Со школьных времен я анализировал ход битвы при Каррах и размышлял, что можно было предпринять на месте римского полководца для того чтобы изменить неблагоприятную ситуацию и победить в сражении. Многие историки упрекают Красса в его неосмотрительности, по причине которой он завел легионы на открытую местность, а не шел вдоль берега реки, как ему советовал это сделать Кассий. Квестор также напрасно убеждал своего полководца вступить в один из городов северной Месопотамии, захваченных римлянами в ходе прошлогодней кампании и дождаться там результатов разведки. Но британский ученый В. Тарн логично заметил, что рано или поздно римляне были бы вынуждены выйти на открытую местность, где были атакованы парфянскими лучниками. Движение римской армии вдоль низменных берегов Евфрата или Тигра также было лишено смысла, поскольку на открытой местности парфяне могли на марше прижать легионы к прямому руслу водной артерии и с таким же успехом фронтально расстреливать с дальней дистанции. Полученные данные разведки однозначно бы обнадежили Красса и заставили двигаться дальше в направлении Селевкии и Ктесифона. От своих лазутчиков Красс бы получил известие о том, что основная парфянская армия под руководством царя Орода ушла в направлении Армении, а 40-тысячному римскому корпусу противостоит четырехкратно уступающий конный отряд Сурены. То есть, совет Кассия не спас бы римскую армию от неминуемого дальнейшего поражения, поскольку исход битвы в данном случае полностью предопределило оружие дальнего дистанционного действия, которого у римлян не было.
Спустя полвека после битвы при Каррах во времена ранней империи каждый римский легион на одну когорту имел баллисту, метавшую камни и скорпион на одну центурию, метавший дротики и копья. Но в описываемый мною период времени численность метательных орудий определялась полководцами произвольно и по своему усмотрению. Цезарь в своих записках о «Галльской войне» пишет, что при отражении нападения противника под Алезией римлянами: «много снарядов было выпущено из метательных орудий». Напомню, что данное свидетельство приходится на 52 год до новой эры, то есть, через год после битвы при Каррах. В записках об «Александрийской войне» Цезарь от своего имени опять упоминает об употреблении римлянами метательных орудий и их значении в ходе боя: «Цезарь укрепил мост поблизости от Фароса. Другой мост по соседству с городом охраняли александрийцы. Но Цезарь на другой день атаковал его и успел выбить метательными орудиями тех, кто занимал этот пункт военной силой и отогнал их назад в город». По свидетельству Аппиана спустя шесть лет после битвы при Каррах Цезарь в своем восточном походе вновь с успехом использовал дистанционное оружие в сражении с понтийскими войсками царя Фарнака: «Четырех конные колесницы с серпами стали производить замешательство среди наших солдат, но были скоро осыпаны множеством метательных снарядов». Поэтому, на мой взгляд, отсутствие в армии Красса хотя бы легких метательных орудий явилось самым главным упущением римского полководца и основной причиной его поражения в битве при Каррах.
По мнению ряда зарубежных историков, после поражения в битве Красс не планировал отступать, и надеялся взять убедительный реванш у Сурены, учитывая тот факт, что римляне по-прежнему трехкратно превосходили неприятеля в численности. Следует помнить, что в городах северной Месопотамии в прошлом году Красс оставил семь тысяч легионеров и тысячу всадников, которые могли присоединиться к основной армии римлян в ходе ее продвижения к Селевкии и Ктесифону. Несомненно, что Красс учел бы допущенные просчеты и нашел, что противопоставить парфянским лучникам. Однако открытое неповиновение военачальников вынудило его завершить кампанию и отступить в направлении Армении, оставив в лагере тяжелораненых легионеров и римские гарнизоны в уже захваченных городах. По словам летописца Диона римские солдаты и сам Красс после поражения в битве были готовы передать общее командование квестору Гаю Кассию Лонгину, от чего тот отказался. Однако многие историки не доверяют данному утверждению и считают, что Кассий преувеличивал как сложность возникшей ситуации, так и невозможность оказания дальнейшего сопротивления парфянам. О паникерстве Кассия свидетельствует Аппиан в описании гражданской войны в Риме: «Чтобы узнать, куда бежал Помпей, Цезарь направился на Восток и за неимением больших кораблей переплыл Геллеспонт на маленьких челноках. Кассий, как раз показался с частью флота в то время, когда Цезарь находился на середине своей переправы и, конечно, своими военными кораблями одолел бы маленькие суда Цезаря. Но от страха Кассий, полагая, что Цезарь идет нарочно на него, протянул руки к нему (с кораблей к лодке!), попросил прощения и передал ему свой флот. Владея 70 триерами, Кассий не решился вступать в бой с Цезарем, совершенно не подготовленным и из одного только страха, перед проплывающим мимо него противником так позорно сдался. А впоследствии он убил Цезаря, когда тот в Риме уже был полным властелином. Так неожиданно спасшись, Цезарь переплыл Геллеспонт». Из сказанного Аппианом мы видим, как легко военачальник Кассий поддавался паническим настроениям и, имея прекрасную возможность уничтожить армию Цезаря, а его самого взять в плен, сдался на милость изумленному врагу. Поэтому не удивительно, что после отступления из Карр Кассий с отрядом в 500 всадников бросил своего полководца на произвол судьбы и самостоятельно вернулся в Сирию. Сама нелепая смерть самоубийством говорит о том, что Кассий преждевременно подвергался страху, не имея на то абсолютно никаких причин. Не дождавшись сообщения вестника об одержанной победе своего соратника Брута над цезарианцами, Кассий закололся клинком, ошибочно полагая, что республиканцы проиграли в сражении при Филиппах армии Октавиана и Антония.
Основанные на современных расчетах астрономических данных результаты позволяют нам определить время нахождения римлян в Каррах от двух до пяти дней. Находясь под защитой городских крепостных стен, Красс имел возможность привести в порядок свою армию и приказать плотникам и инженерам за короткий период времени соорудить достаточное количество метательных орудий для того чтобы держать парфянских лучников на приличном расстоянии. Онаграми римляне пользовались со времен Пунических войн. В «ложку» данного метательного орудия закладывались мелкие или крупные камни весом до 60 килограммов, которые при стрельбе преодолевали расстояние от 100 до 300 метров в зависимости от вида онагра. Скорпионы, по сути, являлись станковыми арбалетами, и дальность их стрельбы составляла более двух полетов стрелы. Таким образом, при желании Красс мог легко обеспечить свою армию надежной защитой от парфянских лучников и продолжить поход, но учитывая потерю управления войсками, должен был отказаться от этого намерения.
Если вернуться к теме сражения при Каррах, на мой взгляд, у Красса была единственная возможность избежать поражения – захватить парфянский караван с запасами стрел для лучников. По Плутарху: «Когда стало известно, что поблизости стоит множество верблюдов, навьюченных стрелами, откуда, подъезжая, их берут передовые воины, Красс, не видя этому конца, стал падать духом». Из сообщения летописца становится ясным, что если караван верблюдов и не находился в прямой видимости, то римляне знали точное направление его местонахождения. Отдельные историки полагают, что обходной маневр Публия Красса был совершен именно в попытке захватить его или гарем Сурены, который по тому же Плутарху: «В поход выступал не иначе, как ведя за собой припасы на тысяче верблюдов и двести повозок с наложницами, прислужников и рабов у него было не менее десяти тысяч». Я полагаю, что лагерь парфян находился на значительном расстоянии от места битвы и при всем желании не мог стать предметом нападения римлян. Но караван верблюдов с запасами стрел должен был расположиться на расстоянии не более километра от места сражения и Красс был обязан отдать команду захватить его в первую очередь, чтобы лишить преимущества парфянских лучников в оружии дистанционного действия.
При попытке нападения конницы римлян на обоз парфяне не сумели бы своевременно отвести верблюдов на безопасное расстояние. Максимальная скорость бега верблюда и лошади примерно одинакова – 60 километров час. Но запаса выносливости в беге на полной скорости лошади хватает на два-три километра, в то время как верблюд сохраняет набранную скорость на значительном расстоянии. Но следует учитывать, что верблюды были нагружены тяжелой поклажей. И они не могли уйти от легкой кавалерии восточных всадников Красса, чьи лошади были привыкшими и не боялись издаваемого рева и источаемого запаха верблюдов, в отличие от галльских всадников Публия Красса. Один любитель статистики подсчитал, что: «Парфянские всадники выпустили в римлян от 1.6 до двух миллионов стрел. Вес стрелы с наконечником около 50 грамм. Соответственно, вес всего этого боезапаса 80-100 тонн. Грузоподъемность одного верблюда 350-400 килограммов. Соответственно, три сотни верблюдов перевезут все это счастье». Уточню, что максимальная грузоподъемность верблюда составляет не более 300 килограммов, но это не меняет сути смыслового значения данного комментария. Легкая четырехтысячная кавалерия римлян имела бы преимущество в скорости перед гружеными поклажей верблюдами и при желании могла отбить караван, который, несомненно, находился под охраной, но потери Красса при его захвате были бы гораздо меньшими, чем понесенные затем в ходе самой битвы.
Скорее всего, Красс предпринял попытку захватить боевой парфянский запас, груженный на верблюдах. Иначе чем объяснить тот факт, что свою кавалерию в совершенной вылазке из боевого построения в каре его сын Публий подкрепил восемью когортами тяжеловооруженной пехоты и пятьюстами лучниками. Легионеры не могли догнать парфянскую конницу, но пригодились бы при захвате парфянского обоза, после чего неприятель лишился своего преимущества в дистанционной стрельбе из лука и позволил Крассу свести сражение, как минимум, вничью. Точно также парфяне поступили через 17 лет после битвы при Каррах, когда римский обоз в отрыве от основной армии Марка Антония, состоящий из 300 повозок с разобранными осадными орудиями под защитой двух легионов Оппия Стациана был полностью уничтожен. Потеря 10 000 легионеров и, главное, осадных орудий в безлесной местности сделали тогда весь поход Антония бессмысленным.
