Карета бодро трусила по дороге, паче чаяния придворные на перекусы не останавливались – видимо, набивали брюхо прямо в каретах, - и граф и интересом разглядывал окрестности. Посмотреть было на что – тучные стада паслись на лугах, виноградники тянулись по склонам, мелкие речушки прыгали по камням, поднимая невеликие брызги и настроение местным лягушкам. В общем, этакая пастораль. Единственная нелепица омрачала безмятежную картину – встречный народ при виде королевского экипажу стремительно скрывался в ближайших кустах, кроме разве что совершенно дряхлых стариков, которым без посторонней помощи и встать было затруднительно.
- Народ что-то не изливает восторгов при встрече своего правителя, - поделился граф с анчуткой своими наблюдениями.
- Скорее, народ остерегается какой-нибудь подлости. Не так обойдешься с королем – так глядишь, закон какой придумает, для совершенствования подобострастия.
Граф усмехнулся.
- У простого народу разум есть, ему без умных инициатив спокойнее живется.
Анчутка кивнул.
- В этих краях разум присутствует, ибо дураков извели почти подчистую. Один остался, так его для сохранности в королевские шуты определили. Не собирались, но соседи королевские стали над Шмулькой смеяться – мол, какой же двор королевский без шута, и даже обзывались по импортному - «курамнасмех».
- Забавно, - кивнул граф, - ежели королевский двор без дураков, так «курамнасмех». А ежели с дураками, так выходит, укомплектован сообразно традициям.
- Вроде так получается, - кивнул анчутка.
- И, стало быть, последнего дурака, сославшись на древние традиции, а также на открытую вакансию, определили в шуты. Среди придворных поначалу ужасные страсти кипели… Они петицию королю вынесли – мол, дураков и без шута полный дворец, однако же все ко двору попали по благородному происхождению и великому послушанию, а с безродным утырком нехороший прецедент получается. Да к тому же он без всяческой очереди имеет доступ к Их Всемилостивости, а придворным из-за угла некрасивые морды корчит.
Король, однако, поначалу решил дурака терпеть – традиции есть традиции. Однако тот, видимо, оказался совершенно безмозглым, и принялся заедаться с придворными совершенно без всякой оглядки. Королевское терпение находилось в неустойчивом состоянии, и тут приключилось совершеннейшее оскорбление королевского двора. Шут, выскочив как-то поздним вечером из-под королевской кровати, помчался по дворцу с криком: «Король то голый!». И добро бы по дворцу – так выскочил на улицу, и там продолжил.
Их Всемилостивость, не подумав о последствиях, дал указ дурака обратно не пускать.
- Весьма легкомысленно гнать человека, который сидел под королевской кроватью, - заметил граф.
- Король тоже это понял, однако поздновато, - согласился анчутка.
Как выяснилось, дурак по примеру иных придворных вел дневник, который с превеликим удовольствием зачитывал на ярмарках и в прочих присутственных местах. Таковые чтения встречали в народе невиданное воодушевление, особенно описания королевских фантазий в спальне.
- За этакое хамство я лично бы голову срубил! – Возмутился граф. – Это ведь подлость неимоверная!
Анчутка замахал лапкой.
- Дурак особенно подробно описывал те фантазии, которые позволяли Их Всемилостивости сбежать подальше от супружеского долгу.
Граф усмехнулся.
- Это нехорошая примета, супружеский долг не отдавать… рога могут вырасти.
Рога у Их Всемилостивости хотя и не наблюдались, однако придворные дамы при встречах стали поглядывать на королевский гульфик с ехидным презрением. Заезжие рыцари – просто с презрением, перемежающимся с мужским сочувствием. И взбеленившийся от подобной славы король повелел дурака изловить, злопакостный дневник сжечь с развеиванием золы по ветру, а для прекращения ехидных взглядов – гульфики в королевстве запретить.
Изловили дурака быстро, ибо он особенно и не прятался – сидел под кустом и грыз брюкву. А вот при прочтении изъятого дневника обнаружилось такая куча интереснейших подробностей, что даже видавший виды королевский прокурор осилил чтение только с третьего разу, уходя после первого и второго разу в глубокие запои.
Представ перед королем, прокурор протянул ему трясущимися руками дневник и горько вздохнул.
- Забыть прочитанное невозможно, жить же далее с этим абсолютно безотрадно, посему прошу возможности уединения в отшельниках.
Король взял дневник и, прочтя несколько страниц, ошеломленно посмотрел на прокурора.
- У меня единственный вопрос: какая гнида обучила эту сволочь письму?
Короткое и очень энергичное расследование установило, что письму дурака никто не обучал, а злополучный дневник по его просьбе записывал обитающий во дворцовых манускриптах книжный червь. И, как подобает этому племени, не только немилосердно превирал все услышанное, но и добавлял столь чудовищные лирические отступления, что дурацкий дневник являлся воплощением блистательного произведения литературы, с уклоном в кошмар и мистику.
Король дал приказ немедля изловить вредное насекомое, однако все старания не привели ни к чему. В манускриптах нашлось немало следов червяковой деятельности, и даже удалось установить последнюю запись, каковая гласила: «Дурак не рад, что ума нет, однако его сей факт никак не остановит».
В итоге дневник был сожжен, прокурор отправлен в отшельники под усиленным присмотром гвардии, дурак определен в самый дальний монастырь, где оказался единственным монахом.
Однако в душе короля с той поры поселились мрачные предчувствия.
Некоторые из соседей повели себя так, словно были знакомы не только с описанием фантазий Их Всемилостивости, но и с другими страницами, в которых повествовалось о тайных королевских пристрастиях, нечестном судействе рыцарских турниров, и даже о безобразном случае с купленной по случаю пушкой для гвардии, у которой разухабистые дельцы забыли просверлить ствол.
Расследование показало, что дневник могли тайно переписать для продажи злопыхателям, но никаких указаний на виновных найдено не было. Король топал ногами на нового прокурора, требуя разузнать все наверняка, но тот, стараясь не смотреть на то место королевского костюма, где причиталось быть гульфику, только выпучивал глаза и кивал.
На том все потихоньку успокоилось, пока какой-то заезжий не то король, не то царек из соседних земель не остановился погостить. Просидев неделю на чужих харчах, посетив рыцарские турниры и парад гвардии, он напоследок как-то сочувственно похлопал Шмульке по плечу и сказал:
- Может, заведешь нового шута? А то, понимаешь, соседям подарить нечего.
Король похлопал глазами.
- Ты шута, что ли, дарить собрался?
Король рассмеялся и любовно приобнял Шмульке.
- Шутник ты, соседушка, кто же шутов дарит? Книга – лучший подарок!
