Два дня Михаил не находил себе места. Он взял на работе отгулы, забрал Ксюшины документы из школы, куда они с Софьей уже успели пристроить девочку, и честно пытался настроить ребенка на то, что в доме родного отца, пусть даже с мачехой, ей будет лучше, чем у них с Софьей. Но девочка ни в какую не хотела возвращаться в Барнаул с Илоной.
Вечером Михаил поделился с женой своими сомнениями в правильности принятого ими решения.
— Ты же сам видел, Илона нормальная женщина и, поверь, ей сейчас тоже нелегко, но она-то держится и даже готова заботиться о Ксюше и удочерить ее, — высказалась по этому поводу Софья.
— Но ребенок чувствует, что его не любят, а это немаловажный факт, Соня, — утверждал Михаил. — Ксюша уверена в том, что Илона не любит ни ее, ни ее отца. Ей нужны только деньги.
— Ты вот так вот, со слов ребенка, легко, без колебаний, судишь о человеке, да?
— А почему я не должен ей верить? Тем более, что Илона мне сразу не понравилась. Есть в ней что-то акулье.
— Господи, Миша, ну с тобой просто невозможно разговаривать. Ну да, я тоже вижу, что Ксюша не хочет возвращаться домой, но выхода другого нет. Ты понимаешь, что нет выхода.
— Почему же нет? Она может остаться здесь.
— И тем самым, Мишенька, мы разрушим ее семью.
— Интересно, это как же? — Михаил нахмурился и пристально посмотрел на жену, ожидая обоснованного ответа.
— Допустим, в ее семье Ксюше не хватало ни тепла, ни любви, ни ласки. Но время, оно же меняет людей, а общая беда объединяет. И пока Сергей сидит в тюрьме, Илона и Ксюша, они смогут стать по-настоящему родными людьми. А мы с тобой... мы же можем просто им помешать. Ну как ты этого не понимаешь?
— Да что-то я в этом сомневаюсь.
— Послушай, ты, как всегда, хочешь всем помочь. Но Ксюша, она не один год прожила со своей мачехой в доме, и там ей будет намного лучше, чем здесь, с нами, с малознакомыми людьми, которыми мы для нее являемся.
— Соня, но ты-то не малознакомый человек, ты-то для нее родная мать.
— Ты уже сто раз мне об этом напомнил! — вскрикнула женщина. — И поверь, я прекрасно об этом помню. Но я хочу тебе сказать, что у девочки еще есть отец, и Сережа был бы счастлив, зная, что дома его ждут жена и дочь, обе!
— Хорошо. Завтра с утра я сам лично отвезу ее к мачехе. Ты своего добилась, — сказал Михаил и, оставшись недовольным исходом разговора, ушел в кухню.
В этот момент мужчина сильно сомневался, однако он уже просто устал спорить с женой. В общем, он признал, что Софья была права. Головой Михаил это понимал, но сердцем принять не хотел. Ему казалось, что правильнее было бы оставить девочку у родной матери, а не отдавать его мачехе, по крайней мере, до тех пор, пока отец не выйдет на свободу.
Но все же Михаил заставил себя согласиться с разумными доводами жены в надежде на то, что это пойдет на пользу ребенку.
***
Утром Михаил завез Ксению к Илоне в гостиницу и приехал на работу. Там его ждал расстроенный Захар. Владельцы авиаклуба были недовольны тем, что только что нанятый на работу инструктор уже берет отгулы.
Но Михаила не заботила угроза потерять прибыльное место. Он признался другу, что сейчас не в состоянии полноценно отдать себя делу.
— Нехорошо получается. Я обещал боссам, что приведу им пилота экстра класса. Тебе такую зарплату положили, а ты меня и себя подводишь. На работу не выходишь. Людей ждать заставляешь, — ругался Полунин.
— Хорошо, Захар, я все понял, — внимательно выслушав товарища, ответил Михаил. — Я действительно зарвался что-то. Но сейчас всё, я приступаю к работе. Давай, что там у тебя? Рули, командир.
— Вот это другой разговор! — обрадовался директор частного авиаклуба. — Так бы сразу...
В этот момент в кармане Михаила зазвонил смартфон.
— Да, слушаю, Крапивин... Какой адвокат?.. Когда это случилось?.. Да, хорошо, хорошо, я все понял. Спасибо, что позвонили. — Мужчина закончил телефонный разговор и посмотрел на друга. — Извини, Захар, мне надо бежать.
— Что опять? Что случилось? Что-нибудь серьезное? — поинтересовался Полунин. Однако внутри чувствовал злость. По большому счету, его мало волновали проблемы старого приятеля.
— Ксюшиного отца убили заточкой по дороге к месту заключения.
Ответив на вопрос директора, Михаил буквально сорвался с места и направился к выходу.
— Ты куда?! Миша, куда?! А работа?
— Захар, я перезвоню тебе потом.
— Нас сейчас ждут на аэродроме!
Но даже последний аргумент начальника на Михаила не подействовал. В тот момент он плохо соображал, куда бежит и зачем. Но сидеть на месте мужчина просто не мог.
Известие о гибели Сергея Дружникова потрясло его до глубины души. Он видел этого человека всего один раз в жизни, но эта встреча многое изменила.
Михаилу стало страшно за Ксению. Она ведь очень любила отца, а теперь навсегда лишилась его защиты. Михаил понимал, что для ребенка это будет тяжелый удар. И желание забрать Ксюшу у мачехи еще больше укрепилось в нем, и он понял, что уже больше не сможет без девочки.
***
Софья еще не успела уйти на репетицию в театр, когда муж приехал домой. Михаил рассказал ей о трагической гибели Сергея и поделился своими переживаниями о судьбе заброшенной дочери.
На удивление Михаила Софья расплакалась.
— А Ксюша, как она переживет это известие? — запинаясь, со слезами на глазах, задала она вопрос мужу.
— Я тоже все время об этом думаю, — признался Михаил. Он подал супруге стакан с водой.
— Ближе Сережи все эти годы у девочки никого не было. И потерять отца в таком раннем возрасте, это просто ужасно.
— Да, ты права, Соня. И поэтому мы не можем сидеть сейчас сложа руки. Мы должны действовать, Соня, — отрезвляюще произнес Михаил.
— Как? Ксюша сейчас у Илоны.
— Вполне возможно, они уже знают о гибели Сергея и уже вылетели в Барнаул. Господи, ну что мы можем сделать? Что? — Софья обеспокоилась этим вопросом не на шутку.
— Я не знаю. Но думаю, что Сергей предчувствовал такую ужасную развязку, поэтому и попросил адвоката в случае чего позвонить нам с тобой. А еще он просил нас с тобой позаботиться о судьбе Ксении. Мы ему обязаны, Соня. Ты понимаешь?
— Послушай, почему нас? Ну, почему нас? Ну а как же Илона?
— Соня, ты меня слышишь?
— Сергей просил нас с тобой позаботиться о судьбе Ксюши. Поэтому я сейчас еду в гостиницу и забираю девочку. Надеюсь, они еще не улетели.
— Послушай, Миша, этого нельзя делать. Понимаешь? Сначала Ксюша и Илона должны поехать на похороны, потом вступить в наследство. И только потом, только потом можно что-то решать с судьбой девочки. Ты понимаешь или нет?
— Да, ты, конечно, права. Ты как всегда права, только меня почему-то это не радует, — признался Михаил. Интуиция в этот раз не давала ему покоя. Он будто предвидел что-то нехорошее.
— Ты только послушай меня. Ты всегда хочешь помочь. Сразу и сейчас. Поверь, мое сердце, оно тоже так же разрывается. Но есть же еще здравый смысл. Есть здравый смысл, Миша. Сначала Ксюше нужно поехать в Барнаул, потому что это ее дом. Потому что у них, в конце концов, с Илоной одно большое горе на двоих. А при чем здесь мы? Ну, скажи, при чем здесь мы? Ну вот как? Как мы можем чем-то помочь? Ты неужели не понимаешь?
— Я понимаю только одно, что ты, как и раньше, не хочешь участвовать в судьбе своей дочери. А в этом тебя я не понимаю. Прости за прямоту.
— Ну, вот зачем ты так, Миша? Зачем ты так? Я хочу сделать только лучше. Для ребенка. Для ребенка, пойми же ты, наконец.
— Для твоего ребенка, Соня, для твоего. А ты сейчас рассуждаешь, как какая-то посторонняя женщина. А Ксюше сейчас очень необходима твоя помощь. Именно твоя, как близкого человека. Ты слышишь меня?
— Послушай, ты ко мне просто несправедлив. Ты постоянно орешь на меня. Ты постоянно от меня чего-то требуешь. Я вообще не хочу с тобой разговаривать! Отстань от меня! — У Софьи началась истерика.
— Конечно, всегда удобнее спрятаться в норку. Ну и сиди здесь!
Михаил был просто вне себя от возмущения. И главное, от невозможности что-либо предпринять. А больше всего его бесило то, что жена во всем, как бы, была права, и противопоставить ее логике мужчина пока ничего не мог. Он только чувствовал, что Ксении нужна их помощь.
Михаил не видел ничего плохого в том, чтобы забрать ее к себе и вместе с ней потом слетать на похороны отца. Но один, без Софьи, он сейчас ничего не мог сделать. Только она как мать имела право распоряжаться судьбой своей дочери. Имела, но не хотела. И это было хуже всего.