Убираюсь такой, и слышу женский голос: – Здравствуйте. – Доброе утро. – Здрав-ствуй-те! – А?! И вам здрасьте. – Вы наш новый дворник? – Да. – А надолго? – Не знаю. – Ну как не знаю? – Навсегда наверное. А как вас зовут? – Галина. А вас как? – Сергей. Галина, вы простите, но мне мне убираться надо. – Да я понимаю, я только хотела спросить… Дальше Галина пытается подступиться к вопросу, но начинает откуда из далека, примерно с Сатурна. Говорит о прошлом дворнике. Ей он не нравился. Дворник боялся машин, испортил реагентами клумбы, чистил только половину тротуара и т.д. Потом Галина рассказала, что убирать во дворе надо по профессиональному стандарту. Но все, кто его соблюдал, уволились из управляющей компании. Потом она всё же спросила: – А вы по специальности кто? – По образованию что ли? – Нет, ну по какому образованию? Я имею в виду специальность. – Нет у меня специальности. Я безработный. – Как это? – Хотя нет. Я дворник! – Ну Сергей, так не бывает. Я вот, что у вас хочу спросить… Дальше мысль Галины снова отступает назад. Словно для разбега, длинною в марафон, перед вопросом. Она комментирует зелёно-карий цвет моих глаз (у меня просто карие). Ещё говорит, что я здравомыслящий (интересно, как она это определила?). Но не пойми что с собой сделал – указывает мне на тоннели в ушах и говорит, что это очень зря. Говорит, что это уже никогда не исправить, и что я дырками в ушах испортил свою энергетику. Галина говорит, что она знает в этом толк, потому что она психолог, хирург и жила рядом с цыганами. Мне становится и неловко, и стыдно. Мало ли кто из жильцов увидит меня с Галиной. Ещё решит, что новый дворник не убираться приходит, а закрывать потребность в общении с взрослыми женщинами. Делаю пол-шажочка в сторону от Галины. Она не замечает и продолжает говорить. Ещё шажочек. Она начинает чуть поворачиваться в сторону уходящего меня. – Галина, вы простите, но мне убираться надо… – Да, да, я понимаю. Я только хотела спросить… – Не могу, извините. Мне уже холодно становится, пойду я поубираю и согреюсь. Давайте в другой раз. – говорю я и легонько кладу ладонь ей на плечо. – Вам бы безрукавку. Да, понимаю, что убираться надо. Я только хотела спросить… Пячусь от неё, чуть кланяюсь, машу рукой, снова извиняюсь и прощаюсь. Галина желает мне всего доброго. Отойдя от неё на пару десятков шагов, у меня словно многотонную штангу с плеч сняли. Внезапное облегчение разблокировало студенческое воспоминание. 18 лет назад шёл в университет и меня окружили цыганки. Их было трое, они что-то говорили, а я растерялся и поплыл. Только кивал им и мямлил что-то. Потом вовсе завис, словно цыганки всю мою оперативную память заняли. «Здарова Серёга! А ну пошли! – сказал мужской голос, а его владелец схватил меня и потащил прочь от цыганок. Это был университетский препод. Препод что-то нелестное говорил про тех трёх женщин, но что именно не помню. Помню, что в теле разлилась внезапная лёгкость. Такая же, как спустя 18 лет, во дворе после побега от Галины.
