как и другие импрессионисты, хотел, чтобы его картины говорили на более высоком уровне о сложностях мира.
Эта картина и одновременно написанное Моне полотно с изображением бульвара Элоизы являются доказательством амбиций художников в своем искусстве.
Подчеркивая противоречивые чувства, которые оба художника испытывали к этому городу, они воплощают некоторые фундаментальные контрасты, пронизавшие современную жизнь — безопасность и отчуждение, уверенность и уязвимость, связанность и разобщенность.
Эти две картины представляют собой один из первых случаев за десятилетие, когда два ведущих художника-авангардиста объединились, чтобы одновременно изобразить одну и ту же сцену.
Художники использовали разные точки обзора: Моне посреди улицы сосредоточил всю сцену, а Сислей отошел вправо.
Сислей усиливает контраст между деревьями и домами; Моне предпочитает нарушить линию деревьев, делая две стороны бульвара менее однородными.
Сислей даже убирает фонарные столбы, которые играют заметную роль в композиции Моне.
Художники создали две совершенно разные картины, хотя обе по сути рассказывают одну и ту же историю.
Это свидетельствует об их независимости и одновременно подчеркивает их общие интересы. Это было сочетание, которое сослужило бы хорошую службу всем художникам, приехавшим работать в Аржантей, так же, как и развитию современного искусства во Франции.
