- Выходец из Парги, помоги мне! Христом Богом тебя заклинаю! – раздался полный отчаяния мужской голос.
Ибрагим обернулся и увидел, что из помещения суда, где выносили наказания виновным в преступлениях, вывели человека со связанными руками. От долгого пребывания в тюрьме вид его был жалок.
Он был очень худой, в отрепьях и с кровоподтёками по всему телу, что говорило о пытках несчастного.
Последние слова осуждённого указывали на то, что он христианин.
Отложив на время поход к кадию, великий визирь подошёл к арестованному и спросил его:
- Откуда ты знаешь, что я из Парги?
- Вы великий визирь, я видел Вас как-то, а всем известно, что великий визирь султана Сулеймана родом с греческого острова. Я тоже там родился, - ответил тот.
- Как тебя зовут? Кто ты и за что тебя хотят казнить? – продолжил задавать вопросы паша.
- Моё имя Чабыз, я живу в квартале Зейрек, торгую на Женском рынке домашней обувью, - склонил голову арестант. – Месяц назад ночью в нашем квартале произошло убийство, и арестовали меня, хотя и не было никаких доказательств.
Все жители сговорились, чтобы указать на меня, потому что я христианин. Поэтому им удалось избежать денежного штрафа. А я ни в чём не виноват. Я никого не убивал. Вся моя семья может подтвердить, что я был дома и допоздна шил тапки.
Прошу Вас, Ибрагим-паша, помогите. У меня жена и пятеро детей, как они проживут без меня? Мы итак не богато жили, а теперь, если меня казнят, они умрут от голода, - почти плакал осуждённый на казнь мужчина.
Убийства в Стамбуле были редким явлением. Главная причина этого для огромного портового города заключалась в том, что если убийцу не удавалось обнаружить, то жители квартала, где произошло преступление, должны были платить большой денежный штраф.
Зачастую зная личность преступника, люди выдавали его асес-баши, полицейским, которые отвечали за безопасность и порядок в квартале в тёмное время суток. А иногда жители, не найдя бандита, указывали на любого не нравившегося по каким-либо причинам человека, лишь бы не платить непосильную дань.
Так случилось и с бедным Чабызом, попавшем в немилость за то, что был чужаком, христианином.
Вопросами судопроизводства в империи ведали кадии, первое место среди которых занимал кадий Стамбула.
Крупные районы Эйюб, Галата и Ускюдар были разбиты на более мелкие административные единицы – нахийе, а их главы – нахибы, осуществляли судебные функции.
К одному из таких судей и попал Чабыз, которого тот постановил казнить.
Ибрагим приказал асес-баши стоять на месте, а сам вошёл в здание суда.
- Эфенди, только что отсюда вывели преступника, осуждённого на казнь. Я бы хотел посмотреть его дело, в частности, доказательства его вины.
Судья-чиновник заметно занервничал и с вызовом ответил:
- Великий визирь, боюсь, не в Вашей компетенции обсуждать судебные вопросы.
Ибрагим заходил желваками на щеках и едва не зарычал от злобы:
- Эфенди, да будет тебе известно, что в моей компетенции находятся все вопросы османской империи. В том числе назначение на должность чиновников, вершащих правосудие на основе шариата. Не заставляй меня ждать, исполняй распоряжение.
Слова великого визиря отрезвили судью, и он стал невнятно отвечать:
- Дело в том, что дела, как такового, нет. Есть только фетва на казнь. Преступника привели свидетели, они всё видели…
- Эфенди, мне всё ясно. Слушай меня внимательно: либо ты сейчас же говоришь асес-баши, чтобы этого человека отпустили за неимением доказательств его вины, либо ты вместе со свидетелями едешь к повелителю и подробно обоснуешь ему принятое тобой решение о казни. Я надеюсь, ты знаешь, как падишах относится к безответственному ведению дел, особенно к доказательствам вины? – с раздражением в голосе сказал Ибрагим.
Судья нехотя вышел из здания и велел асес-башам освободить арестанта.
Освобождённый мужчина бросился в ноги Ибрагиму-паше, целуя полы его кафтана.
- Благодарю, Ибрагим-паша, я знал, что Вы мне поможете. Все знают о Вашей справедливости. Сам Господь послал Вас сегодня мне. Я не виновен, клянусь Вам.
- Встань, Чабыз, я верю тебе. Послушайся моего совета, либо принимай ислам, либо уезжай отсюда. Держи, - Ибрагим достал из-за пазухи мешочек с золотыми монетами и бросил его в руки Чабызу.
- Я буду молиться за Вас, Ибрагим-паша, и детям своим накажу. Простите, но и у меня будет для Вас совет: усильте охрану, много недовольных Вами, берегите себя, - искренне произнёс мужчина.
Ибрагим слегка кивнул и быстрыми шагами пошёл к лошади, торопясь во дворец, рассказать повелителю о возмутительном случае расследования преступления и необоснованном вынесении наказания одним из судей Стамбула.
По дороге в Топкапы Ибрагим вспомнил, как ему однажды не удалось спасти от казни муллу Кабиза.
Кабиз был одним из улемов, религиозных толкователей, который пришел к мнению, что пророк Иисус превыше Мухамеда, и таким образом стал вероотступником и изменником по отношению к султану. "Он пал в долину заблуждения и пошел путем погибели и опасности, сойдя со славной долины истины"- писал о нем Солак-заде, османский историк.
Привлеченный к военному суду, Кабиз был без лишних церемоний приговорен к смерти, судьи даже не пытались показать, в чем его вина. Однако за него неожиданно вступился великий визирь Ибрагим-паша, который сказал, что не следует так относиться к еретику, и единственным оружием против ереси должен быть закон и знание.
Таким образом, дело попало на рассмотрение в Диван, однако все члены совета единодушно проголосовали за казнь Кабиза.
Попытка Ибрагима-паши спасти человека оказалась безуспешной, а сам он приобрёл ещё больше недругов среди османской знати и чиновников, которые приписали снисходительности Ибрагима то, что он сам был по рождению христианином.
“Как же так, великий визирь поддерживает неверного безбожника, посмевшего найти недостатки у благословенного пророка? Его самого дОлжно наказать, ” – заламывали они в возмущении руки перед главным судьёй Стамбула.
Однако султан Сулейман приказал закрыть дело в связи с вынесенным решением о казни.
Ибрагим давно заметил, что количество его врагов растёт с неумолимой скоростью. Никому не нравилось, что прогрессивные идеи паши поддерживает сам падишах и, не скупясь, выделяет на их осуществление деньги из казны государства.
Таким образом у Ибрагим появился самый влиятельный враг дефтердар (казначей) Искендер Челеби, постоянно ставивший палки в колёса в финансировании планов великого визиря.
А когда повелитель увеличил Ибрагиму-паше жалованье, чиновники едва не лопнули от злости и зависти.
Ибрагим всё знал, но ему некогда было обращать на это внимание, он продолжал верно и честно служить султану и империи. Ни одного казённого акче он не потратил на личные цели, напротив, свои средства, порой, вкладывал на решение деловых задач, не говоря о благотворительности.
К тому же он проявил себя как искусный дипломат, и у него появилось много работы и на этом поприще.
Великий визирь сумел убедить короля Карла Vотдать без боя Венгрию Османской империи, заключил соглашение с королём Франции Франциском I о праве благоприятной торговли и совместных действиях против империи Габсбургов.
В Европе Ибрагима-пашу стали считать одним из самых авторитетных государственных деятелей Османской империи.
Иностранных послов теперь принимал именно великий визирь. Когда Фердинандом была направлена делегация в османскую империю, то ее первое обращение было направлено именно к Ибрагиму.
Французская королева перед контактом с султаном писала сначала Ибрагиму-паше, чтобы получить разрешение. Писали великому визирю и Франциск, и дожи Венеции. Все послы знали, что султан не примет их, пока с ними не проведёт предварительную беседу Ибрагим-паша.
Дни отдыха для Ибрагима в статусе свободного человека пролетели счастливо, радостно и незаметно.
Семья любила его, и он её боготворил.
Отец с матерью снова завели разговор об отъезде, сказали, что очень соскучились по дому.
Во время таких бесед и у Ксантии глаза туманились пеленой тоски. Ибрагим никогда не спрашивал, а она и не говорила, что Парга и родители ей часто снятся по ночам. Ксантия понимала, что не имеет права роптать, потому что сама сделала свой выбор во имя любви.
Наконец, Ибрагим решился отпустить Софию и Манолиса домой.
Однажды вечером, после ужина, во время традиционных семейных посиделок, Ибрагим затронул актуальную тему.
- Матушка, отец, я долго оттягивал этот разговор, но не могу и не хочу больше вас мучить. Давайте все вместе отметим важное торжество – свадьбу повелителя, и мы с Ксантией и Мехмедом проводим вас на корабль. Что скажете? - спросил он и устремил грустный взгляд на родителей.
- Сынок, мы потом ещё приедем, только немножко дома побудем, родным воздухом подышим, - оживилась София, и заёрзал на стуле Манолис.
- Я пару раз в море выйду, и вернёмся к вам, а то как же мы без нашего Мехмеда? – улыбнулся он внуку, и тот потянулся к нему ручками.
- Мой золотой, к дедушке хочет, иди, иди, - Манолис подскочил к сыну, забрал у него внука и стал беседовать с ним на разные темы разными голосами. Мальчик, не отрываясь, смотрел на деда и смеялся.
Ксантия, вдруг, громко положила голову на стол и затихла.
- Ксантия, девочка!- вскрикнула София, - я знаю, ты тоже тоскуешь, потерпи, может, Тео и тебя как-нибудь отпустит домой.
- Матушка, с чего Вы взяли, что Ксантия тоскует, она никогда не говорила об этом, - удивлённо посмотрел Ибрагим на мать.
- Да разве нужно говорить, у неё в глазах это написано, да и сам подумай, девочка сразу жизнь поменяла, разве это легко? – укоризненно сказала София. – Я понимаю, ты очень занят, тебе некогда, вот ты и не видишь. Но она умница, и не признаётся.
- Послушайте, что вы болтаете, посмотрите же, что с дочкой, - грозно произнёс Манолис, стоя у окна с Мехмедом на руках.
- Ой, и правда, что ж она молчит? – вскочила София, а Ибрагим обнял жену за плечи, приподнял, и её голова безвольно упала на грудь.
- О, Аллах! Ксантия! – закричал Ибрагим, - очнись! Лекаря, срочно!
- О, Господи, Царица Небесная, Матерь Божия, спаси, сохрани и помилуй! – слёзно молилась София.
Ибрагим поднял супругу на руки и унёс в спальню.
София молилась, Манолис нервно ходил по комнате с внуком на руках.
Наконец, в гостиную вошёл Ибрагим. Он стоял и рассеянным взглядом смотрел на родителей.
- Тео, не молчи! – нахмурился Манолис.
Ибрагим вздрогнул и тихо сказал:
- Мама, отец, Ксантия беременна.
- О, Господи, - радостно вскрикнули оба родителя, София и плакала, и смеялась, Манолис целовал внука, Ибрагим пришёл в себя и побежал назад в спальню, к жене.
- Ну что, мать, поедем домой или нет? – спросил Манолис супругу.
- Ой, отец, теперь и не знаю, ну как их оставишь. Ибрагим вечно занят, Ксантии помощь нужна будет, - засомневалась София.
- Давай так, на месяц съездим и вернёмся, - предложил Манолис.
- Хорошо, так и сделаем, - согласилась София.
- Может, зайдём к ней? – спросил супруг.
- Пошли, я думаю, можно, - кивнула София, и они робко направились к покоям сына.
Ксантия уже пришла в себя и улыбалась, Ибрагим сидел возле неё и держал супругу за руку.
- Поздравляем вас, - сказали родители, - мы решили съездить на месяц и вернуться, - объявили они.
- Спасибо! – в один голос ответили Ибрагим и Ксантия и благодарно на них посмотрели.
И снова дни побежали друг за другом, приближая важное событие в империи – свадьбу падишаха.
Приглашенные на торжество шили наряды, родственники и друзья радовались в предвкушении встречи друг с другом.
