Все хотя бы один раз видели киноленту Александра Роу «Морозко» (1964), но мало, кто знает первую экранизацию этой русской-народной сказки, сделанную в эпоху НЭПа.
Нам это в детстве не показывали и правильно делали. Очень уж недетская вещь. Поговорим о работе Юрия Желябужского, снявшего в том же году и «Папиросницу от Моссельпрома» (1924). Итак, «Морозко» 1924 года.
Первое, что бросается в глаза – это реалистичность натуры, как это было принято в 1920-х, когда спокойно показывали и грязь на улицах, и убого, нищенски одетых людей, и безобразные помещения. В кадре – бедняцкая изба, где вместе с людьми обитают животные.
Одёжа тут нормальная, но Старик, Старуха и Дочка беспрестанно …чешутся. Одна из важнейших тем постреволюционного десятилетия – борьба с клопами, блохами и вшами, а если обобщить – велась пропаганда гигиены. Мытьё рук – ну, хотя бы перед едой.
Сейчас это сложно представить, но в 1920-е годы на многих предприятиях и во всех школах был санитарный контроль, проверявший чистоту рук (эта практика сохранялась в школах до 1950-х годов). Но вернёмся в сказку. Заметим, что Падчерица – не страдает от чесотки, ибо к положительным героям, видимо, грязь не липнет.
Или девушка постоянно моется, в отличие от остальных персонажей. Несмотря на то, что фильм чёрно-белый и многие нюансы теряются, но такое ощущение, что от всего и вся в избушке исходит малоприятный дух. Зато! Игра – изумительная.
И это невзирая на то, что нам уже сложно воспринимать манеру немого синематографа. Мачеху сыграла выдающаяся театральная актриса Варвара Массалитинова, а в роли Падчерицы снялась ещё одна дива подмостков – Клавдия Еланская.
У неё, кстати, в ту пору был характерный типаж для фамм-фаталь – огромные глаза с густой подводкой, крохотный яркий рот, чёрные, как смоль, волосы. Мы привыкли, что дочка – Марфушка, а падчерица – Настенька. Здесь же именно падчерицу зовут Марфушенька, тогда как дочь не имеет имени по сценарию.
Поэтому, чтоб не возникло путаницы, я далее буду называть их Дочь и Падчерица. Как в первоисточнике Старик везёт Падчерицу в лес, но не просто так – замерзать из-за прихоти злыдни, а звучит архаическая тема «свадьбы с Морозом», ритуала. Девушку приносят в жертву.
Стихия мороза тут разделена на две части – хтонический, страшного вида дед и, собственно, молодой Морозко. Это была первая роль Бориса Ливанова, популярного в 1920-1930-х годах кинокрасавца и отца Василия Ливанова. Пройдя испытание, Падчерица возвращается в родное село, одетая в злато-серебро.
Причём, одеяние в этой экранизации гораздо пышнее, чем у Роу. Тогда Мачеха требует, чтобы и Дочку отвезли в гости к морозам. И наглая девка, до этого всё время жравшая, спавшая или сорившая шелухой от семечек, получает своё… Возвращается не на свиньях, как душенька-Чурикова, а мёртвая. Так и в аутентичной сказке.
Но итог там ещё более забористый, чем в тексте. Мачеха погоревала-поплакала, а потом… взяла и помирилась с Падчерицей. И весело плясала на её свадьбе. Линия Иванушки тут отсутствует, но есть некий жених, и мы видим его в финале.
В целом, эту кинокартину стоит посмотреть для общего развития - кино 1920-х годов обладает особым шармом, даже, если оно кажется наивным, а порой и глуповатым.
Кроме того, именно в первом фильме есть отголоски древнеславянских верований - в частности, восприятие мороза, как убивающей стихии. В 1964 году Мороз ограничился лишь птичкой.
Zina KorZina (c)