Герасим вернулся на мельницу утром, оставив «на торговле» одного Фёдора. Ему было неспокойно еще с вечера - шишига обычно не донимала его сообщениями, но Лидия Васильевна всегда посылала беспорядочные смс-ки с картинками-пожеланиями и фотографии своих незамысловатых творений. Уж она бы не упустила возможности похвастаться новой самоделкой-домовиком, что притулился у входа, но почему-то не сделала этого. И в душу Герасима вкралась тревога.
Он дотерпел до ночи, а потом всё-таки позвонил своим. Связь барахлила, но сквозь треск и шорохи удавалось пробиться гудкам. Вот только на звонок так никто и не отозвался. Будить Федора Герасим не стал, посчитал, что если они вернутся ни с чем, шишига будет очень недовольна. А гнева матери он боялся больше всего. Накарябав пару строчек с придуманным объяснением, Герасим сорвался домой, и вот теперь стоял у распахнутой двери, не в силах осознать услышанное. Невидимые моргулютки в подробностях отстучали ему о развернувшейся драме, молчаливый козлоног только кивал, подтверждая этот невероятный рассказ.
- Пятничная? Да кто же это такая? – Герасим не помнил такой соседки. Не знал он и девочки Марфы, которую зачем-то привёл на мельницу дворовый.
- Не она ли и есть эта самая пятничная? - предположил расстроенный Герасим. Но моргулютки отстучали в ответ категоричное «нет».
Нужно было бежать, выручать мать и Лиду Васильевну, но Герасим не знал в какое место направиться, не знал, где живет эта пятничная, где её искать. Поразмыслив немного, решил отправиться в деревню - спросить совета у девчат. Наверное, так будет правильно, и вместе они смогут выработать какой-нибудь план. Сам же Герасим почти ничего не соображал, лишь ругал себя за то, что уехал в город, оставив мельницу без присмотра.
Оглядев комнатушку в последний раз, он собрался отбыть в Ермолаево, да взгляд зацепился за непонятную блестинку в полу – там прятались сорочьи перья, попавшие в щель между досок.
Герасим вытащил оба, покрутил в руках, провел пальцем по гладким сине-черным щетинкам. Сорочье перо помогает в любви – вспомнилась когда-то давно услышанная фраза. Кажется, про это рассказывал дед Семён, что, впрочем, было не так и важно. Герасиму отчаянно не везло в отношениях, и он решил, что сохранит перья на удачу.
- Будете моим талисманом! – зачем-то легонько чмокнув каждое перо, он помахал козлоногу и вышел в тусклую серость утра.
Было тихо, лишь слабо шелестел дождь, и в дальнем бочаге ворочался, вздыхал оржавейник. Скособоченная фигурка домовика, в который раз переделанная Лидией Васильевной, почти повалилась на бок, пара забытых мухоморов сморщенными тряпочками лежала возле неё.
Герасим взглянул и скривился, еле сдерживая слезу. Да что ж такое-то! Откуда взялись новые напасти?! Почему мать не смогла противостоять им? Почему бросила его одного, как когда-то??
И опять, опять нужно действовать самому! Принять верное решение, не ошибиться!
В сердцах пнув домовика, Герасим промокнул глаза и огляделся.
Угрюмый тоскливый пейзаж в точности подпадал под настроение, и от этого хотелось завыть в голос. Возможно, он бы поддался этому порыву, да только ему помешали - хрипловатый низкий голос поинтересовался, растягивая слова:
- Мущина-а-а, не поспособствуете с огоньком? Мадама потеряла зажигалку.
В паре шагов стояла поразительная красавица – по крайней мере так сразу показалось поражённому Герасиму. Крепко сбитая, фигуристая, в обтягивающем пёстром платье, она кокетливо смотрела из-под длинной растрепавшейся чёлки и призывно улыбалась.
- Мущина-а-а! Ну не стойте истуканом! Когда мадама просит – нужно реагировать быстрей! – незнакомка протанцевала к Герасиму и, томно выдохнув, протянула руку ладошкой кверху. – Можете поцеловать. Мне будет приятно. Вот сюда. В ямочку. Видите её?
- П-п-поцеловать?.. – Герасим поперхнулся и разом вспотел.
Незнакомка казалась принцессой из сказки! Она совершенно не походила ни на одну из известных ему женщин. Она была ослепительна! Невероятно прекрасна!
Неуклюже клюнув душистую ладошку, Герасим разом забыл, где находится и что собирался делать.
- Отомрите и действуйте. Считаю до трёх, а потом улечу-у-у! – красавица взбила растрепавшиеся кудряшки. – Не заставляйте мадаму просить снова!
- До трёх!.. Я ... сейчас... я мигом! Подождите!
Под насмешливым взглядом незнакомки, Герасим помчался обратно на мельницу - допустить, чтобы такое чудо исчезло, было никак нельзя.
Нашарив на полочке коробок со спичками, он заторопился было обратно и едва не сбил красавицу с ног.
- Мущина, полегче на виражах! – она погрозила наманикюренным пальцем, а потом облизнулась. - Какой вы, однако, резвун! Мадама любит шустрых.
Побагровевший Герасим пробормотал что-то неразборчивое, вызвав у незнакомки приступ манерного смеха.
- Это ваши хоромы? – она прошлась по комнатушке, разом оценив нехитрую обстановку, и, оказавшись совсем рядом, пожурила торчащего столбом великана. – Как все печально. И холодно! Почему вы не следите за печью?
- Да... конечно... сейчас затоплю... – Герасим бестолково заметался. Сжалившиеся над ним моргулютки подключились к процессу, и совсем скоро в печи заплясал огонь, уютно затрещали полешки.
- Ну вот! Можете, когда захотите! – красавица протанцевала к огню, чуть задев Герасима крутым боком. – Давайте уже познакомимся. Я – Инга.
- Г-г-герасим...
- Очень приятно, Герасим. Обогреть – обогрели. Теперь накормите! Мадама хочет ку-у-ушать.
- Накормлю. Чего ж не накормить... Мать хлебов напечь собиралась. У нас лучшая мука!
Герасим сказал и застыл – разом вспомнил, что случилось прошлой ночью. Наваждение, морочь, которые излучала Инга спали с него, как пожухлая листва.
Она поняла это сразу и тут же сменила тон. Деловито и быстро поинтересовалась - что случилось.
-У вас проблемы, верно? Рассказывайте!
- Мать утащило. И Лиду Васильевну с ней. Пятничная наведалась. – скупо ответил Герасим. – Вы извините, но мне пора. Если хотите – оставайтесь. Моргулютки вас угостят.
- Эти мелкие бесы? Не смешите! – Инга быстро пошла по комнате, шумно к чему-то принюхиваясь. – Откуда у вас мои пёрышки, признавайтесь!
- Нашёл.
- Здесь? В доме?
- Да. Вон там, - Герасим кивнул на пол. – Может ветром надуло...
Он сбился, прислушиваясь к перестуку моргулюток, но переводить для Инги не пришлось – она и без того поняла, о чём говорят помощники шишиги.
- Марфа принесла? Интересное кинцо! До чего ж ушлая девчонка!
- Вы её знаете? – встрепенулся Герасим.
- Ещё бы не знать! Пуд соли у Яги слопали, не подавились!
- Так может это она? Она всё и наделала!
- Вашу мамашу умыкнула? Это вряд ли. Девчонка на такое не способна. Мыслит другими категориями. Ферштейн?
- Штейн... – чуть растерялся Герасим и попросил. – Говорите по-нашему, я заграничный плохо понимаю.
- Легко, - усмехнулась Игна и, оценивающе оглядев Герасима, вздохнула. – Командуйте, генерал! Раз зазвали к себе – будем искать вашу мамашу. Вы наметили план? С чего мы начнём?
-Вы пойдёте со мной? - Герасим подумал, что ослышался. - Но почему? Мы же едва знакомы.
-Нужно исправить эту оплошность! - Инга облизнулась и причмокнула. - И потом, мне интересно - кто такая ваша пятничная, если она вот так просто ворует кикимор. Считайте, это маленьким развлечением для заскучавшей мадамы.
