У американского кинофильма «Истинный цвет» есть два несомненных достоинства: там почти нет негров и не совсем толерантно отзываются о гомосексуалистах. Впрочем, 2006 год...
Итак, сюжет. 17-летний начинающий художник по имени Джон идёт набираться мудрости у старого алкоголика, русского американского живописца по фамилии Серов. То, что он Серов, вполне логично: был такой художник Валентин Серов («Девочка с персиками»), был и Владимир Серов («Ходоки у Ленина»), ну а этот американский Серов – он Николай. Три брата-акробата. Узнаю брата Колю! А что не так, собственно? Назвали бы его Куинджи, никто бы не поверил, что он русский, сказали бы – англичанин. Впрочем, в одном американском же фильме святых 90-х, название не помню, фигурировал некий нехороший русский по фамилии Собчак.
Начинается фильм со словесной окрошки, традиционно заполняющей пустоты американского кино. Смысл уловить трудно, но герой точно проговаривает что-то умное, прямо-таки вселенского масштаба: в это лето он был в растерянности, то есть плыл по течению, он всегда ощущал, что прав, но всегда находился кто-то, кто его критиковал, но это потому, что такие критики сами ничего из себя не представляют, но они будут тебя приветствовать, если будешь творить всякую дрянь, и тогда будешь такой же как они, циники в основном правы, романтики в основном ошибаются, но романтикам нужно поступить правильно один раз в жизни, чтобы найти свою любовь и т.д.
И вот Джон, дышащий глубоко, потому что взволнован, входит в роскошный особняк со скромной надписью «Серофф» на деревянной табличке. Гранитный цоколь, ионические колонны, каменная лестница, по масштабности лишь незначительно уступающая Потёмкинской, наверху окошко в виде протестантского креста – возможно, там размещается колокольня. В этом храме обитает тот, чьи картины, по мнению искусствоведов, ценности не представляют, тот, кто не может заплатить сантехнику деньгами, а расплачивается картиной, которая ничего не стоит. Сантехник (остаётся за кадром), берёт картину, да ещё заказывает к ней дорогую раму. Ничего удивительного – сантехник-то даже не немецкий, а американский, все знают, что они там вровень с дантистами.
Серов, как полагается, пыжится, корчит из себя отшельника, с ходу даёт пацану от ворот поворот. Но тот упорный, как клещ, берёт измором. Его, наконец впускают в святая святых, и по примеру Гоши (он же Гога, он же Гора, он же Жора) Серов наливает несовершеннолетнему водки, для выхода из тени, для истинного цвета.
И вот тут-то «русский» Николай Серов сразу же прокалывается. Он пьёт водку со льдом! Смакует маленькими глотками! И без закуски! Русский!..
Серов советует Джону идти учиться в художественную школу, сам же он учить не будет (соврамши, как потом выясняется), потому что не надо ни под кого подстраиваться, нельзя научиться тому, что имеет форму, а обучаться чувствам тем более нельзя, далее он долго и умно рассуждает про дерьмо.
А молодой человек является в захудалую художественную школу, директор которой, посмотрев его рисунки, с восторгом констатирует: «Это очень хорошо!» На что абитуриент, доселе пришибленный, теперь нагло отвечает: «Я знаю». Ничего он, кстати, не знает: картинки-то дрянные, явно перерисованные с фотографий. Директор советует ему не идти в эту дыру, а выбрать заведение получше, соответствующее его таланту. Глупый директор! Парниша-то поступает сюда не ради искусства, чёрт с ним, с искусством, он просто заприметил здесь привлекательную блондинку, и хочет к ней подкатить.
Тем не менее Серов под воздействием обаяния Джона увлекается и начинает давать художественные советы. Ткнув пальцем в картину, где изображены облака, затем указывая на облака в небе, он ехидно спрашивает: «По-твоему, это белый цвет?» К слову сказать всякий художник в курсе, что чистого белого цвета в природе не существует, но молодой позорится и отвечает: «Да». Серов бранится, возражает, затем достаёт из кармана платок, кидает его на землю, и произносит чрезвычайно глупую вещь: «Вот белый». Возможно, безукоризненно чистый платок алкаша изготовлен по экспериментальной нано-технологии, стопроцентно отражающий солнечный спектр, но даже в кадре видны оттенки тёплого и холодного, какой тут, к чёрту, белый...
Сцена, где в полной мере проявляется культура и мудрость Серова: своему другу, пришедшему в гости с водкой и брюнеткой, он показывает лист бумаги с синим пятном, потом аналогичные другие якобы шедевры, вынуждает того восхититься «чёртовой пропастью глубины произведений», затем раскрывает карты: никакой это не прогрессивный новоявленный гений, авторы рисунков – умственно отсталые дети, которых он, Серов, учит в школе. Ай да Серов, поиздевался над другом и заодно посмеялся над детьми-инвалидами! Ну какая там ещё «глубина» в мазне дефективных детей? Серов, очевидно, с ними возится просто чтобы оплатить аренду дворца и водку. Кстати, начинающий художник Джон тоже отзывается об этих рисунках следующим образом, в стиле американского остроумия: «срань Господня».
А вот под проникновенную лирическую музыку мы слышим поразительные откровения бывшего ленинградца Николая Серова. После нападения Германии на СССР у него «было мало причин оставаться», и он решил дезертировать, покинуть Ленинград. На границе его остановил молодой немецкий солдат, поинтересовался, куда он, собственно, направляется. Серов ответил, что его путь лежит в мир свободы и демократии. Фашист не пристрелил его, не направил в концлагерь, не записал в РОА, а просто посторонился. А Серов продолжал идти, идти, идти, и пришёл в Америку.
«Ты поступил очень храбро», - комментирует молодой баран Джон этот поступок мэтра.
Вспоминается бузотёр из кинофильма «Чапаев», орущий: «Хватит, навоевались! Теперь пускай другие воюют!» К слову сказать, Чапай его тут же кокнул.
Для американцев, которые «выиграли войну», это нормально. Вместо того чтобы выполнять свой долг, защищать ежедневно погибающих от бомб и голода в блокаде, логичней совершить такого рода достойный поступок: драпануть в мир свободы, демократии и жопы в тепле.
Голос Джона в финале фильма (под слащавую музыку): «Чем старше я становился, тем чаще мысли Николая всплывали в памяти и направляли меня».
Финита.
п.с. Эта стряпня получила семь наград международных кинофестивалей.
